Читаем без скачивания Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Как обычно бывает в Истории, этим аргументам в пользу того, что русские пригодны для создания «постъевропейской» цивилизации, противостоит мощный контраргумент. Если представить себе, что все изложенные аргументы положены на одну чашу весов, то он находится на другой чаше.

Этот контраргумент заключается в том, что правящий слой современной России пока подчинен Западу: экономически, политически и культурно. Вот в этом «колебании весов», как мне представляется, и состоит История, и, в частности, здесь проявляется свобода воли – как отдельных людей, так и целых народов.

В нашем же положении явно есть простор для таких «колебаний». Это, может быть, беспрецедентная в истории ситуация. С одной стороны, существующий сейчас строй создан с опорой на силы Запада – прежде всего финансовые, но также культурные и пропагандистские. В ряде предшествующих работ я описывал путь, каким Запад установил свое господство над Россией. Он начал с обычного пути, которым пользовался в Америке, Африке, Азии – завоевания. Но громадное число таких попыток доказало, что сил Запада недостаточно для завоевания России. Подобные попытки лишь пробуждают «остервенение народа», по слову Пушкина. Тогда был испробован и достиг цели «обходной путь». Это был коммунизм. В сжатой форме идею можно сформулировать так: чтобы приватизировать экономику страны, ее нужно сначала национализировать.

История его возникновения определяет и весь характер сложившегося у нас правящего слоя – он тесными узами связан с Западом. Но, с другой стороны, сам Запад на глазах слабеет и не в состоянии поддерживать своих ставленников, что яснее всего проявилось на примере Грузии.

Прорвемся, но куда?

Правящий слой всегда, очевидно, должен на кого-то опираться. Обусловленная Историей опора уходит из-под ног. Единственной альтернативой остается народ, в подавляющем своем числе – русский. Поползновения правящего слоя найти в русском народе другую точку опоры видны хотя бы в изменении всего словесного аппарата современных политических деятелей или в уходе от «козыревской» внешней политики.

Но груз происхождения продолжает на этом слое висеть. Поэтому он и его официальные представители занимают такую двойственную позицию. Все политики теперь клянутся «отстаивать национальные интересы» (хотя спросить – интересы какой нации имеются в виду – «неполиткорректно»), представители правящего слоя ведут себя как православные, хотя официально об этом не заявляют. И т.д.

Ситуация напоминает эпоху Ивана Калиты. Кем он был – верным слугой золотоордынского хана, добывавшим ему «выход» побольше из его «Московского улуса» – или же он за 50 лет уже готовил Куликовскую битву? Вряд ли он сам мог ответить на этот вопрос, да и ответ зависел не только от него, а в значительной степени от его потомков.

Как мне представляется, противоречие интересов народа и правящего слоя (власти) – неизбежная черта Истории. Оно проявлялось и в дореволюционной России, когда, например, политика страны определялась много раз династическими интересами, а не интересами всего Русского государства. Но, конечно, основным противоречием между интересами власти и народа в дореволюционной России было 100-летнее сохранение крепостного права после провозглашения «дворянских вольностей».

Оно же проявлялось и в истории Рима. В своей книге «О Граде Божьем» блаженный Августин объясняет, например, ослабление Рима сравнительно с «варварами» именно тем, что правящий слой не выдержал «искушения властью» и поддался тенденции, которую блж. Августин называет «страстью к властвованию» (libido domi-nandi). Молодой, честолюбивый римлянин видел себя полководцем во главе легионов, присоединяющих к Римской империи все новые провинции. Как пишет Августин, за это ему при жизни ставили статуи, а после смерти он оставался в Истории как герой. А в результате численность населения Рима и вообще культурного ядра Империи – Италии и Греции – неуклонно сокращалась, так что наиболее боеспособные легионы состояли из тех самых «варваров», с которыми они воевали.

То же противоречие проявилось и в коммунистический период нашей истории, когда крестьянство было принесено в жертву «страсти к властвованию» со стороны тогдашнего коммунистического правящего слоя.

Так что, поднимаясь над всей Историей, надо, вероятно, признать, что рано или поздно при любом строе такое противоречие возникает. Но мы можем работать над тем, чтобы оно возникло как можно позже, то есть чтобы строй, при котором мы живем, был более устойчивым. Это значит, чтобы его правящий слой как можно позже поддался «искушению власти». То есть как можно дольше ощущал свое единство с остальным народом. А это единство в качестве необходимого (но, как показала многократно История, недостаточного) условия включает национальное единство.

