Читаем без скачивания «Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

Путь к земле оказался куда более трудным, нежели мы думали; нам приходится бороться со множеством врагов – не только с неровностями льда и плохой санной дорогой, но и с ветром, с полыньями и с туманами; все они одинаково опасные враги, и их трудно побороть, когда они соединятся вместе».

«Воскресенье, 12 мая. –17,5 °С. Вчера выдался не такой уж скверный день, как мы ожидали. Правда, все время было пасмурно, ненастно, так что мы продвигались вперед скорее ощупью, чем с помощью зрения. И лед был не особенно хорош, но мы шли вперед и иногда попадали на большие ровные поля. Две вскрывшиеся полыньи задержали нас, но не надолго. Замечательно, что полоска ясного неба на ЮЮЗ (по компасу) не исчезла и поднималась, по мере того как мы шли, все выше. Мы ждем, что вот-вот она разольется по всему небу и настанет ясная погода, которая так нужна нам, чтобы найти хороший путь. Но она так и не поднялась выше, хотя и продолжала оставаться такой же светлой. Потом полоска спустилась ниже и у самого горизонта остался лишь узенький краешек ее. В конце концов она совсем исчезла.

В семь часов утра вчера мы попали в зону такого тяжелого льда, какой мне редко приходилось видеть. Я счел нецелесообразным пробираться по нему в такую непроглядную погоду и раскинул лагерь. Надеюсь, что свои две мили мы прошли и можем, следовательно, считать, что до суши осталось всего 13 миль – если только она лежит под 83°. Здесь лед имеет неоспоримо другой характер, чем раньше: он менее ровен, и старые и новые полыньи с хребтами торосов и всякими другого рода ледовыми нагромождениями встречаются чаще, по-видимому, и это показывает, что земля близка.

Между тем время идет, и число собак убывает. Теперь у нас осталось двенадцать, вчера убили Катту. Запасы провианта тоже с каждым днем истощаются, хотя его у нас, слава богу, пока еще не так мало. Керосин в первой жестянке (10 литров) три дня тому назад кончился. Скоро будут съедены последние остатки хлеба из второго мешка. Мы постоянно жадными глазами высматриваем землю, но тщетно, хотя я и взбираюсь с подзорной трубой на самые высокие торосы».

«Понедельник, 13 мая. –13 °С (минимальная температура –14,2 °С)… Нельзя отрицать, что жизнь наша – это изнурительный труд. Число собак и их силы со дня на день убывают: животные устали, тяжко и утомительно погонять их вперед. Лед с приближением к земле становится трудно проходимым, и, кроме того, он занесен куда более глубоким и рыхлым снегом, чем раньше.

В особенности трудно идти по взломанным льдам, неровности которых коварно прикрыты снегом; то и дело проваливаешься по пояс между глыбами льда, стоит только сбросить лыжи, чтобы помочь собакам вытянуть нарты. Идти по такому льду без лыж несносно и утомительно, но иначе ничего не сделать, так как ежеминутно приходится бросаться на помощь собакам и выбиваясь из сил выволакивать вечно застревающие нарты. Здесь, несомненно, все преимущества были бы на стороне индейских (канадских)[293] лыж. Как жаль, что у нас их нет с собой! Все же я уверен, что и вчера нам удалось пройти несколько миль, и я думаю, что не намного ошибусь, если буду считать, что за вчерашний и позавчерашний переходы мы сделали мили четыре.

Итак, значит, до 83° северной широты и до земли, виденной Пайером, остается всего 11 миль.

Мы придерживаемся южного направления, почти на истинный юг, так как этот непрерывный восточный ветер, несомненно, относит нас к западу, а нельзя же допустить, чтобы нас пронесло слишком далеко на запад мимо земли. Теперь по ночам в спальном мешке становится чересчур жарко; сегодня ночью я так вспотел, что почти не спал».

«Вторник, 14 мая. –14,1 °С. Вчера мы приятно отдохнули. После завтрака, когда мы собирались тронуться в путь, небо вдруг заволокло облаками и повалил густой снег. Не стоило и пробовать пробираться по отвратительному льду, какой лежал впереди. Я решил поэтому остаться на месте и заняться всякими мелочами, главным образом перегрузкой клади с березовых нарт на двое других, чтобы развязаться наконец с третьими нартами, для которых у нас теперь не хватало собак. На это пришлось затратить немалое время, но перегрузка во всяком случае была необходима, и мы, задержавшись на день, ничего, в сущности, не потеряли.

Деревянных частей этих нарт вместе со сломанными лыжами, палками и т. п. могло, по моим расчетам, надолго хватить для нашей походной кухни и сберечь таким образом керосин. Вечером разложили костер. Пустая жестянка из-под керосина была превращена в котелок и повешена над огнем. Сначала мы развели огонь у самого входа в палатку. Но вскоре вылезли наружу: во-первых, потому, что чуть было не сожгли палатку, а во-вторых, внутрь ее набралось столько дыма, что мы глаз не могли раскрыть. А было так тепло от костра и так приятно, черт побери, смотреть на него.

И вот мы отнесли костер подальше на лед, где он не мог сжечь палатку и откуда дым не забирался внутрь ее. Но увы, и удовольствие, и тепло удалились вместе с ним. Когда мы сожгли нарты почти целиком, а вскипятили всего один котелок воды, да вдобавок растопили чуть не насквозь всю льдину, на которой расположились, и, кроме того, потратили массу времени, я отказался от намерения готовить пищу на дровах.

Мы предпочли снова обратиться к нашему милому другу – примусу; он был и остался не только верным слугою, но и приятным товарищем, который всегда шумит тут же, рядышком с тобой в палатке, когда лежишь в спальном мешке. Керосина на тот путь, который нам предстоит, по-моему, хватит. К чему же затевать лишнюю возню? Когда керосин кончится, у нас, я думаю, не будет недостатка в сале – медвежьем, тюленьем или моржовом.

Любопытно, что мы выиграли от перегрузки нарт? Наши нарты с каяками стали, правда, несколько тяжелее, но зато в каждые из них впряжено по шести собак – пока. В награду за наше терпение наступила великолепнейшая солнечная погода при совершенно ясном голубом небе. В нашей палатке теперь так тепло, что я весь в испарине. Можно подумать, что лежишь дома в летний день на солнцепеке. Сегодня ночью едва удалось уснуть от жары».

Лед в течение следующих дней оставался довольно ровным, лишь полыньи усложняли нам путь. Собаки все больше обессилевали, они останавливались перед малейшей неровностью, и дело подвигалось поэтому не быстро.

В четверг, 16 мая, в дневнике записано: «Многие собаки изнурены до крайности. Вожаку моей упряжки Баро пришел вчера конец. Он не мог идти дальше, и вечером пришлось его, беднягу, убить. Он честно работал до последнего дня.

Вчера был день рождения Иохансена: ему исполнилось 28 лет, и по этому случаю мы, понятно, устроили маленький пир с его любимым блюдом лабскоусом и замечательно вкусным пуншем из лимонного сока («lime-juice-toddy»). Полуденное солнце нагрело палатку, и в ней тепло и уютно. В шесть часов утра температура –15,8°.