Читаем без скачивания Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Министр внутренних дел напрягся, услышав аббревиатуру своего ведомства. Он пока не знал, куда толкать маятник: к началу боевых действий или удерживать его из последних сил… Но что-то сказать сейчас требовалось:
— Если мирным путем не получается, в Чечне нужна большая совместная операция всех силовых ведомств. Там всё не так просто, — пустой репликой отделался он.
Премьер-министр от этой реплики, кажется, еще больше расстроился, по-прежнему возмущался:
— Силовые ведомства… Так и делайте! Зачем тогда силовые ведомства? Им и надо это там все делать! — Он недовольно водил тяжелой быковатой головой из стороны в сторону. — Убытки-то какие… Там нефть, нефтепровод. Сколько еще терпеть будем? Если МВД не может, так что? Армия тоже не может? Надо другого министра обороны ставить? — разошелся Премьер-министр. — Справиться мы тут с Грозным не можем! Ишь они какие! Дудаевы эти.
Ельцин выслушивал всё с каменным видом, поджав тонкие губы. Он мысленно неспешно реагировал на слова Премьер-министра. Премьер был молодцом. Он умел давить на своих министров танком… Ельцину не забылось, как Премьер в 93-ем не распускал демократические нюни с бунтовщиками из Белого дома. «Это же нелюди, зверьё! Никаких переговоров! Надо перебить эту банду»… Так, понимаешь, может только крепкий мужик призвать. Пусть и теперь он министров напрягает… Кнут они больше, чем пряник, уважают… Ельцин улыбнулся. Но улыбка исказилась. Он ощутил прилив боли в голову, в правую затылочную часть.
Эта боль была знакома и неприятна не столько болью, сколько причиной. Эта боль подстрекала… Ельцин пожалел о том, что не выпил перед совещанием. Чего было опасаться? Напругу бы снял, лучше б мысли ходили. Но назад время не поворотишь. Он опять сосредоточился, преодолевая недомогание, вслушался в доводы Министра обороны, кому поручено было разрабатывать тактические ходы.
— Да при чем тут только Грозный? — отпихивался Министр обороны в ответ на претензии Премьер-министра. — Я военный, а не политик! Будет приказ — я его выполню. Грозный мы возьмем за пару часов силами парашютно-десантного полка! Но применение армии в Чечне я все-таки считаю неправильным. Армия не может воевать на своей территории! Неконституционно.
Ельцин посмотрел на Министра юстиции. Чиновник-правовед сидел хмур, на слово «неконституционно» покивал головой. Не нравится ему, понимаешь.
— Силовое решение в Чечне будет неправомерным, — сказал Министр юстиции, но восстания и борьбы в его голосе не чувствовалось.
— А порядок в стране? Где люди мирно живут, где все в порядке, конституционно? — горячился Премьер-министр. — Порядок — вот лучшая конституция! Чтоб люди нормально спали.
Ельцин нахмурился. Конституционно — неконституционно. Премьер опять прав. Порядок, понимаешь, нужен. Проведем все бумаги через Госдуму, через Совет федерации. Пусть вон этот покрутится, формулировки там подберет. Ельцин посмотрел на Вице-премьера. Пусть усами своими пошевелит. Он у нас великий юрист, понимаешь, сам Конституцию насочинял… И чтоб все подписали! Ельцин посмотрел на Председателя Госдумы и незаметно ухмыльнулся. Ельцина с детства веселили фамилия типа «Рыбкин», «Тюлькин», «Килькин»… Этот подпишет. И этому деваться некуда. Ельцин посмотрел на Председателя Совета федерации. Всё молодится, наодеколонится, понимаешь, как баба…
— На полномасштабную операцию в Чечне потребуются время, расходы, — осторожно заметил Министр МВД, почувствовав некое легкомысленное ухарство Министра обороны, с кем вместе придется расхлебывать кашу.
— Какие расходы? В Чечне — нефть. Все окупится… Тут не главное расходы, — забурчал трубно Премьер-министр. — Расходы? Да найдем мы денег на расходы. Надо под расходы порядок сделать, чтоб не стыдно. Ишь ты, никто им не указ, значит? Захотели тоже…
На этот раз Ельцин с некоторым снисхождением, граничащим с высокомерием, осмотрел собравшихся. Он почувствовал в эту минуту себя по-настоящему рулевым, главным, верховным. Что бы ни говорили все эти министры, последнее слово за ним! «Я президент, а не вы! Президент будет решать: вводить войска в Чечню или не вводить! Разболтались тут…» — в третьем лице подумал о себе Ельцин, сжав в правом кулаке ручку.
Вскоре оттенок тонкого пренебрежения к людям, сидящим перед ним за столом по обе стороны, сменился: что-то обидное и укорительное появилось в мыслях Ельцина: «Вы тут наговорите про Конституцию. Про порядок. А в Чечне дров наломаете. Настреляете там… Отвечать президенту. На меня все шишки спишите, понимаш».
Когда совещания требовали принятия ключевых решений, Ельцину было важно ухватиться за чью-то генеральную мысль, принять ее и упрямо продавливать как собственную. Спорщиков он не любил. Да и рьяных — не держал в своем окружении. Меж собой министры — стукайтесь лбами. А с ним, с президентом, перечить не сметь! И сидеть так, как он вас посадил!
Сейчас пристальное внимание Ельцина докатилось до Министра иностранных дел. Тот, грустно повесив нос, не проявлял желания дискутировать, искоса и исподлобья поглядывал на персон за столом. Но взгляд Ельцина глава дипломатии вовремя усёк, скинул с себя отрешенность, понял, что пора и ему молвить слово:
— Американцы дадут добро. С ними легче договориться. С Европой — сложно. Наблюдатели запросятся. Совет Европы. На своей территории армейская операция… Мирное население, жертвы… Для нас Чечня — это сепаратизм. Для них — борьба за свободу и независимость.
— Я думаю, — заговорил осторожный Глава администрации президента; ему тоже надо было как-то засветиться на совещании, хотя от него никаких предложений никто не требовал, — опаснее мировой общественности будет собственная пресса. Правозащитные организации. Депутаты…
— Депутатов мы пошлем… — негромко выругался Ельцин. — Их мы еще слушать будем.
— Правозащитники? — спросил Директор службы внешней разведки. — Кто такие правозащитники? Они чего для страны сделали? Чего они защищают? На кого работают? — Вопросы остались без ответа, да и не требовали ответа. — Тут есть другой аспект: весь исламский мир будет на стороне Дудаева. Не исключены наемники из стран Ближнего Востока.
— Мы же не погромы затеваем, — сказал Директор ФСК. — Мы начинаем борьбу с бандформированиями. Наведение конституционного порядка на территории России. Общественное мнение надо подготовить.
— Нашей прессе, чего ни сделай, все не так, — заметил Министр внутренних дел.
— Собака лает — караван идет, — бросил афоризм Министр по чрезвычайным ситуациям.
Ельцин посмотрел на него, попытался вспомнить его отчество: у него было какое-то заковыристое инородческое отчество. Вспомнить Ельцину не удалось: опять прихлынула боль в голову. А изречение «Собака лает — караван идет» показалось изнурительным… Ельцин невольно представил лающую собаку, — низкорослую лохматую беспородную дворнягу, которая надрывается в гавканье. Мимо нее, невзирая на лай, шествует караван… Верблюды… Пустыня… Жгучее солнце… Нестерпимая жара… Ельцин еще сильнее почувствовал головную боль.
