Читаем без скачивания Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

– Уж если все пойдет худо и война затянется, а два овчара у нас будут, пожалуй что двоим Клири можно и в армию. Только это если б Мэгги опять взяла на себя ближние выгоны, иначе не выкрутимся. Нам ох как туго придется, по хорошей погоде и вовсе не совладать бы, ну, а в этакую сушь, думаю, пятеро мужчин да еще Мэгги – мы бы с Дрохедой управились. Но ведь как с Мэгги такое спросишь, у нее ж на руках двое малышей.

– Раз надо, Боб, значит, надо, – сказала Мэгги. – Миссис Смит не откажется присмотреть за Джастиной и Дэном. Когда понадобится моя помощь, чтобы Дрохеда давала все, что может, ты только скажи – и я начну объезжать ближние выгоны.

– Значит, мы – в армию, без нас двоих вы тут обойдетесь, – улыбаясь, сказал Джимс.

– Нет, пойдем мы с Хьюги, – тотчас возразил Джек.

– По справедливости надо бы идти Джимсу и Пэтси, – медленно произнес Боб. – Вы двое – младшие, овчары покуда еще неопытные, а солдатского опыта и у нас, у старших, никакого нету. Только лет вам мало, ребята, всего-то шестнадцать.

– Когда все станет худо, нам будет уже семнадцать, – просительно сказал Джимс. – А на вид нам и сейчас больше, если б ты написал бумагу, а Гарри Гоф бы заверил, мы бы сразу пошли добровольцами.

– Ну, пока никто из нас не пойдет. Лучше постараемся получать в Дрохеде побольше всего: и мяса, и шерсти, не глядя ни на сушь, ни на кроликов.

Мэгги тихо вышла из комнаты, поднялась в детскую. Дэн и Джастина спали в своих белых кроватках. Мэгги прошла мимо дочери, остановилась подле сына и долго стояла и смотрела на него.

– Слава Богу, ты еще малыш, – сказала она.

Почти год минул, прежде чем война вторглась в уединенный мирок Дрохеды; за этот год поодиночке ушли все наемные овчары, а кролики плодились и плодились без удержу, но Боб, не щадя сил, добивался, чтобы Дрохеда давала больше и больше продукции, как того требовало военное время. Но в начале июня 1940 года стало известно, что английским войскам пришлось оставить Дюнкерк, и тогда тысячи добровольцев хлынули на призывные пункты, чтобы записаться во Второй Австралийский экспедиционный корпус; среди них были и Джимс, и Пэтси.

Четыре года, проведенные в седле, в разъездах по выгонам в любую погоду, наложили свою печать на лица и тела близнецов – они не казались юнцами, спокойно не по возрасту смотрели глаза, а в уголках глаз и от крыльев носа к углам губ уже наметились морщинки. Братья предъявили документы, и обоих взяли без разговоров. Жители австралийских равнин высоко ценились в армии. Это народ крепкий, как правило, меткие стрелки и умеют повиноваться приказу.

Джимс и Пэтси записались добровольцами в Даббо, но получили направление в воинские части, что формировались под Сиднеем, в Инглберне, и вечером все пошли провожать их на почтовый поезд. Тем же поездом и, как выяснилось, в тот же лагерь ехал Кермак Кармайкл, младший сын Идена. Итак, оба семейства усадили своих отпрысков в удобное купе первого класса и смущенно теснились вокруг – так бы хотелось всплакнуть, поцелуями, каким-то порывом нежности согреть минуты прощания, чтоб было после о чем вспомнить, но всех сковала истинно британская сдержанность. Заунывно взвыл огромный паровоз, начальник дал свисток.

Мэгги наклонилась, застенчиво чмокнула в щеку Джимса, Пэтси, а потом и Кермака – он как две капли воды похож был на своего старшего брата Коннора; Боб, Джек и Хьюги по очереди стиснули руки всем троим; одна только миссис Смит решилась на то, чего до смерти хотелось всем провожающим, – заливаясь слезами, сжала в объятиях и по-настоящему расцеловала троих пареньков. Иден Кармайкл, его жена и уже не столь молодая, но еще красивая дочь тоже простились церемонно, сдержанно. Потом все вышли на джиленбоунскую платформу, а поезд дернулся, лязгнул буферами и медленно двинулся прочь.

– До свидания, до свидания! – закричали провожающие и махали большими белыми платками, пока поезд не превратился в далекую полоску дыма, едва различимую в знойном мареве.

Вместе, как они и просили, Джимс и Пэтси направлены были в недавно созданную, еще толком не обученную Девятую Австралийскую дивизию и в начале 1941-го переправлены в Египет – как раз вовремя, чтобы попасть в разгром при Бенгази. Только что прибывший сюда генерал Эрвин Роммель дал огромный перевес силам оси Берлин – Рим и отбросил союзников вспять – так начались размахи гигантского маятника, прорезавшие Северную Африку. Остальные британские войска с позором отступили перед новым Африканским корпусом Роммеля обратно в Египет, а Девятой Австралийской дивизии в это время приказано было занять и удерживать Тобрук – передовой пост союзников на территории, занятой войсками оси. План этот возможно было осуществить только потому, что в Тобрук еще оставался доступ с моря и туда удавалось доставлять боеприпасы и пополнения, пока Средиземное море открыто было для британских судов. Осажденный Тобрук держался восемь месяцев, Роммель опять и опять бросал все силы на штурм этой крепости, но так и не сумел ее взять.

– А знаете, почему мы с вами тут торчим? – спросил рядовой Кол Стюарт, лениво свертывая самокрутку.

Сержант Боб Мэллой сдвинул шляпу на затылок, чтобы широкие поля не заслоняли лицо собеседника, и ухмыльнулся – вопрос этот звучал не впервые.

– Ни шиша я не знаю, – сказал он.

– Ну, лучше тут сидеть, чем за решеткой, – сказал рядовой Джимс Клири и, оттянув немного пониже шорты своего брата-близнеца, с удобством пристроился головой у него на теплом мягком животе.

– Да-а, но за решеткой в тебя не стреляют все время, – возразил Кол и метко запустил погасшей спичкой в ящерицу, которая грелась поблизости на солнышке.

– Это я и сам знаю, приятель, – сказал Боб и опять заслонил глаза полями шляпы. – А по мне, чем помирать со скуки, черт подери, пускай уж в меня стреляют.

Они с удобством расположились в сухом песчаном окопе как раз напротив минного поля и колючей проволоки, ограждающих юго-западный угол их территории; по ту сторону границы Роммель упрямо цеплялся за единственный захваченный им клочок тобрукской земли. Тут же в окопе разместились крупнокалиберный пулемет «браунинг» и подле него – аккуратно составленные ящики с патронами, но, похоже, никто не был начеку и не ждал атаки. Винтовки стояли, прислоненные к земляной стенке, штыки блестели в слепящих лучах африканского солнца. Вокруг жужжали мухи, но все четверо были коренные австралийцы – жарой, пылью и мухами Тобрука и вообще Северной Африки их не удивишь.

– Ваше счастье, что вы близнецы, Джиме, – сказал Кол, швыряя камешками в ящерицу, которая явно не намерена была сдвинуться с места. – А то поглядеть – неразлучная парочка, прямо любовнички.