Читаем без скачивания Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

На второй день он добрался до Капаччо; здесь, порасспросив, он узнал, что предстоящий путь труден, во-первых, из-за обилия переплетающихся и путающихся дорог, а во-вторых, из-за бесчисленных разбойничьих комитивов[145], которые стараются отрезать французскую армию от Неаполя и всячески мешают связи генерала с городом. Говорили также, что английский генерал Стюарт бросил к заливу Святой Евфимии корпус из шести-семи тысяч англичан и трех-четырех тысяч каторжников, которых записали к себе в союзники Бурбоны.

Рене выехал и добрался до Капачети, нисколько не заботясь ни о безопасности дорог, ни о близости разбойников.

День был долгим: следовало добраться до Лагонегро, и, поскольку на дороге не было ни одного дома, Рене заблаговременно позаботился о своем пропитании, храня в одной кобуре кусок хлеба и цыпленка, а во второй — бутылку вина.

В пять утра, то есть еще перед рассветом, он продолжил свой путь, и в одиннадцать на распутье увидел перед собой три расходившиеся дороги.

Это была первая трудность, о которой его предупреждали.

Рене очень надеялся на свою счастливую звезду, которую, как ему казалось, в его блужданиях разглядел Фуше.

Он соскочил на землю, положил по правую руку карабин, пистолеты и бутылку вина, а по левую — хлеб и цыпленка и столь же невозмутимо принялся за завтрак, как если бы сидел среди деревьев в парке Аспрони или Каподимонте.

Он наделся, что когда здесь будут проходить местные крестьяне, они ему либо из сострадания укажут нужную дорогу, либо из выгоды согласятся стать у него проводниками до тех пор, пока он не присоединится к французской армии.

Он не ошибся: не успел он отломить кусок от цыпленка и на четверть опустошить бутылку, как до его слуха дошел лошадиный топот, и он увидел какого-то человека, белого, как мельник, от пыли, с глазом, перевязанным платком, скрывавшим его, и в широкополой шляпе, из-под которой виднелась другая половина лица.

Рене подозвал его.

На его возглас мельник придержал своего коня и своим одиноким глазом покосился на того, кто его звал.

— Друг, — спросил Рене, — не мучает ли тебя жажда?

И он показал ему бутылку.

— Можно выпить. Ты не голоден?

И показал ему цыпленка:

— Давай перекусим!

Человек не трогался с места.

— Вы меня не знаете, — ответил он.

— Но ты, — сказал Рене, — ты-то меня знаешь, я же французский солдат. Ты мне скажешь, по какой из этих дорог можно поехать, чтобы присоединиться к французской армии, и мы расстанемся; а если ты не прочь заработать два-три луидора, тем лучше, послужишь у меня проводником.

— Я не хочу ни пить, ни есть, — ответил мужчина, — но проводником у вас послужу.

— Отлично.

Крестьянин остался сидеть верхом.

Рене продолжил свой завтрак, и когда насытился, то отложил бутылку, хлеб и то, что оставалось от цыпленка, заткнул за пояс два пистолета и пристроил карабин обратно к седлу, закрепив ремнем. Оставив остатки своего завтрака первому изголодавшемуся счастливцу, он вскочил на лошадь, протянул крестьянину луидор и сказал ему:

— Иди вперед, а это — задаток.

— Спасибо, — отблагодарил тот, — заплатите мне все, когда я окажусь вам полезен.

И он двинулся в путь, а Рене — за ним.

Лошадка крестьянина, какой бы она неказистой ни была с виду, пустилась рысью с такой прытью, что вызвала этим восторг у Рене, который убедился в том, что его путешествие не задерживает леность его провожатого.

До Лагонегро добрались без приключений.

Рене успел заметить, как его проводник обменялся несколькими короткими фразами с людьми, внезапно выскочившими из леса и столь же внезапно скрывшимися в его чаще. Он подумал, что его проводник был из числа местных, а люди, с которыми он разговаривал, были его знакомыми крестьянами.

У Рене был отменный аппетит, и он приказал подать ему превосходный ужин и такой же принести для его проводника; он приказал ему проснуться на заре — следующий ночлег должен был прийтись на Лаино или Ротонду, до которых им было еще долгих десять лье пути.

Все шло, как прежде: лошадка мельника творила чудеса, она не ускоряла, но и не замедляла свой аллюр, и в том же темпе они делали по два лье в час.

В течение всего пути, где бы они ни проезжали: по лощинам, или подножью гигантских скалистых гор, или по небольшим пролескам, мельник продолжал встречаться с какими-то людьми, с которыми так же обменивался коротенькими репликами, после чего те исчезали.

На следующий день, вместо того чтобы выйти на большую дорогу, если вообще существовала в Калабрии в те времена какая-нибудь дорога, заслуживавшая подобное определение, проводник Рене повернул вправо, обогнув слева Косенцу, и они ночевали в Сан-Манго.

После расспросов Рене выяснил, что до французской армии оставалось не больше нескольких лье: она сосредоточилась на побережье залива Святой Евфимии; он также заметил, что хозяин его гостиницы отвечал ему с некоторым высокомерием и с недовольной миной.

Рене смотрел на него, как посмотрел бы на человека, которого призывал быть мудрее.

Хозяин почтительно вручил ему ключи и сальную свечу — других по эту сторону Калабрии еще не знали.

Рене поднялся к себе в номер и заметил, что ключи оказались излишеством: дверь держалась на жалкой бечевке, которая наматывалась на гвоздь.

Тем не менее он вошел, обнаружил в комнате какое-то убогое ложе, на которое свалился, как был, в одежде, но прежде выложив на стол на расстоянии руки карабин и пистолеты.

Он спал уже около часа, когда ему сквозь сон почудились шаги в соседней комнате. Шаги приблизились к его двери. Рене, ожидая, когда дверь откроют, и держа один из своих пистолетов, приготовился выстрелить.

Но, к его великому удивлению, дверь дважды дернулась, но так и не открылась. Со свечой в одной руке и пистолетом в другой он подошел и сам открыл дверь.

Прямо перед ней спал какой-то человек; он повернул к нему голову, и Рене узнал в нем своего проводника.

— Ради всего святого, — взмолился он, — не выходите.

— Но почему? — спросил Рене.

— Вы и десяти шагов не пройдете, как вас убьют.

— А ты что здесь делаешь?

— Охраняю вас, — ответил проводник.

Рене в задумчивости отступил в глубь комнаты, снова упал на кровать и через несколько мгновений уснул.

Ему казалось, что он слышал этот голос не раз.

CXIII

ГЕНЕРАЛ РЕНЬЕ

Генерал Ренье, к отряду которого должен был присоединиться Рене, в 1792 году по рекомендации Лагарпа был принят в состав штаба Дюмурье помощником инженера. Став чуть позже адъютантом генерала Дюмурье, он участвовал в той знаменитой голландской кампании, когда полки гусар вместо льда на реке Тексель оказались в воде. В этом походе он получил чин бригадного генерала, а спустя еще некоторое время был назначениачальником штаба рейнской армии генерала Моро.