Читаем без скачивания Экскалибур - Бернард Корнуэлл

— Война.

Галахад перекрестился, а я, по-прежнему верный былой привычке, тронул рукоять Хьюэлбейна.

— Война? — переспросил я.

— На нас идет Мордред, — отозвался Артур. — Прямо сейчас! Мэуриг дал ему дозволение пройти через Гвент.

— С тремястами пятьюдесятью копейщиками, как я понимаю, — добавил Эмрис.

Я по сей день уверен, что это Сэнсам уговорил Мэурига предать Артура. Доказательств у меня нет, а сам Сэнсам всегда это отрицал, но от интриги за версту разит коварством мышиного короля. Да, однажды Сэнсам предупредил нас о вероятности такой атаки, но мышиный король всегда предавал с оглядкой, и, если бы Артур выиграл битву — а Сэнсам, безусловно, рассчитывал, что сражение произойдет в Иске, — он бы потребовал от Артура достойную награду. Никакого вознаграждения от Мордреда он, конечно же, не ждал, ибо целью Сэнсама (если Сэнсам тут и впрямь замешан) было облагодетельствовать Мэурига. Пусть себе Мордред с Артуром дерутся насмерть, а Мэуриг между тем завладеет Думнонией, а мышиный король станет править от имени Мэурига.

А Мэуриг и впрямь алкал Думнонии: алкал ее плодородных пахотных земель и ее богатых городов. Так что Мэуриг всячески способствовал развязыванию войны, хотя на словах все отрицал. Дескать, если Мордред задумал навестить дядю, можно ли ему препятствовать? А если Мордред нуждается в эскорте из трехсот пятидесяти копейщиков, кто такой Мэуриг, чтобы отказать королю в подобающей свите? И вот Мэуриг дал Мордреду желанное разрешение, и к тому времени, как мы впервые услышали о нападении, передовые конные отряды Мордредовой армии уже миновали Глевум и мчались на запад, к нам.

Так, из-за происков предателя и из-за честолюбия слабого короля началась война — последняя война Артура.

К этой войне мы были готовы. Мы ждали нападения несколькими неделями раньше, и хотя Мордред застал нас врасплох, наши планы были уже составлены. Мы поплывем на юг через море Северн и пройдем маршем в Дурноварию, где с нами воссоединятся люди Саграмора. Объединив силы, мы последуем за медведем Артура на север и атакуем Мордреда, едва он вернется из Силурии. Мы рассчитывали сразиться и победить, а после мы объявим Гвидра королем Думнонии на Кар Кадарне. Словом, старая песня: еще одна, последняя битва — а после все будет хорошо.

К побережью отослали гонцов с требованием пригнать в Иску все силурийские рыбачьи лодки до единой; и пока эти лодки шли на веслах вверх по реке, подгоняемые приливом, мы готовились к спешному отъезду. Точили мечи и копья, надраивали доспехи, укладывали провиант в корзины и мешки. Забрали сокровища из трех дворцов и монеты из казны и наказали обитателям Иски спешно бежать на запад, пока не подошла Мордредова армия.

На следующее утро под римским мостом Иски дожидалось двадцать семь лодок. Сто шестьдесят три копейщика готовились к путешествию, по большей части вместе с семьями; ну да места хватало на всех. Коней пришлось оставить, ибо Артур уже убедился: из лошадей моряки никудышные. Пока я ходил к Нимуэ и обратно, он попытался погрузить скакунов в одну из рыбачьих лодок, но животные запаниковали даже при спокойной воде, а одна лошадь ударом копыта пробила днище. Так что днем раньше мы отогнали коней на дальние пастбища и пообещали себе, что вернемся за ними, как только провозгласим Гвидра королем. Отказалась плыть с нами только Моргана: она отправилась к мужу в Гвент.

Погрузку мы начали на рассвете. На дно лодок поставили ящики с золотом, поверх нагромоздили доспехи, оружие и провиант, а затем, под светлеющим небом и на стылом ветру, начали посадку. В лодку помещалось, как правило, десять-одиннадцать человек; по мере заполнения лодки отходили на середину реки и вставали на якорь: отплыть предстояло всем вместе.

Нам оставалось загрузить последнее судно, когда подоспел враг. Эта лодка, самая большая из всех, принадлежала Балигу, мужу моей сестры. В ней разместились Артур, Гвиневера, Гвидр, Морвенна с детьми, Галахад, Талиесин, Кайнвин и я, а еще Кулух, последняя из его жен и двое сыновей. На носу лодки реяло Артурово знамя, а стяг Гвидра развевался на корме. Мы были в отличном настроении: мы плыли отвоевывать для Гвидра его королевство; Балиг кричал Хигвидду, Артурову слуге, поторопиться — и тут пришел враг.

