Читаем без скачивания Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Осматривая церковь, я заметил с левой стороны у стены, близ устроенного для себя Скобелевым склепа, его боевые значки. Михаил Дмитриевич подошел тоже к ним.

– А вы ведь не видели, Дукмасов, этого значка, – сказал генерал, указывая на красивый новый значок. – Он был со мной в Ахалтекинской экспедиции…

– Не правда ли, – обратился я к отцу Андрею, – какая удобная цель для неприятеля. Эти значки постоянно ведь находились при Михаиле Дмитриевиче на полях сражений и облегчали, вследствие своего яркого цвета, возможность стрелять в него. Да если прибавить к этому белую лошадь и массивную фигуру генерала, то, действительно, надо удивляться, как это он вышел целым из этих опасностей…

Между тем Скобелев, не слушая моих разглагольствований, внимательно рассматривал свои боевые значки, с которыми связано было столько славных воспоминаний из его прежней опасной деятельности на Балканском полуострове и в степях Турана.

– Знаете, господа, о чем я думаю теперь? – обратился к нам генерал. – Я думаю, что прошло уже безвозвратно славное время этих значков! Не придется больше им развеваться на полях сражений! А между тем я чувствую, что не за горами новая страшная война. Должен решиться наконец наш спор с немцами: кому первенствовать – им или нам. И я уверен, что кровавая борьба эта решится в нашу пользу, хотя, конечно, много жертв, много жизней и денег она поглотит! Но мне не придется видеть всего этого, не придется этим значкам развеваться в предстоящей борьбе славян с немцами!

– Вот видите, отец Андрей, – сказал я недовольным тоном, – какое мрачное настроение у генерала! Это невозможно…

Я отошел к иконостасу и стал его рассматривать, оставив Скобелева с отцом Андреем. Через несколько минут Михаил Дмитриевич подошел ко мне и взял меня за руку.

– Ну, идемте завтракать! Ишь, надулся как! – Это он на меня так рассердился, – продолжал, улыбаясь, Скобелев, обратившись к священнику, – за то, что я все говорю о своей смерти! Ему хочется, чтобы было так, как ему нравится…

– Зачем же вы напускаете на себя такие дурные мысли, – ответил я. – Я, напротив, твердо верю, что в предстоящей войне с немцами Государь непременно назначит вас Главнокомандующим…

– Ну ладно, – перебил меня Скобелев, – пусть будет по-вашему!

– Видите, как он предан и расположен к вашему высокопревосходительству! – говорил отец Андрей, когда мы вышли из церкви.

После завтрака я ушел к себе, оставив генерала вдвоем со священником.

На другой день утром Скобелев получил из Петербурга какую-то телеграмму, которая крайне дурно подействовала на него. Он сделался сумрачен, раздражителен и за обедом ровно ничего не ел и все время молчал. Вечером того же дня он отослал ответную телеграмму и явился к ужину уже более веселый. Дня через два получена была новая телеграмма – от военного министра[283], в которой сказано, что Государь Император изволил утвердить награды для тех лиц, которых Скобелев дополнительно представлял за Ахалтекинскую экспедицию. В телеграмме сообщалось также, что Михаил Дмитриевич назначен Государем председателем Комиссии по восточным делам. Министр же вызывал его в Петербург.

Михаил Дмитриевич позвал меня к себе в кабинет и показал эту телеграмму[284].

– Я очень, очень рад, – говорил он, весело улыбаясь, – что Его Величество утвердил эти награды! Где льется кровь, там, конечно, должно быть и щедрое вознаграждение! Ведь я не за себя хлопотал, а за этих честных тружеников! Слава Богу, что они получили должное за свои труды!

– Теперь вот что, – продолжал он, немного погодя, – у меня есть к вам, Петр Архипович, просьба. Завтра я заеду в Москву и хочу просить вас проконтролировать все дела в моих имениях. Вам все равно нечего делать в Москве, здесь гораздо здоровее и полезнее… Так как же – могу я вас об этом просить?

– С величайшим удовольствием, – отвечал я. – Только откровенно сознаюсь, что в этих делах я совершенный профан!

– Э, пустяки – это не бог весть какая премудрость! Я вам передам сметы, которые мне представлены из разных имений, вы побываете в этих деревнях, посмотрите, как ведется хозяйство, проверите шнуровые книги у управляющих и проч. Пожалуйста, обратите внимание на все. Торопиться нечего – времени достаточно…

– Еще раз повторяю, ваше высокопревосходительство, что я мало сведущ в хозяйстве и бухгалтерии…

– Да ну, нечего скромничать. Ведь, небось, на Дону у себя хозяйничаете! Я уверен, что вы сделаете все отлично, так же, как исполняли мои приказания в бою! – польстил мне генерал. – Я выдам вам бумагу, в которой уполномочу своим именем произвести ревизию. Оставайтесь у меня полным хозяином. Все лошади и прислуга к вашим услугам. Я буду ожидать вас в Москве.

Затем Михаил Дмитриевич написал приложенное в конце настоящей книги предписание в Ивановскую и Златоустовскую конторы, скрепив его своей подписью и черною печатью.

– Вот вам и карт-бланш, – сказал он, передавая мне документ.

– С удовольствием сделаю все, как сумею, – ответил я. – Припомню свои слабые познания по агрономии, которые приобрел на льготе в станице…

– Ну, спокойной ночи! Пожалуйста, распорядитесь, чтобы завтра утром мне были готовы лошади. Я поеду не на станцию, а в город, в Раненбург – там у меня есть дело, а оттуда уже в Москву.

На другой день я проводил Скобелева. С ним вместе поехал отец Андрей, которому тоже нужно было в город.

– Ну, трогай, – сказал генерал кучеру, усевшись рядом со священником и завертываясь в шубу. – До свидания, Петр Архипович! Буду вас ждать в Москве…

Сани быстро выехали на улицу.

В тот же день я принялся за совершенно новое для меня дело, которое поручил мне генерал. И сознаюсь, что исполнять все его приказания в бою, под свинцовым дождем и перед лицом смерти было для меня гораздо легче, чем возиться со всеми этими головоломными счетами, конторскими книгами, разными сметами и прочей скучной материей. Впрочем, благодаря известному терпению и помощи спасского управляющего и его письмоводителя, которые подробно объясняли мне все, я скоро привык к своей контролерской обязанности и стал отличать кривду от правды, злоупотребление от правильности.

На другой день вернулся из города отец Андрей и привез мне письмо от Скобелева, в котором последний просил меня не торопиться и подробно обратить внимание на все. За обедом мы условились с отцом Андреем вместе ехать в деревню Михалково – одно из имений Скобелева.

Быстро домчали нас добрые скобелевские кони по прекрасной санной дороге в Михалкове. По пути отец Андрей, оказавшийся очень веселым и остроумным собеседником, сообщил мне много полезных и необходимых сведений относительно злоупотреблений некоторых управляющих, об их ловких проделках. Сами же управляющие, видя мою любезность, простоту и неопытность, неосторожно пробалтывались о своих темных делишках и значительно облегчали этим мою миссию. Некоторые же, будучи в контрах друг с другом, просто выдавали своих товарищей по профессии, что называется, топили их. Мне все это было на руку. За неделю я успел окончить возложенное на меня дело. Побывав в различных деревнях обширных имений Скобелева (Златоустово, Иванково и проч.) и составив обо всем подробный отчет со своими замечаниями, я распростился со Спасским, с любезным отцом Андреем и уехал на вокзал, а оттуда, через Рязань, в Москву.