Читаем без скачивания Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Андрей Марченко

– Вы имеете в виду вступление в силу закона о запрещении масонства?

– Не только его!.. – Государь пристально посмотрел на премьера. – Закон что – бумага. А вот добиться его реального выполнения нам с вами будет ох как нелегко. Это не британских агентов вылавливать! Тут ведь по живому резать придется…

– Когда организм болен, его лечат, ваше величество. Иногда приходится и оперировать, – пожал плечами Столыпин.

– А вы готовы встать к операционному столу?

– Готов. Давно готов…

– Ну, бог вам в помощь. Только… назначьте операцию после февральских торжеств.

– Именно так мы и поступим, ваше величество!..

Капитан Денис Давыдов сидел за своим рабочим столом в неприметном здании на Мойке, арендованном Канцелярией Его Императорского Величества у владельца, купца первой гильдии Рукавишникова на ближайшие десять лет. Никакой вывески, понятно, на доме не имелось, ведь Осведомительное агентство – организация тайная, шумихи не терпящая и ажиотажей не создающая. В этот предрождественский день Денису страсть как не хотелось заниматься делами, но начальник контрразведывательного отдела подполковник Максимов, человек предельно пунктуальный и дисциплинированный, потребовал закончить отчет о киевских событиях, коим Давыдов был свидетелем и участником, до Рождества. На слабые возражения Дениса о только что пережитом потрясении – смертельной схватке с агентами британской разведки, требовавшем заслуженного отдыха и поправки здоровья (лучше на водах, ну хотя бы в Липецке!), последовал неумолимый приказ: сдать отчет, а потом – хоть на все четыре стороны.

Давыдов с тоской глянул в окно, вздохнул и заправил в печатную машинку очередной лист. Хорошо хоть пером писать не приходится – начальство вовремя обеспокоилось и закупило для агентства целую партию «ремингтонов», оснащенных под заказ отечественной клавиатурой. Денису поначалу показалось, что эту премудрость он никогда не освоит, но уже спустя месяц лихо отстукивал на чудо-технике свой первый отчет о кавказской командировке. Позже так вошел во вкус, что частенько забывал чистить писчие перья и заправлять чернильницу, хотя никто не отменял составление мелких, текущих бумаг от руки.

Но едва Давыдов настучал первую фразу отчета, в комнату буквально влетел его коллега из информационно-аналитического управления, штабс-капитан Пивоваров. На радостно-возбужденном лице его лихорадочно блестели большие синие глаза, обрамленные, как у девушки, длинными пушистыми ресницами. В правой руке Пивоваров сжимал, словно рождественский букет, пучок телетайпных лент.

– Началось, Денис! – возгласил он, потрясая ими.

– Что именно, Петя? – уныло приподнял бровь Давыдов.

– Паника на Лондонской товарной бирже! Акции металлургических и сталелитейных компаний на минувшей неделе подешевели втрое!.. Британский премьер-министр сэр Герберт Асквит заявил, что правительство рассматривает вопрос об отставке ряда министров, в том числе министра промышленности и министра обороны.

– Что-то быстро они всполошились…

– Это еще не всё! – Пивоваров перевел дыхание. – Франция объявила сегодня технический дефолт из-за приостановки выполнения большинства военных заказов.

– Надо же! – К Денису постепенно возвращалось хорошее настроение. – Какой, однако, муравейник мы разворошили!

– А что мы такого сделали?

– Не ты, Петя, а мы, контрразведка. Всего лишь раскрыли агентурную сеть наших официальных союзников.

– Ну да?! Это же скандал?

– А то! Будто сам не видишь!.. – Давыдов развеселился. – Слушай, не в службу, а в дружбу. Когда составишь аналитическую записку, сделай мне копию?

Пивоваров подозрительно уставился на него.

– И зачем тебе?

– Лично. На память. А с Максимовым я улажу, не волнуйся.

К Рождеству Григорий Ефимович готовился основательно. В его квартире на Гороховой улице, в доме номер четырнадцать, с утра до вечера сновали какие-то люди с корзинами и баулами, пахло жареной рыбой, чесноком, уксусом и почему-то апельсинами. Тяжелые корзины, прикрытые холстинами и позвякивавшие, когда их передвигали, толпились во всех углах и в коридоре. Сам Распутин в малиновой рубахе, синих шелковых портах, подпоясанный витым красным кушаком с кистями, благообразный и причесанный сидел в самой большой и светлой комнате на плюшевом диване, опираясь на расшитые подушки, и принимал ходоков и просителей. Две смазливые девицы в сарафанах и кокошниках то и дело подносили «старцу» большую чашку чаю и тарелочку с постными бубликами.

Когда настенные часы в комнате прокуковали полдень, вошел личный секретарь Распутина, купец Арон Симанович, и предложил:

– А что, Григорий Ефимович, не сполдничать ли нам?

«Старец» живо встрепенулся, отшвырнул чашку с остатками чая, соскочил суетливо с дивана, оттолкнув последнего просителя – дохлого мужичонку в штопаном армяке и облезлой заячьей шапке, которую он непрерывно комкал в узловатых крестьянских руках.

– Нешто мы не православные?! – утробным голосом взвыл Распутин. – Нешто сполдничать не могём?.. А ну, брысь отседова, недородец! – Он чувствительно пхнул под ребра нерасторопного просителя.

– Не угодно ли, свет наш Григорий Ефимович, откушать кашки гречиховой с медом? – прощебетала одна из девиц.

Распутин плотоядно оглядел ее с головы до пят.

– Годится, коли с ложечки меня покормишь да как мамка уговаривать станешь.

Симанович громко фыркнул, не сдержавшись. «Старец» и ухом не повел, подхватил обеих девиц за задницы и повлек к дверям столовой. Но едва все расселись вокруг обильно уставленного тарелками и судками стола, как в комнату ввалились заснеженные жандармы во главе с офицером.

– Господин Распутин? – полувопросительно-полуутвердительно произнес офицер и, не дожидаясь, подтверждения, добавил: – Вам надлежит проследовать с нами.

– Позвольте! По какому праву?! – вскочил было опомнившийся Симанович, но тяжелая жандармская длань пригвоздила его обратно к стулу.

«Старец» недобро зыркнул из-под густых смоляных бровей на непрошеных гостей. Оскалился.

– Нешто не християне вы, люди государевы? Милости просим к нашему столу. Отведайте, что бог послал…

– Господин Распутин, извольте встать и одеться, – железным голосом повторил офицер. – Две минуты на сборы!

Улыбку с лица «старца» будто ветром сдуло. Он смахнул с колен девицу и поднялся во весь свой немалый рост.

– Чего привязались, изверги? Али я натворил чего? Так бог свидетель…

– Бог тут ни при чем! – раздраженно оборвал его офицер. – Пошли.

– Арон, – повернулся Распутин к секретарю, – телефонируй Маме, што раб божий Григорий не приедет сегодня маленькому колыбельную петь. Забрали его супостаты, псы государевы, ни за што ни про што!..