…Это и является сейчас нашей главной целью, чтобы в складывающемся новом укладе правящий слой был в основном русским. И это не является ни «русским экстремизмом», ни «шовинизмом», а связано просто со стремлением к тому, чтобы возникающий строй был более устойчивым и продержался по возможности дольше. Чем более устойчивым будет складывающийся строй, тем с большей вероятностью мы обеспечим спокойное существование своим детям и внукам. А для этого следует постепенно убеждать руководящее ядро правящего слоя, то есть власть, что он может апеллировать к «остервенению народа», только предлагая взамен не риторические фигуры (причем в четко ограниченных рамках), а нечто более конкретное.

Вот здесь и возникает, как мне представляется, основная задача русской интеллигенции. Ведь уже лет двадцать (после провозглашения «гласности») происходят попытки создать русское национальное движение. И надо откровенно признаться, что из этого до сих пор так ничего и не получилось. Видимо, это означает, что «русские патриоты» пользовались каким-то языком, которого народ не склонен слышать, то есть «не понимает». Ведь все обращенные к народу призывы звали к «протесту», то есть, в огрубленной форме, «к топору». А реакция народа была совершенно другой. В самое тяжелое время он реагировал не столь стандартными средствами: восстаниями, забастовками и т.д., а совершенно новым, невиданным в истории – голодовками.

Значит, чувство народа говорит ему, что сохраняется надежда на то, что интересы власти сами приведут ее к правильному решению. Постепенно власть осознает, что у нее вообще нет другой опоры, кроме народа. А народ – в подавляющей части – русский. Это и создает двусмысленность современной ситуации. Сейчас лозунг власти – «Прорвемся!» Но ведь он типично не логичен. Сама власть никуда «прорваться» не может. Это есть лишь призыв к «остервенению народа», то есть к тому, чтобы стянуть потуже кушаки, а если понадобится, то и жертвовать жизнями.

Функция же национальной интеллигенции в этих условиях заключается, как мне кажется, в четкой формулировке того, что никто за антирусскую власть ни голодать, ни умирать не захочет. Власть или любая оппозиция должны сделать выбор и совершать конкретные поступки, показывающие, что их политика не направлена против русских. Одних фраз и лозунгов (вроде «Мы – за русских!») в теперешней ситуации недостаточно.

Загадка пробужденного Сфинкса

Л.И. Медведко

Вместо заключения[264]

О старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый как Эдип,Пред Сфинксом с древнею загадкой…

Буйство начавшейся на исходе 2010 года «арабской весны» не лучшим образом завершило Международное десятилетие культуры мира и ненасилия для детей Планеты XXI (2001-2010 гг.). Вскоре наступил черед новой военной бури на берегах Средиземноморья. Ее сравнивают со штормом, смерчем, – а некоторые аналитики даже с цунами революций. И это неслучайно: фоном для этих событий послужили природно-техногенные катаклизмы на Дальнем Востоке, в первую очередь – трагедия на АЭС Фукусима-1 в Японии. Но и этого мало: каковы могут быть последствия еще одного геополитического потрясения, которое разыгрывается на наших глазах, можно гадать и догадываться, но трудно прогнозировать.

«Гуманитарная» интервенция коалиционных сил НАТО в Ливии началась 19 марта 2011 года под двусмысленным названием: «Рассвет Одиссеи». Каким может быть закат такой «Одиссеи»? Этот вопрос остается пока открытым. Прелюдию «Одиссеи» разыграли виртуозно: Совет Безопасности ООН с интервалом всего 12 дней принял две резолюции под номерами 1970 и 1973. За первую из них, о признании «нелегитимности» режима Каддафи, проголосовал (наверное, с нелегкой душой) и представитель России в Совбезе. При голосовании же за вторую резолюцию, выполняя указания из Москвы, он благоразумно воздержался. Все же в итоге началась вооруженная интервенция НАТО в Ливию, раздувшая огонь долгой гражданской войны. Формально обе эти резолюции – инициатива Лиги арабских государств (ЛАГ), поэтому России пришлось руководствоваться «прагматизмом», который после распада Советского Союза заменил нам государственную идеологию (как во внутренней, так и во внешней политике). Результаты не заставили себя долго ждать.