Читаем без скачивания Зачем? - Елена Черникова

Осталось только поймать этих граждан и надёжно изолировать. Блеск! Шанс! Вперёд.

Счастливый Сидоров вызвал соратников, ещё раз уточнил план розыска Ужовых, после чего позвонил жене и сгоряча пообещал подарить ей на 8 Марта французские духи. Жена премного удивилась, но поблагодарила. Сидоров захотел вздремнуть и положил голову на руки. Руки - на стол. Задремал. Увидел нежно-розовый, как рассвет в степи, бессюжетный сон с цветами, грибами, ягодами... И только началась было вторая серия прекрасного сна, уже с пушистыми кроликами, вдруг замычал телефон.

"Ну и пусть..." - в самодельной благости подумал Сидоров.

Телефон звякнул погромче, слегка удивив генерала способностью к саморегуляции.

- Сидоров слушает, - размягчённо сказал генерал трубке. - Кто говорит?

- Владимир Ильич. Ленин.

- Ага, - усмехнулся начитанный Сидоров. - "На все вопросы отвечает Ленин". Который и теперь живее всех живых.

- Зря вы, батенька, грубите.

- Помилуйте, - подхватывая тон собеседника, воскликнул недопроснувшийся генерал, - я только школу вспомнил! И всё. А в школе я, как вы изволили повелеть, учился, учился и учился! Кстати, почему три повтора?

- Это я ручку расписывал.

- Как так? Ведь тогда ещё не было шариковых ручек, а перьевые не надо расписывать, - развлекался исторической логикой генерал.

- Я, видите ли, в будущее смотрел, - пояснил голос в трубке.

Окончательно встряхнувшись, Сидоров посмотрел на телефон, оглядел кабинет и рявкнул:

- Отставить! Кто говорит? Доложите обстановку!

- Вы, господин-товарищ генерал, сделали неверные выводы относительно семейства Ужовых. Я хотел бы предупредить вас об ошибке. Да, и ещё: вы их не найдёте.

- Прекратить! Не время для шуток! Кто это? - Генерал посмотрел на запертую дверь, хотел вызвать помощников, но очень жаль было бросать разговор, а шнур именно этого аппарата не дотянулся бы до двери. А определитель номера почему-то не сработал. И вообще чушь какая-то.

- Ленин я, Ленин, - спокойно повторил голос. - Всего доброго.

Отбой.

Сидоров расстроился. Не успел он начать лучшее в своей жизни расследование, как уже шутки пошли. Ишь ты! Ленин! Ручку расписывал. И ведь как расписал!

И вдруг до генерала дошло - как туман развеялся, - что неведомый собеседник с абсолютно незнакомым Сидорову голосом произнёс запрещённую в телефонных и прочих внутренних переговорах фамилию Ужовых. Любой из своих, кто бы сделал это, крупно пострадал бы. А из посторонних никто не знал этого номера, только что установленного в штабе для прямой связи с начальником. Да и вообще: сам Сидоров ещё не выучил свой новый номер, а ему уже звонят пророчествующие хулиганы.

Помощника он, естественно, вызвал и велел проверить последний звонок. И очень оперативно получил справку, что по этому номеру пока состоялся один-единственный разговор: Сидоров беседовал с Сидоровой о подарке на женский день.

- Булгаковщина какая-то, - рассердился Сидоров.

- Не могу знать, товарищ генерал, - щёлкнул помощник.

- И не надо. Иди с Богом, - отдал странную команду Сидоров.

- Не понял, товарищ генерал, - хлопнул ресницами помощник.

- Пошёл на ...! - рявкнул Сидоров.

- Есть, - ответил помощник.

Иван Иванович и Васька Ужовы сидели на дачной кухне и беседовали о своей новой жизни. Уже было принято первое решение: не задерживаться на чужой территории. Изыскивалось второе: куда податься?

Проинвентаризировали всех близких и дальних родственников, кого сумели вспомнить, но сразу поняли, что это не выход; ну, понятно.

Старший Ужов доложил результаты разведки: окрестные дачи пусты, но большинство под приличной электронной охраной. Есть и собаки, громадные, злые, громкоголосые, но вполне живые, что говорит о посещаемости посёлка домовладельцами.

Дача Васькиной соклассницы Муськи, не обеспеченная ни электроникой, ни зверюгами, вообще оказалась единственной в этом своём роде. Ужовы согласились, что это благоприятный знак на грани чуда, но тем более решили покинуть её. В любую минуту хозяева могли появиться с целью устранения последней недоработки. Дом был обжитой, тёплый; работал холодильник, в нём хранились непросроченные продукты; словом, здесь Ужовых ждали неминуемые неприятности, причём в обозримом будущем. Васька, человек начитанный, даже попытался протереть все поверхности, на коих могли остаться отпечатки пальцев, но быстро заметил, что заодно стирает легчайший слой пыли, чем выдаёт себя ещё очевиднее. Загрустил, сел и сказал:

- У нас есть загранпаспорта.

