Читаем без скачивания Крылья - Юрий Нестеренко

И тогда я вспомнила, что на борту есть еда. Мясо. Много, десятки и десятки фунтов. Правда, старое, жилистое и смерзшееся в монолит, но — мясо.

Да, вы все правильно поняли. Я говорю о трупе Илмгара.

Только не надо делать квадратные глаза. Чем я, по-вашему, должна была питаться — принципами? Кем бы ни был аньйо при жизни, после смерти его плоть — просто мясо. Которое в Ранайе и Илсудруме съедают черви, а в стране хардаргов, вероятно, птицы и рыбы. Неужели я хуже их? Неужели я менее достойна жить, чем они?

Может быть, вы, конечно, и предпочли бы геройски подохнуть. Все равно, мол, шансов нет, река несет в Царство Смерти, откуда пешком и без снаряжения не выбраться, так какая разница, декадой раньше или позже… Может быть, вы. Но не я. Я уже говорила, мой принцип — цепляться за надежду, пока есть хоть какой-то шанс.

Даже если падаешь в пропасть, ты можешь по крайней мере любоваться видами.

Это не ранайская поговорка, это я сама придумала.

Виды, кстати, продолжали меняться. Впереди показались горы. Я полагала, что река свернет, огибая их, но нет, харр по-прежнему несло на юг, только берега становились круче. Вечером шестого дня это были просто крутые склоны, а утром седьмого я проснулась в каньоне с отвесными обледенелыми стенами высотою, наверное, под сотню локтей. Теперь деваться с корабля было уж точно некуда. Оставалось лишь ждать, что будет дальше. Я не без гордости подумала, что, возможно, я первая аньйо, проникшая так далеко на юг, и что мои впечатления надо записывать. Тогда, однако, мне нечем было это сделать.

Мясо я варила все в той же посудине — в шлеме. Если кому интересно, то по вкусу оно мало отличалось от тайулятины — если бы, конечно, кому-то пришло в голову пустить на еду тайула, умершего от старости. Если считать Дйаргура моим приемным отцом, то получалось, что я ела мясо своего троюродного деда, который, впрочем, понятия не имел о моем существовании и которого я никогда не видела — я имею в виду живым. Представьте себе, эта мысль вовсе не показалась мне ужасной — скорее забавной. В конце концов, труп аньйо — это не аньйо. Причем с этим согласны все: и верующие, полагающие, что после смерти душа отлетает от тела, и безбожники, утверждающие, что никакой души вообще нет. Однако и те и другие устраивают вокруг трупов кучу каких-то совершенно нелепых ритуалов, зарывают в землю или сплавляют по рекам вместе с трупом немалые материальные ценности, иногда даже рискуют и жертвуют жизнью, лишь бы соблюсти все эти формальности — ну разве это не забавно?

Ладно, вообще-то я рассказываю это не для того, чтобы вас шокировать. Просто излагаю, как было. Это только в придуманных историях герой может месяц просидеть в бочке и ни разу не захотеть по нужде, а совершать неодобряемые поступки ему не приходится, потому что его и так спасут. В жизни все совсем иначе.

Становилось все холоднее, но, в свою очередь, и река, стиснутая стенами узкого каньона, текла все быстрее, так что мороз по-прежнему не мог сковать ее. Впрочем, вряд ли этот рост скорости объяснялся лишь сужением русла. Мне некстати вспомнилась старинная теория о том, что на Южном полюсе находится гигантский водоворот, в который низвергаются воды Мирового океана, чтобы, пройдя Землю насквозь, выплеснуться через Северный полюс.

Хотя ни на одном из полюсов никто не бывал, в наше время почти никто из географов уже не воспринимает эту гипотезу всерьез. Мне и самой она всегда казалась смешной. Но, когда вас несет ускоряющимся течением в сторону этого самого полюса и вы ничего не можете сделать, ваше чувство юмора может измениться.

Дни становились все короче. Растущий градус широты урезал их быстрее, чем прибавляло приближение весны. А по бокам по-прежнему тянулись обросшие снегом и льдом скалы. Пейзаж был абсолютно безжизненным и безмолвным, словно я находилась на мертвой планете.

Лишь иногда откуда-то сверху, с нависшего над рекой уступа, срывалась снежная шапка или сосулька и с плеском падала в воду. Иногда в такой сосульке было локтей восемь длины, упади она на палубу — прошила бы корабль насквозь. Я скормила печке фальшборт и принялась за палубный настил… Делала я это уже почти автоматически, в каком-то оцепенении, ибо безнадежность сковывала сильнее, чем холод.

Правда, я подбадривала себя мыслью, что вижу то, чего не видел еще никто из живых, но больше подбадриваться было нечем.

А потом пришел день, когда солнце попросту не взошло. Я понимала, что это природное явление, мне доводилось прежде читать о полярной ночи, но все равно это казалось воплощением какой-то страшной сказки. Мое путешествие вниз по реке вообще давно представлялось мне затянувшимся дурным сном, и вот теперь кошмар достиг кульминации, когда по всем законам положено просыпаться — но, увы, я была лишена этой возможности. А потом… река кончилась.

Если бы я не была в прострации, я бы заметила, что течение теряет скорость. Затем ледяные стены бесконечного каньона вдруг расступились, и харр медленно и печально выплыл — вовсе не в океан, а в круглое озеро, озаренное холодным голубым светом Лийи.

Оно было не слишком большим в диаметре — максимум две трети мили, зато, должно быть, практически бездонным, раз его питала такая длинная река. Впрочем, может быть, вода уходила какими-то подземными путями; так или иначе, по периметру озеро окружала сплошная, практически отвесная стена из камня, льда и снега. По всей видимости, это был метеоритный кратер; полагаю также, что этот древний удар из космоса промял земную кору и поверхность озера находилась много ниже уровня океана — этим и объяснялось быстрое течение. Даже не Море Вечных Льдов — глубокая яма с неприступными краями посреди замороженной суши, воистину полный тупик и конец всему…

Большая часть озера была покрыта льдом; лишь недалеко от того места, где река впадала в озеро, оставалось небольшое пятно открытой воды, по которой двигался по инерции мой харр, пока не уперся носом в ледяную кромку, остановившись впервые за, наверное, две с лишним декады. В бледном свете луны я видела и другие корабли, вмерзшие в лед — иные по краям озера, другие ближе к центру. Многие выглядели полузатонувшими, кое-где у берегов изо льда торчали одни лишь мачты. Разумеется, все это были харры мертвых; я даже разглядела на ближайшем из них помост и белеющие на нем кости. Очевидно, летом здесь все же теплело достаточно для того, чтобы допустить разложение… Лодок простых смертных я не видела. Должно быть, они пошли ко дну раньше, может быть, даже по пути сюда. Остались одни харры хаагелов. Предводители кланов умирают далеко не каждый день. Сколько же лет и веков они тут скапливались?!

И теперь мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним. Упокоиться на этом жутком ледяном кладбище, среди славнейших хардаргов. Их соплеменники, вероятно, сочли бы это за честь. Которой я, однако, предпочла бы избежать…