Читаем без скачивания Маршалы и генсеки - Николай Зенькович

Кто такой Уборевич? Советский военачальник, командарм первого ранга, в тридцатые годы руководил войсками Белорусского военного округа. В двадцатилетием возрасте вступил в большевистскую партию. В гражданскую командовал армией на Южном фронте, потом на Кавказском и Юго-Западном. В 1922 году — военный министр и главком Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Сорокалетний член Военного Совета Народного комиссариата обороны, кандидат в члены ЦК ВКП (б) и член ВЦИК был репрессирован в тридцать седьмом году.

Дальнейшие ответы допрашиваемого напоминают дурной сон. Еще вчера доказывал, что неудачи первых дней войны произошли по независящим от него причинам, толково и со знанием дела объяснял сложившуюся на фронте обстановку, а сегодня признается в своей преступной деятельности, в катастрофе на фронте. Хотя и пытается сопротивляться версии, навязываемой следствием. Он еще не до конца сломлен. Но это уже агония.

ПАВЛОВ. Организационно по линии заговора я связан ни с Уборевичем, ни с другими не был. Будучи приверженцем Уборевича, я слепо выполнял все его указания, и Уборевичу не нужно было вербовать меня в заговорщическую организацию, так как и без этого я был полностью его человеком.

ВОПРОС. Следствием по делу участников заговора установлена ваша организационная связь по линии заговора с Уборевичем и другими его соучастниками, но в этом вас будем уличать позже. В первую очередь нас интересуют ваши предательские действия в последний период, в бытность вашу командующим Западным фронтом, об этом сейчас и расскажите.

ОТВЕТ. После испанских событий мои отношения с Мерецковым до последних дней продолжали оставаться самыми хорошими. Мерецков по-прежнему оказывал на меня большое влияние, и все его указания по военной линии (он был тогда начальником генштаба и начальником боевой подготовки) я выполнял, не вникая в их сущность.

Как показали дальнейшие события, эти указания Мерецкова были вредительскими, так как они сводились к затягиванию сроков боевой подготовки вверенного мне округа, что в настоящее время было недопустимо.

Мерецков всегда внушал мне, что Германия в ближайшее время воевать с Советским Союзом не будет, что она очень глубоко завязла в своих военных делах на Западном фронте и в Африке. В связи с этим Мерецков предлагал мне не делать особого упора на ускорение боевой подготовки в округе, а вести все по годичному плану. В финскую кампанию, когда я выезжал на финский фронт в качестве начальника бронетанковых войск, обратил внимание Мерецкова, что все лучшие силы с западной границы стянуты на финский фронт и что этим мы оголяем границу с Германией. На это Мерецков еще раз заявил, что нападения со стороны Германии в ближайшее время ожидать не надо. Все эти убеждения Мерецкова я принимал за чистую монету и в своих дальнейших действиях, как командующий Западным особым военным округом, не торопился с повышением уровня боевой подготовки, что привело во время военных действий к предательству фронта, разгрому частей Красной Армии и материальной части, так как округ, которым я командовал, оказался неподготовленным к войне.

Прервем горький монолог допрашиваемого и зададимся вопросом: только ли один Мерецков, тогдашний начальник генштаба, убеждал других, что Гитлер в ближайшее время не нападет на Советский Союз? Павлов называет только его фамилию, безусловно, не без наводки следствия. Мерецков сидел в тюрьме, и обвинение именитого узника было беспроигрышным вариантом.

В вероятность нападения Гитлера не хотело верить все высшее политическое и военное руководство страны. Немало написано на тему о том, как Сталин боялся спровоцировать вторжение Гитлера. Кто-кто, а Павлов, командующий приграничным округом, знал, что значит оказаться между молотом и наковальней. Незавидная судьба соракачетырехлетнего генерала армии! С одной стороны — вот он, реальный враг, нагло рассматривавший тебя в цейсовские бинокли с западного берега Буга. С другой — требовательно напоминающая Москва: смотри в оба, не дай спровоцировать тебя на вооруженное столкновение. Может, война, а может, и нет.

Все дни и ночи первой недели войны для Павлова наполнены работой и тревогами предельного накала. Командующий постоянно сидел у аппаратов связи, над картами и документами — в одиночку, а чаще всего с начальником штаба, с руководителями управлений и служб фронта. Нередко к нему присоединялись маршал Ворошилов и маршал Шапошников. Третий маршал — Кулик — уехал к генералу Голубеву, на самое опасное, Белостокское, направление. Ломали головы, как прикрыть подступы к Минску. Непрерывно маневрировали резервами, пытались связать противнику руки, как можно больше сковать и перемолотить его сил. Главная задача военачальников — создать ситуацию, которая привела бы немецкое командование к просчетам. Павлов, Ворошилов и Шапошников призывали на помощь все свои знания, все свое умение предвидеть, разгадывать, оценивать.

Увы, на восьмой день войны Минск пал. Московские маршалы и командующий фронтом просмотрели крупную танковую группировку, прорвавшуюся со стороны Вильнюса к белорусской столице. Группа неожиданно вклинилась между Западным и Северо-Западным фронтами. Она и решила судьбу Минска. Судьбу Павлова. Который, между прочим, за неделю до войны заверял Сталина по телефону, что лично выезжал на границу и никакого скопления немецких войск там не обнаружил, а слухи о готовящемся вторжении Гитлера назвал провокационными.

Кому сейчас объяснить, что он докладывал в Кремль ту информацию, которую там хотели услышать? Из наркомата обороны и генштаба весь май и начало июня шли сердитые звонки: смотри, Павлов, только из твоего округа поступает информация о сосредоточении немецких войск на границе. Непроверенная, паническая информация. Не сдобровать тебе, Павлов.

И командующий округом внял критике, лично доложил Сталину обстановку…

ПАВЛОВ (продолжает показания). Основное зло я нанес своей беспечностью и неповоротливостью, я слишком много доверял своим подчиненным и не проверял их. Эта беспечность передавалась моим подчиненным.

Так, например, мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.

Я этого приказа не проверял, а командующи-й 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали. Я доверил Оборину — командир мехкорпуса — приведение в порядок мех-корпуса, сам лично не проверил его, в результате даже патроны заранее в машины не были заложены.