- Молодец. Двойка с плюсом. Ты хоть подумал, что сказал?

- Ах да. Ну почему ты, пап, не Штирлиц какой-нибудь... Было бы и у тебя окно на границе.

- Граница на замке, - усмехнулся отец. - Ищем дальше. Маме больше не звоним.

- Я не соображаю, пап, - заныл Васька.

- Ладно, давай ещё какие-нибудь новости посмотрим, - решил Иван Иванович и включил тщательно вытертый телевизор.

Там забастовка, сям голодовка, вертолёт пропал, зарплаты нет. Отопление, энергетика, закон о языке - всё одно и то же. В каком-то провинциальном городке учителя, ещё не решившиеся на открытый бунт, но уже подумывающие о какой-нибудь акции против негодяйской местной администрации, выдвинули женщину-лидера, а она, преподаватель словесности, разволновалась и сказала репортёру:

- Они относятся к нам чисто неуважительно!

Хохотали до слёз оба - и отец, и сын.

Успокоившись, они перешли на выражения типа "чисто конкретные овчарки у чисто конкретного соседа", заболтались и чуть не пропустили чисто конкретный звук мощного двигателя: у ворот остановилась машина.

Васька замер. Потом подкрался к окну и осторожно выглянул на улицу.

- Хозяева? - шепнул Иван Иванович.

- Нет. У моей кикиморы другой номер. Но тоже джип.

- Что делают?

- Сюда идут, пап. Ворота открыли какой-то железкой. Давай линять через огород. - И Васька, схватив сумку и куртку, потянул отца к выходу на веранду.

Иван Иванович на бегу выключил телевизор и быстро осмотрел кухню: всё вроде бы чисто.

Ужовы покинули дом, заперли веранду, забежали за сарай и притаились. Не прошло и пяти минут, как внутри дома что-то стеклянно треснуло, ухнуло и - пламя взвилось под самые небеса. Васька зажмурился. Иван Иванович как-то очень быстро, интуитивно, без мук анализа понял, что на их глазах только что произошёл поджог. Никаких несчастных случаев вроде неосторожного обращения с огнём там, в доме, сейчас быть не могло. Слишком упорядочен был быт этой дачи, и слишком хорошо он сам лично всё проверил уходя.

Ещё несколько секунд - и догадка подтвердилась: группа крепких ребят в чёрных куртках спокойно погрузилась в джип, будто, знаете ли, почтальон заходил, телеграмму оставил.

Машина уже развернулась и напряглась перед рывком, как вдруг из передней двери выпрыгнул крепкий гражданин, низкорослый, в чёрной шапочке на глаза, постоял, подумал, понюхал и направился чисто конкретно к сараю, за которым притаились Ужовы. Видимо, у этого товарища тоже разыгралась интуиция: он шёл по снегу, наступая точно в свежие следы Ивана Ивановича. В пяти шагах ровно горела дача. Крепыш, казалось, уже забыл о ней. Его интересовали только следы на снегу.

Васька с отцом переглянулись. До неминуемой встречи оставалось около десяти секунд.

- Пап, это - бандит... - шепнул Васька.

- Конечно, - довольно громко ответил Ужов, - сейчас нам решат проблему ночлега.

Крепыш завернул за сарай, бесстрастно осмотрел сидящих на снегу и сообщил:

- Едем.

Ужовы без разговоров поднялись, подхватили вещи, бодро пошли за крепышом к машине, и со стороны вся сцена выглядела самой мирной на земле.

На просторах джипова салона их ожидал вполне добрососедский приём: четыре пары ничего не выражающих глаз и два дула, направленных на вновь прибывших. Крепыш кивнул, и Ужовы как-то сразу оказались на полу, тихо и без напряжения. Джип наконец рванулся, будто заскучав тут ждать вас всех на пожаре.

Летели молча. Васька от нечего делать разглядывал крутомордые башмаки своего конвоира: толстенные подошвы с металлом на носу, зеркально надраенный кожаный верх. Серьёзная обувь, выразительная. Васька почему-то представил себе, как этот ботиночек легким движением носовой части разбивает телевизор на Муськиной даче. И холодильник. На множество частей. Осколки хрустят, соусы и сосиски глупо катаются по стёклышкам. Жалко сосиски.

Иван Иванович, лёжа рядом, старался представить себе грядущее объяснение с начальством: ведь ясно, что обжигать горшки не боги были направлены. Языкознание языкознанием, но по фене Ужов не ботал, и вообще - какая она сейчас, феня-то?

И как только Иван Иванович принял решение выражаться исключительно вежливо, с применением московской литературной нормы, джип затормозил, ребятки ожили, крепыш опять кивнул. Затемнение.

Следующий кадр: Ужовы сидят в уютных велюровых креслах, забранных полиэтиленовыми чехлами.