Читаем без скачивания Долина совести - Марина Дяченко

– Ну пытались? Не говорили что-то… о дурной наследственности, например? Или о каких-то странностях, связанных именно вот с этим младенцем? Не предлагали тебе других? Не просили подумать, повыбирать еще?

– Владка, – сказала мама после длинной-длинной паузы. – Ты меня пугаешь. Что опять? Что опять с тобой происходит? Я думала, что все прошло… переходный возраст… Я надеялась… И вот – опять…

Владу сделалось жаль ее. Так жаль, что больно стало в горле.

– Мама, – сказал он, мысленно разрывая черту, как бегун-победитель рвет финишную ленточку. – Я тебе расскажу… Только ты выслушай все сразу, ладно? До конца. Хорошо?

И заговорил, сидя над стылым супом. Мама сперва стояла, комкая в руках полотенце; потом подошла и села напротив, а полотенце положила на колени.

– Все? – спросила она, когда Влад охрип.

– Все, – сказал он безнадежно, потому что воображаемая черта, оказывается, никуда не делась.

Мама помолчала. Подперла щеку кулаком; неожиданно улыбнулась:

– Когда мне было одиннадцать лет, я целый месяц была убеждена, что у меня какая-то страшная неизлечимая болезнь. Этап, который проходят в определенном возрасте все девочки, оказался для меня жутким потрясением… в то время как надо было просто открыть рот и признаться матери. Только и всего.

– Ну у тебя и параллели, – Влад невольно улыбнулся в ответ.

– А что ты думаешь? – невозмутимо продолжала мама. – Ты нафантазировал себе Бог весть что… Ну почему ты не рассказал раньше?! Если это все, что тебя беспокоит… Ребята проведывают тебя, когда ты болеешь. И что? Ну, любят тебя в классе. Ну, пользуешься авторитетом. Это ужасно, правда?

– А Иза?

Мама вздохнула:

– В моем классе одна девочка едва не покончила с собой из-за несчастной любви. Из петли вынули. Теперь – примерная жена и мать, у нее трое, младший – твой ровесник… Да влюбилась в тебя эта Иза, а у тебя, как и всех пацанов в этом возрасте, просто глаз нет… простых вещей не видите…

– А лагерь?

– А что – лагерь? Вон, в новостях показывали, в одном поселке на свадьбе сорок человек насмерть отравились. Не то грибами, не то пирожными.

– Но в лагере…

– Владка, ну не говори же ты глупостей. Во втором классе ты был в санатории месяц… даже полтора… Твои одноклассники преспокойно пережили это время без тебя. В третьем классе Дима, твой друг, угодил в больницу… Дима – не великого здоровья человек, к сожалению. У него полно хронических болячек… И еще – он очень внушаемый. Помнишь, в четвертом классе его тоже хотели отправить в санаторий – на все лето? И как у него температура поднялась невесть откуда? Отменили поездку – температура упала. Назначили поездку снова – опять поднялась…

– Может, он термометр натирал, – предположил Влад. Мама покачала головой:

– Да нет… «Натертый» термометр – детская легенда. Кто хоть одного ребенка вырастил, тот рукой меряет температуру с точностью до двух десятых… – она посмотрела на свою ладонь. – А что я тогда, летом, свалилась… так ведь нервничала, Влад. Сын сбежал невесть куда – все-таки волновалась… немножко. Да?

– Мама, – сказал Влад шепотом. – Ну прости пожалуйста.

– Да я же не упрекаю, – удивилась мама. – Я наоборот… У меня, можно сказать, гора с плеч…

Они включили телевизор, бок о бок уселись на диване – и до полуночи смотрели какой-то глупый фильм, то и дело обмениваясь едкими к нему комментариями.

– А я в командировку еду, – радостно сообщила мама дней через десять. – Ты хотел самостоятельности – и флаг тебе в руки. Дерзай. Только дом не спалите с командой своей.

– Ты же всегда отказывалась от командировок, – пробормотал застигнутый врасплох Влад.

– Всю жизнь отказывалась… а теперь съезжу. На недельку.

– Так долго?!

Мама развела руками:

– На меньший срок нет смысла ехать, ты уж извини… Тренируйся жить самостоятельно. Тебе уже скоро шестнадцать…

Влад открыл было рот – и так и закрыл, вхолостую. Испугался невесть чего. То ли маминой насмешки…

То ли побоялся спугнуть спокойную мамину уверенность в том, что все будет хорошо.

Она, эта уверенность, много раз выручала его в жизни. В детстве ему казалось, что такое вот мамино спокойствие – как протянутая в будущее рука, выстраивающая там желанные события и разрушающая беды.

И, в который раз доверившись маминой внутренней силе, Влад промолчал.