Хигвидд тащил из Артурова дворца последний тюк; от речного берега его отделяли каких-нибудь пятьдесят шагов, когда он оглянулся и увидел: от городских ворот скачут всадники. Хигвидд успел бросить ношу и схватиться за меч, но тут кони наехали на него, и копье ударило старика в шею.

Балиг спихнул сходни за борт, вытащил из-за пояса нож и перерубил кормовой швартов. Носовой швартов сбросил помощник-сакс, и едва всадники достигли берега, как наша лодка уже заскользила по течению. Артур в ужасе взирал на умирающего Хигвидда, а я глядел в сторону амфитеатра, откуда хлынула разношерстная орда.

То не была Мордредова армия. То было скопище безумцев: наплыв согбенных, искалеченных, злобных тварей огибал каменные арки амфитеатра и, скуля и повизгивая, тек вниз к речному берегу. На нас шли одержимые воины Нимуэ: все в лохмотьях, волосы растрепаны, глаза пылают фанатической яростью. Большинство вооружились лишь палками, хотя у иных нашлись и копья. Всадники — все до одного при копьях и со щитами — безумны не были. Эти недобитые изгои из числа Кровавых щитов Диурнаха, в изодранных черных плащах и с вымазанными кровью щитами, расшвыряв сумасшедших, вихрем промчались вниз по берегу нам навстречу.

Многие оказались смяты под копытами коней, однако не все: десятки и десятки одержимых бросались в реку и неуклюже плыли к нашим лодкам. Артур крикнул гребцам сниматься с якоря; одна за другой тяжело нагруженные лодки освободились и заскользили по течению. Кое-кто не захотел бросать тяжелые камни, служившие якорями, и попытался втащить их на борт, так что плывущие лодки врезались в неподвижные, а между тем отчаянные, жалкие безумцы, шумно барахтаясь, подбирались все ближе.

— Древками их! — крикнул Артур и, схватив собственное копье, перевернул его и с силой ударил нападающего в голову.

— Беритесь за весла! — крикнул Балиг, но никто не обратил на него внимания. Мы были слишком заняты, отпихивая пловцов от бортов. Я работал одной рукой, расшвыривая нападающих и загоняя их под воду, но какой-то безумец ухватил мое копье за древко и едва не опрокинул меня в реку. Я выпустил оружие из рук, выхватил Хьюэлбейн и разрубил его пополам. Река окрасилась первой кровью.

Между тем северный берег реки заполонили завывающие, кривляющиеся сподвижники Нимуэ. Иные бросали в нас копья, но большинство просто вопили, изливая ненависть в криках; некоторые в свою очередь попрыгали в реку. Длинноволосый уродец с заячьей губой попытался вскарабкаться на нос нашей лодки, но сакс пнул его в лицо, и еще раз, и еще, и тот плюхнулся в воду. Талиесин отыскал копье и бил врагов острием. Ниже по течению одну из лодок отнесло на илистое мелководье; гребцы отчаянно пытались вытолкнуть судно из вязкой грязи, но поздно: копейщики Нимуэ уже вскарабкались на борт. Возглавляли их Кровавые щиты: эти опытные убийцы, победно вопя, пронеслись по лодке с копьями из конца в конец. То было судно епископа Эмриса: седовласый епископ отбил копье мечом, а в следующий миг рухнул мертвым, и десятка два безумцев последовали за Кровавыми щитами на скользкую палубу. Жена Эмриса коротко вскрикнула — копье впилось ей в грудь. Засверкали ножи: они кололи, кромсали, рубили, и кровь утекала сквозь шпигаты к морю. Воин в тунике из оленьей кожи встал на корме захваченной лодки и, дождавшись, пока мы проплывем мимо, прыгнул к нашему борту. Гвидр поймал врага на копье: помню, как он, визжа, корчился на острие, а пальцы его судорожно смыкались на древке. Гвидр швырнул в реку копье и жертву и выхватил меч. Его мать тыкала копьем в цепляющиеся за борта руки. За планшир хватались чьи-то пальцы: мы давили их каблуком или отсекали мечом, постепенно удаляясь от нападающих. Теперь уже все лодки были на плаву — одних несло боком, других вперед кормой, а лодочники ругались и орали друг на друга либо кричали копейщикам взяться за весла. С берега прилетело копье и ударилось в наш борт, а затем в воздух взвились первые стрелы. Стрелы были охотничьи: они со свистом проносились поверх наших голов.