Читаем без скачивания Адмирал Эндрю Каннингхем - Дмитрий Лихарев

4 февраля штаб Каннингхэма был наэлектризован слухами, будто на следующий день в Алжир собирается прибыть сам премьер-министр. После окончания конференции в Касабланке Черчилль предпринял большой вояж по Средиземноморью. Он побывал на Кипре и в Турции, а затем — в Каире и Триполи, где провел смотр 8-й английской армии. Военное министерство в Лондоне тщетно предупреждало главу правительства, что ехать в Алжир чрезвычайно опасно, поскольку он может стать жертвой покушения. Эйзенхауэр также категорически противился его визиту, но это только укрепило решимость Черчилля настоять на своем.

Его самолет приземлился ранним утром 5 февраля. Союзное командование приняло строжайшие меры по обеспечению его безопасности. Черчилля встречали на аэродроме Мэйзон Бланш, после чего официальная процессия во главе с Эйзенхауэром отправилась обратно в Алжир прямой дорогой. Тем временем Каннингхэм с Черчиллем уселись в специальный бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами и в сопровождении двух «Виллисов» отправились в резиденцию адмирала окольными путями. «Ты не представляешь, что такое настоящая свита» — писал адмирал по поводу визита Черчилля, — «Все виды прихлебателей, детективы, прислуга, секретари. В спальне Ройера Дика разместилось целое министерство иностранных дел»!

В честь Черчилля на вилле Эйзенхауэра устроили официальный обед, на который были приглашены Жиро, де Голль и другие высокопоставленные французы. В самый разгар обеда покой официальных лиц потревожила неожиданная автоматная очередь, раздавшаяся прямо перед парадной дверью. Оказалось, что адъютант Эйзенхауэра майор Ли решил проверить оружие в одном из «виллисов» сопровождения. Он случайно задел курок и всадил очередь в стену виллы. Когда несколько дней спустя Каннингхэм поинтересовался у адъютанта, что сказал ему по этому поводу главнокомандующий, тот ответил: «Самое ужасное, адмирал, что он до сих пор пока еще не сказал мне ни слова»!

Одним словом, когда самолет Черчилля поднялся в воздух и взял курс на Гибралтар, все испытали большое облегчение.

В Тунисе все еще продолжались ожесточенные бои. 13 февраля немцы начали наступление на южном фланге союзников в ущелье Фаид. Считая, что немцы нанесут главный удар на севере, Эйзенхауэр расценил эту атаку как отвлекающий маневр и решил отправиться в свой передовой штабной пункт в Константину, откуда он мог бы следить за развитием событий на всем фронте.

Прибыв в Константину 14 февраля, он узнал, что удар через ущелье Фаид является главным. Танки Роммеля уничтожили американский танковый батальон, обошли артиллерийские батареи и окружили американские части. 15 февраля Роммель продолжил наступление, уничтожив 98 американских танков, 57 бронемашин и 29 артиллерийских орудий. Американская танковая дивизия практически перестала существовать. 16 февраля Африканский корпус продвинулся до следующей гряды гор и подошел к ущелью Кассерин, за которым лежало равнинное пространство с основной базой снабжения союзников Ле Кеф. Положение становилось нетерпимым.

Однако, несмотря на чувствительные потери, Эйзенхауэр не впал в уныние. Он понял, что все его увещевания о необходимости избавиться от самоуверенности и укрепить боевую дисциплину в американских частях пошли прахом. Но он также понимал, что столкновение с атакующими частями вермахта выполнит за него эту работу. Самой лучшей новостью явилось то, что американские солдаты, прежде не склонные атаковать под огнем противника, быстро приходили в себя после первоначального шока. Им перестало нравиться, что их гоняют с места на место, и они начали вгрызаться в землю и сражаться.

Тем не менее, 21 февраля Роммель прорвался сквозь ущелье Кассерин. Эйзенхауэр, как опытный штабист, сразу увидел слабые места в позиции противника. К тому времени он уже добился подавляющего перевеса над немцами в артиллерии. Роммель имел единственную, очень протяженную линию снабжения, проходившую сквозь узкую горловину ущелья, что делало ее очень уязвимой. Он потребовал от Фридендалла немедленной контратаки во фланг Роммеля, захвата ущелья, окружения и уничтожения Африканского корпуса. Но Фридендалл побоялся начать контратаку и продолжал настаивать на обороне. Роммель быстро понял. в какую ловушку он попал и ночью отвел свои войска Его отступление прошло без потерь, и американцы потеряли возможность контратаки.

Тактически Роммель одержал победу. Малой кровью он сумел вывести из строя 5000 американских солдат, уничтожить сотни танков и другого вооружения. Более всего в американских неудачах виноват был сам Эйзенхауэр. Он не отстранил Фридендалла от командования, несмотря на самые серьезные и обоснованные сомнения в нем, В критический момент, когда Роммель оказался в уязвимом положении, он не сумел вдохновить своих командиров на контратаку, что позволило немцам вовремя и без помех отступить. Кассерин стал, по существу, первой битвой Эйзенхауэра. Оценивая ее в целом, приходится признать, что провел он ее отвратительно. Только американская огневая мощь и недостаток ресурсов у немцев спасли его от еще более унизительного поражения.

Бои на южном фланге Тунисского фронта породили проблемы во взаимоотношениях между союзниками. Каннингхэму это очень не нравилось: «Американские офицеры были здорово обескуражены этим поражением, а они, несомненно, потерпели поражение. Некоторые из них до того говорили очень много, а потом стали очень скромными. С обеих сторон заработали длинные языки, и нехорошие чувства поставили под угрозу отношения между солдатами. По поводу боевых качеств американских войск разгорелись глупые и злонамеренные споры. Были поставлены под сомнение отвага американцев, боевое мастерство и желание сражаться, что являлось явной несправедливостью. Их солдат называли „зелеными“, что возможно, и было правдой, но храбрости им было не занимать. Они находились на том же уровне, на каком были англичане через год после начала войны, молодые и неопытные, но им сразу захотелось переломить ход войны, едва они вступили в бой. Их быстро научили, что по чем».

Прорыв Роммзля через Фаид и Кассерин стал, по сути дела последней крупной наступательной операцией Африканского корпуса. Кольцо морской блокады сжималось вокруг Туниса все теснее. С марта по май 1943 года союзники потопили 108 итальянских транспортов, суммарным тоннажем 340 тыс. тонн. Из них 63 судна уничтожила авиация. Львиная доля — 56 кораблей (168 тыс. тонн) — приходилась на американскую армейскую авиацию Карла Спаатца. К началу мая итало-германские части в Тунисе нуждались уже практически во всем. Если зимой 1942–1943 гг. итальянскому флоту удавалось доставлять в Тунис в среднем 64 тыс. тонн грузов в месяц, то в марте этот показатель снизился до 43 тыс. тонн, а в апреле до 29 тыс. тонн. По сравнению с тем количеством боеприпасов, продовольствия и техники, которые получали англо-американские войска, это была капля в море. В порту Алжира ежедневно находились не менее 80 транспортов, как груженых, так и порожних. Объем грузов, доставленных в зону операции «Торч» с момента первого десанта до 12 марта 1943 года, составил колоссальную цифру в 8.029.929 т. При таком громадном неравенстве сил развязки в Северной Африке оставалось ждать недолго.