На третий день рано утром Влад подскочил в постели от телефонного звонка. Телефон орал не умолкая – звонили по межгороду.

– Да?!

– Ответьте Маковке, – равнодушно предложила телефонистка.

– Какой… алло?

Треск в трубке.

– Владка, – сказала мама, голос ее доносился будто из-под толстого одеяла. – Что с тобой?

– Со мной? Все в порядке, все нормально… А ты откуда? Из этой… из Маковки?

– Я еду домой, – сказала мама. – Буду после обеда.

– Со мной все в порядке…

– Да, да. До встречи…

Короткие гудки; через минуту после того, как Влад положил трубку, телефон затрезвонил снова, и телефонистка, равнодушная как робот, поинтересовалась:

– Поговорили?

– Да, – сказал Влад.

Спросонья он всегда соображал туго.

Маковка…

Мама возвращается.

Он едва досидел до конца уроков. Бегом вернулся домой, поставил разогреваться обед; почему-то некая Маковка, упомянутая телефонисткой, не шла у него из головы. Знакомое название? Маковка, Маковка…

Наконец, он полез в книжный шкаф и отыскал там «Атлас автомобильных дорог», в свое время купленный в «Букинисте» как раз за то, что не только большим, но и малым населенным пунктам прилагалось в нем краткое описание.

Маковка. Сто тысяч жителей. Краеведческий музей, стоянка древнего человека, региональный Дом Малютки…

Как раз в этот момент раздался еле слышный скрежет ключа в замке, и одновременно с ним Влад понял, что по всему дому воняет подгоревшим на сковородке пюре.

– Мама!

Она смотрела на него, будто в первый раз видела. Положила руку на плечо; притянула к себе. Обняла:

– Сон мне приснился скверный… Стара я стала для командировок. Невозможно работать, когда постоянно мерещатся какие-то беды. То пожар… то вроде ты под машину попал… Избаловала я тебя, и сама избаловалась. Так и будешь жить, под маминой юбкой…

Она шутила. Она вовсе не казалась больной, она не была даже бледной; осторожно обнимая плечи под влажным плащом, Влад лихорадочно соображал, что теперь говорить и что делать.

– Мама…

– Со мной все в порядке. Я… просто соскучилась. Не тешь свою фантазию, я просто соскучилась по сыну…

Он поставил разогреваться новую порцию пюре. Пюре еще было много – целая кастрюля; предполагалось ведь, что Влад целую неделю пробудет один на хозяйстве…

– Ты была в Маковке?

Он все-таки не удержался. Надо было дать ей поесть, отдохнуть… Семь раз отмерить, и тогда уже спрашивать.

Мама не умела притворяться. Ее реакция сказала Владу больше, чем любые слова.

– Я салат нарежу, – предложил Влад, отводя глаза.

– Нарежь, – тихо согласилась мама. – Да, я была… там такая плохая связь…

Влад мог бы сказать, что командировка у мамы была в совсем другой город. Но он промолчал.

– Я поехала в это Гродново, – бесцветным голосом сказала мама. – Остановилась в гостинице… скверной… зарегистрировалась на этой конференции… прослушала пару докладов… и поняла, что зря приехала. Какие-то второстепенные проблемы, третьестепенные докладчики… А тут еще эти сны. Короче, на другой день я прочитала свой доклад и уехала обратно…

Влад мог бы сказать, что Маковка находится вовсе не на дороге из Гродново, а вовсе даже в противоположной стороне. Но он промолчал.

– И заехала в Маковку, – со вздохом призналась мама.

В Дом Малютки, чуть было не сказал Влад.

Мама подняла на него усталые, будто припорошенные моросью глаза:

– А почему бы мне не заехать в Маковку? У меня там были… оставались хорошие знакомые… те, что помогали мне тебя усыновить…

Но ты с ними пятнадцать лет не виделась, хотел сказать Влад.

– Мы давно не виделись… Кое-кто уже и умер, оказывается…

– Селедку будешь? – спросил Влад. – С маслом?

– Нет, – мама покачала головой. – Я вообще есть не хочу. Сделай мне чаю, пожалуйста…

Влад придавил тяжелым чайником голубой венчик горелки.

Он понимал, что мама недоговаривает. И что он, Влад, никогда не решится спросить напрямую, не будет добиваться ответа.

И знал, что эта недоговоренность навсегда останется между ними. Не даст покоя.

Они долго молчали. «Снаружи» был обыкновенный разговор – Влад рассказывал о событиях в школе, мама жаловалась на сквозняки в поездах, на дороговизну билетов – но «внутри» между ними было молчание из породы гробовых, и оба это понимали, и хотели бы оборвать болтовню – но все никак не решались.

– Я пойду к себе, – сказал наконец Влад. – Уроки…