Читаем без скачивания Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

Пока они шли через ночной лагерь по влажной жаре, ему начало казаться, что он видит вещи — в основном людей — из своего прошлого. Зедд начал сомневаться, действительно ли он видел мячик. Старик задавался вопросом, могли ли остальные виденные им вещи также быть порождением его фантазии. Мог ли это быть простой мячик? А вдруг он только думал, что это тот, который потеряла его дочь? Вообразил ли он волнистые линии на нем? Он начал задавать себе вопросы о малейших деталях.

Глядя на людей в переполненном лагере, он подумал, что увидел свою давно умершую жену Эрилин среди находящихся под охраной женщин. Это были матери схваченных детей, и их худшим кошмаром стало остаться в живых, если Зедд не будет сотрудничать. Его взгляд скользнул по цеплявшимся за юбки матерей и ноги отцов детей. Малыши глядели на старого волшебника, на его волнистые белые волосы, вероятно думая, что он сумасшедший. Может, это так и было.

Неверный свет факелов, освещавших лагерь, размывал контуры всех предметов. Костры, которые Зедд мог разглядеть, выглядели как целое поле звезд на земле, будто мир перевернулся вверх тормашками.

— Ждите, — велела охранникам Сестра.

Зедд, запнувшись, упал, когда Сестра нырнула в палатку. Эди закричала от боли: державший ее человек вывернул ей руку, чтобы остановить.

Зедд качался на ногах. Ему было интересно, потеряет ли он сознание. Перед его глазами раскачивался весь этот кошмарный лагерь.

Взглянув на одну из пленных девочек по дороге, он замер в ошеломлении, думая, что узнал ее. Стражник в коже и кольчуге, с оружием на поясе, был похож на кого-то, кого Зедд знал. Старик отбросил воспоминания, увидев Сестру, идущую мимо стоящих неподалеку палаток. Она тоже была похожа на кого-то знакомого. Зедд посмотрел на идущих по своим делам солдат. Элита, охранявшая императорскую часть лагеря, выглядела точно так же, как тот мужчина, лицо которого, как он думал, было ему знакомо.

Зедд всерьез испугался. Он окончательно уверился в том, что теряет рассудок, ведь он просто не мог видеть в этом лагере людей, которых, как думал, минуту назад встретил.

Рассудок был единственным, что у него оставалось. Он не хотел стать одним из бормочущих стариков, сидящих у края дороги.

Зедд знал, что люди иногда становятся неадекватными — сходят с ума, — когда становятся слишком стары или излишне перенапрягаются. Он знал надорвавшихся от непосильных трудов людей, которые сошли с ума и видели то, чего на самом деле не было. Старый волшебник решил, что именно это и происходит сейчас с ним. У него были видения тех людей из его прошлого, которых здесь не было. Это был верный признак сумасшествия — видеть, как оживает твое прошлое, думать, что ты снова с теми, кого любил очень давно.

Мозг был самым ценным из оставшегося у него. Теперь он утратил и его. Зедд терял рассудок.

Глава 50

Николас услышал назойливый шум сзади, в другом месте.

Некоторое беспокойство в месте, где ждало его тело.

Не обратив на это внимания, он продолжал осматривать улицы и дома на них. Солнце только что зашло. Люди, настороженные люди проходили мимо. Цвета. Звуки. Деятельность.

Грязное место, здания, притертые друг к другу. Смотреть, смотреть.

Он снова услышал шум сзади, где ожидало его тело. Сильный, призывающий обратить на него внимание.

Он проигнорировал глухой стук. Стук, стук, стук откуда-то еще сзади, так как он смотрел, пытаясь увидеть, куда они шли. Что это? Смотреть, смотреть, смотреть. Николас думал, что знал, но не был уверен. Вглядываться, вглядываться. Он хотел быть уверенным. Он хотел смотреть.

Ему так нравилось смотреть.

Зашумело сильнее. Противный, надоедливый стук.

Николас почувствовал свое тело. Его перенесло туда, где оно ждало, сидя по-турецки на деревянном полу. Он открыл глаза, поморгал, пытаясь приспособиться к полумраку в комнате.

Чародей встал, покачиваясь, привыкая к странному чувству присутствия в собственном теле. Он прошелся по комнате, глядя вниз, наблюдая, как поднимаются ноги, с каждым шагом ощущая собственный вес. Он отсутствовал очень долго, день и ночь, так что отвык делать такие вещи сам. Николас так часто пребывал в других местах, в других телах, что с трудом управлял собственным.

Кто-то барабанил в дверь и кричал, призывая ему открыть. Подобное грубое вторжение привело волшебника в ярость.

Качающейся походкой он направился к двери. Так странно было чувствовать себя снова в своем теле. Оно двигалось каким-то загадочным способом. Мужчина повел плечами, наклонился, покачал головой туда-сюда.

Двигаться самому, используя собственные мускулы, чувствуя собственное дыхание, видеть, слышать, обонять, воспринимать мир собственными чувствами быстро надоедало.

Дверь была закрыта на тяжелый засов, чтобы предотвратить приход нежелательных гостей, пока хозяин находится в другом месте. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь поживился его телом, пока он сам отсутствует. Совсем не хотелось.

Кто-то с грохотом колотил в дверь, выкрикивая его имя и требуя открыть. Николас поднял тяжелый засов, отодвинул его в сторону и широко распахнул толстую дверь.

На пороге стоял молодой солдат. Обычный грязный солдат. Никто.

Николас гневно и ошарашено уставился на плебея, осмелившегося подняться по лестнице к комнате, куда, как всем известно, входить нельзя, да вдобавок еще и колотить в запретную дверь. Но как же апартаменты Наджари, искажающие звук, когда это необходимо? И почему никто не охранял дверь?

Из кулака солдата, которым он стучал в дверь, торчала сломанная окровавленная кость.

Николас вытянул шею, заглядывая через плечо солдата в сумрачный холл, и увидел тела охранников, в неестественных позах лежащие в лужах крови.

Чародей запустил пальцы в волосы, содрогаясь от удовольствия, которое ему доставило ощущение скользящей шелковистой мягкости. Он повел плечами, наслаждаясь этим чувством.

Открыв глаза, он посмотрел на грубияна с вытаращенными глазами, которого готов был прибить. Солдат был одет как все солдаты Имперского Ордена, которые, в конце концов, экипированы лучше всех остальных. Кожаный доспех закрывал грудь парня, правую руку защищала броня, а на поясе, на множестве кожаных ремешков, висело самое разнообразное оружие: от короткого меча до усеянной шипами булавы и ножей. Несмотря на грозный вид снаряжения, солдат выглядел смертельно испуганным.

Мгновение Николас озадаченно размышлял, может ли такой жалкий человек сообщить что-то достаточно ценное, чтобы выкупить свою жизнь.

— В чем дело, тупой придурок?