Читаем без скачивания Том 10. Письма. Дневники - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вспоминаю, как Миша рассказывал о заседании, где обсуждалось его либретто «Минин и Пожарский». «Я не понимаю, зачем они меня слушали, они наперед все знают, и им все ясно, ну а мне неясно». Издавать, вероятно, будет «Советский писатель». Ну вот я у Анночки занял всю бумагу. Целую руку.
Павел.
Приписка А. И. Толстой-Поповой:
Милая Елена Сергеевна, поймите, что не из непонимания, а потому что боюсь, не смею говорить о Вашем самочувствии и Ваших переживаниях.
Ваша А. Т. П.
5. 27 мая 1940 г. (Из Москвы в Ялту)
Дорогая Елена Сергеевна, Вас ждут в Москву 2–3 июня. Хотя из-за погоды мы все откладываем отъезд, но вряд ли дождемся Вас. Пользуюсь случаем, что мы идем к Вашим соседям, и решил занести к Жене: 1) 2 книги, у меня задержавшиеся, 2) две Мишиных вещи («Война и мир» и рассказ), 3) 2 экземпляра биографии, как она окончательно у меня определилась. Я на заседании комиссии предложил для ознакомления мое писание, но после заседания никого не видел, т[ак] ч[то] разрешите передать через Вас. Разумеется, предварительно я прошу Вас прочесть все написанное и внести те поправки, которые Вам покажутся нужными. Если комиссии или Вам биография предстанется неприемлемой в целом, то отложите ее; если для печатания понадобятся какие-нибудь выкидки или изменения, то Вы наилучше это рассудите. Я на все согласен, лишь бы это было к лучшему для Мишиной памяти, а ведь как раз это-то Вы соблюдете наилучше. Еще бы мне хотелось, чтобы ознакомилась Елена Афанасьевна[710], которая мне так помогла разными сведениями. Еще я передал один экземпляр Леонтьевым; больше никому не давал и никого не видел.
Выезжаем мы до 10 июня. Если бы Вы захотели нам прислать о себе весточку или что-нибудь понадобится в связи с биографией, то удобнее всего писать на адрес Коли — Калуга, улица Марата, 13 — для передачи нам. Мы будем жить против города, по ту сторону Оки, — и почта там сомнительная.
Спасибо Вам за Ваше последнее письмо. Вы писали в нем о скором выезде из Ялты, поэтому мы решили, что письмо уже не застанет Вас там. Почта ходит очень плохо, до Калуги — около 5 суток!
Очень хотелось бы поговорить и повидаться с Вами. Вдруг захотелось почитать «Батум». У меня была какая-то фальшивая апперцепция этой вещи, сейчас я к ней подготовился. А в этом месте его творчества у меня нет реального представления. Разумеется, прочесть роман в целом законченном виде будет для меня величайшим наслаждением. Вы мне подарили один литературный документ: бумажка 30 карбованців подробно и досконально описана в сцене Василисы из «Белой гвардии» — точка в точку. Миша держал перед глазами бумажку, когда писал соответствующую страницу романа.
«Художественный» в Ленинграде. Я видел М. П. Чехову на другой день после отъезда Книппер. «Три сестры» в Ленинград не повезли. Спектакль этот — настоящий. Ансамбль хороший. Мужчины хуже прежнего состава, но женщины на высоте. И Тарасова хороша. Мне этот спектакль доставил подлинное наслаждение, мы были на генеральной репетиции.
Я что-то расписался, а хотел только уведомить Вас о возвращаемых книгах и рукописях. Целую руку. Преданный Вам
Павел Попов.
Приписка А. И. Толстой-Поповой:
Целую Вас нежно. Усталая Анна Т. П.
6. 22 июня 1940 г. (Из Калуги в Москву)
Дорогая Елена Сергеевна, из полученного вчера письма узнали, что у Вас 11-го дня был траурный день, а у меня этот день памяти Миши пал на 15-е число; исполнил в этот день его просьбу. Я исполнял ее и в Москве, а тут удалось еще лучше, больше и простора и сосредоточенности, который в духе М[иши]. Еще в Москве я слышал, что в середине месяца должно было быть обсуждение сборника Мишиных пьес; надеюсь, что все прошло благополучно. Как Вы будете проводить вторую половину лета; со вчерашнего дня наконец началась хорошая летняя погода. Пребыванием здесь мы очень довольны; даже дождливые дни мне были на пользу — в эти дни моя работа шла успешнее. Описывать прелесть вида с нашего балкона на Оку и Калугу не берусь, кто-то правильно сказал, если бы после поднятия занавеса открылся такой вид, понимающая публика единодушно зааплодировала бы. Извините за карандаш: это мое единственное здесь орудие производства.
Анночка Вам шлет горячий привет, а я целую Вашу руку и остаюсь неизменно Вам преданным
Павлом Поповым
7. 9 августа 1940 г. (Из Москвы в Мытищи)
Дорогая Елена Сергеевна,
были сейчас на могиле М[ихаила] А[фанасьевича], и невольно мысли перешли к тому, чьей рукой так любовно украшена могила: к Вам. И место и цветы очень хороши. Особенно нам понравилось, что нет трафаретной формы надгробия. Если сознательно рассуждать, то кажется странным, зачем землю укладывать в форме гроба, как будто нет лучшего, более признанного символа и формы. В этом отношении форма Мишиной куртины мне очень приглянулась. Памятник, сделанный Мухиной, о котором Вы говорили, разумеется, хорош, представляя собой произведение искусства, — и все же для могилы это что-то не то.
Пишу и не знаю, куда направить это письмо: позвоню к Вам и если никого не застану, то пошлю по московскому адресу в надежде, что так или иначе, но открытка не пропадет. Анна Ильинична шлет Вам свой привет.
Ваш Павел Попов.
У меня новая любовь — влюбился в Вашего Женю.
8. 27 декабря 1940 г. (Москва)
Дорогая Елена Сергеевна, с грустью узнал, что Вы в постели — следовательно, болезнь прогрессировала. Может быть, письмо Вас развлечет, поэтому решил написать Вам. Я все под впечатлением романа. Прочел первую часть, кончая визитом буфетчика к Вас. Дм. Шервинскому. Я даже не ждал такого блеска и разнообразия; все живет, все сплелось, все в движении — то расходясь, то вновь сходясь. Зная по кусочкам роман, я не чувствовал до сих пор общей композиции, и теперь при чтении поражает слаженность частей: все пригнано и входит одно в другое. За всем следишь, за подлинной реальностью, хотя основные элементы — фантастика. Один из самых реальных персонажей — кот. Что ни скажет, как ни поведет
