Читаем без скачивания История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович

Поскольку сведения о смерти Владимира, постигшей его 15 июля 1015 года, и о "разладе" между сыновьями не могли мгновенно дойти до Норвегии, а зимой корабли Эймунда не отправились бы в Новгород, ясно, что Эймунд прибыл на Русь никак не раньше лета 1016 года. Между тем, по летописи, Борис был убит еще летом 1015 года. Могут возразить, что летописец ошибся. Но абсолютно недостоверно представление, что Борис (именуемый Бурицлавом) правил в Киеве, об этом нет даже и намека во всех других исторических источниках, а в то же время сообщается, что Борис княжил на Волыни и затем в Ростове.

Что же касается называния Святополка в саге Бурицлавом (то есть Болеславом), оно имеет вполне правдоподобное объяснение. Ведь Святополк оказался, в сущности, ставленником, "подручным" Болеслава,- о чем недвусмысленно свидетельствует "Повесть временных лет": "Приде Болеслав с Святополком на Ярослава с ляхы (поляки)... и победи Болеслав Ярослава. Ярослав же убежа с 4-мя мужи Новугороду. Болеслав же вниде в Кыев с Святополком".

Говоря, что именно Болеслав "победил" и "вошел" в Киев, летопись все же не забывает и Святополка, поскольку для русского сознания он являл впечатляющую фигуру "окаянного" предателя (хотя в то же время летопись видит в нем только презренного подручного Болеслава). Между тем в глазах норманнов важен был носитель военной силы, которой они, наемники, должны были противостоять, и Болеслав-Бурицлав целиком заслонил в саге Святополка.

Подробно остановиться на этом "сюжете" было важно для того, чтобы на конкретном примере показать тот - принимающий подчас поистине патологический характер - "критицизм", или, вернее, очернительство, которое, увы, характерно, как уже говорилось, для значительной части историков Руси-России (и, конечно, проявилось вовсе не только в данном случае). Такие историки готовы "обличать" тех или иных отечественных деятелей даже тогда, когда их версии опираются на заведомо шаткие, как говорится, высосанные из пальца "аргументы".

И в высшей степени показательно, что Лудольф Мюллер, виднейший исследователь Древней Руси и современной Германии, не без возмущения заявил не так давно: "В 1957 г. была опубликована книга Н. Н. Ильина... Автор этой книги утверждает, что убийство Бориса и Глеба дело рук не Святополка, а Ярослава Мудрого. С тех пор и до сего времени растущее число исследователей склоняется к этому мнению, которое все, что сказано в наших источниках, переворачивает вверх ногами. Мнение это... является просто клеветой"81.

Полная несостоятельность сего "мнения" подтверждается, в частности, и тем, что Ярослав в продолжение своего тридцатипятилетнего правления в Киеве не раз вступал в острые конфликты с другими русскими князьями, но не только не прибегал к убийствам, но и умел наладить вполне дружественные отношения с самыми, казалось бы, непримиримыми противниками.

Очень характерна в этом смысле история вражды и затем союза Ярослава с его младшим братом, Мстиславом Храбрым - князем Тмутороканским и, позднее, Черниговским. Отдаленная Тмутороканская (Таманский полуостров и окрестные территории) земля до 960-х годов была одной из главный составных частей Хазарского каганата.

Ставший каганом после своего победного похода на хазар Владимир посадил одного из своих сыновей, Мстислава, в Тмутороканской земле, где тот - вольно или невольно - нашел опору в остатках разбитых дедом и отцом хазар. На рубеже 1010-1020-х годов Мстислав подчинил еще себе соседних касогов (адыгов) и обрел немалую мощь. И в 1023 году, как сообщает "Повесть временных лет", "поиде Мстислав на Ярослава с козары и с касогы". Ярослав находился тогда в Новгороде, и Мстислав смог войти в Киев, однако "не прияша его кыяне", и он "седе на столе Чернигове" и объявил своим владением левобережье Днепра,- прежде всего земли древнерусского племени северян.

Ярослав, наняв в помощь большой отряд варягов, предпринял поход на Мстислава, который (для большей ясности цитирую летописный текст в переводе на современный язык, сделанном Б. А. Романовым и Д. С. Лихачевым) "поставил северян прямо против варягов, а сам стал с дружиною своею по обеим сторонам". А после битвы, "увидев лежащих посеченными... северян и Ярославовых варягов, сказал: "Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела..."

Смысл этого многозначительно приведенного летописцем изречения явно более важен для Ярослава, ибо ради его дальнейшей борьбы с Мстиславом ему пришлось бы жертвовать не хазарами с касогами, а киевлянами... И Ярослав, торжественно сообщает далее летописец, "заключил мир с братом своим... И начал жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране".

И несколькими годами позднее Ярослав вместе с Мстиславом отправились на запад и возвратили Руси захваченные еще Болеславом Червенские города; здесь был основан тогда новый пограничный город Ярославль. Таким образом, Ярослав ради предотвращения кровавой междоусобной борьбы отдал своему воинственному брату в "держание" левобережную Русь, но был с ним в прочном союзе, а после кончины Мстислава в 1036 году стал уже полновластным хозяином страны в целом.

Такая благоразумная - мудрая - политика Ярослава определила прочное единство русского государства; это единство не только было безусловным в последние два десятилетия его жизни, но и в той или иной степени сохранялось почти в течение столетия после его кончины. Именно к такому выводу пришла ныне историческая наука. В обстоятельном труде О. М. Рапова "Княжеские владения на Руси в Х - первой половине XIII в." (М., 1977) обоснованно сказано (это вытекает из всей книги):

"В русской дореволюционной исторической науке глубоко укоренилась мысль о том, что после того как в 1054 году Ярослав Мудрый наделил своих сыновей землями, единое государство Русь распалось на самостоятельные княжества... Однако это не так. Ярослав Мудрый перед смертью завещал Русь только одному князю, старшему... "Се же поручаю в собе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев, сего послушайте, яко же послушаете мене"... Ярослав Мудрый вовсе не помышлял о каком-либо разделе территории государства в духе короля Лира... По-прежнему над держателями (отдельных земель.- В. К.) возвышался великий Киевский князь... Земельные владения его братьев были не чем иным, как условными держаниями данных феодалов, которые в любой момент могли быть у них отобраны или заменены на другие" (с. 49, 51).