Читаем без скачивания К вящей славе человеческой - Вера Камша

– Господин Лабри, – четко доложил Крапу, – офицеры здесь!

– Спасибо.

Пять человек, которым веришь как себе и больше, связанных с тобой в единое целое чужой и своей кровью, памятью, совестью, верой… С Мату и Шетэ ты отбивался и отбился от дюжины онсийцев, а вернувшись домой, вытащил из петли трясущуюся от ужаса девчонку, будущую мать Роже. Малыш сейчас здесь. Вместо отца! Гийом Пивоне, товарищ по полку, бывший папист… Брат воевал, а сестра попалась на глаза принцу Авайскому и исчезла. Осенью Анну выловили из реки. Кюре отказался отпевать самоубийцу, Гийом отправил святошу к дьяволу и ушел в Виорн к другу. На королевской свадьбе Пивоне отдал все долги.

«Слабак» Люсьен, гнущий подковы и рвущий колодезные цепи… У Сан-Марио они со стариной Бустоном волокли «слабака» по кровавому песку, а он ругался и требовал, чтоб его бросили… Пятеро своих до мозга костей и Крапу, напросившийся с ними непонятно зачем, или все-таки понятно? Можно носить шелк и заглядываться на девок, но оставаться человеком и воином.

– Господа офицеры, – голос Лабри был еще суше, чем всегда, – мы знаем, на что и зачем идем. К сожалению, возникли определенные трудности. Нас заметили охотники, остановить их не удалось. Это значит одно – мы должны очистить монастырь и укрыться за стенами до того, как подойдут паписты. В сравнении с Сан-Марио – игрушки!

Глава 6

Все подходящие камни громоздились на тропе, но бастиона не вышло, да и не могло выйти. Полсотни человек с наскоро вырубленными кольями за пару часов, может, и перегородили бы горную расселину, но не эту ложбину. Одна радость, что растаскивать вручную валуны трудней, чем спихивать их вниз… Быстрей чем за полчаса прохода не проделать, даже самого узкого, но полчаса – это мало. Мало, черт побери! Нужны еще полтора, а лучше – два…

– Все-таки идут, одержимые. Не могут без крови!

Это заговорил загонщик. Костлявый, хмурый, с разными глазами. Кажется, Иньиго.

– Был сигнал? – Альфорка щурится, словно целясь. – Почему я не слышал?

– Я тоже не слышал, – высунулся из тени Доблехо, – показалось кому-то!

– Хозяева. – Загонщик поднял глаза к выгоревшему небу. – Много.

– Хозяева? – не понял Карлос. Небеса были пустыми – только слепящее белое солнце и дальние птицы.

– Коршуны, – пояснил дон Луис, – их так зовут в Альконье. Тех, у кого на крыльях багряные отметины.

– Тут и коршунов-то не разглядишь, – удивился Себастьян, – а уж крылья…

– Хозяева это, – отрезал загонщик, – провожают.

– Это так, сеньор, – Мигелито выхватил и подбросил нож, поймал, сунул за голенище, – простые коршуны одиноки. Мы идем вниз.

– Хорошо, – неважно, откуда у птиц кровавые пятна, лучше занять позиции раньше, чем опоздать, – только не выдайте себя раньше времени.

– Да, сеньор, – пообещал хитано. Солнечный луч скользнул по серебряному перышку на бронзовой шее. Странный знак, многим он стоил жизни…

– Мигелито…

– Сеньор?

– В твоем адуаре есть девушка, ее зовут Лола. Сейчас она в Сургосе?

– Лола? – Черные глаза удивленно раскрылись. – Сеньор не ошибается?

– Ей лет шестнадцать. Невысокая, тоненькая, черные волосы… Для хитаны слишком короткие… Она бежала из Лоасса.

– Моя дочь. – Один из людей Мигелито, седой и сильный, шагнул вперед. – Сеньор знал мою дочь?

– Видел вчера… нет, уже позавчера, на дороге в обитель. Я купил у нее цветок. – И еще она приходила во сне, обещала оседлать коня, но он отказался, а утром принесло хаммериан. – Я сказал ей, что в Онсии нечего бояться. Вышло, что я солгал. Она в Сургосе или в адуаре?

– Лола мертва. – Голос седого тоже был мертвым. – Уже год… Бесноватые забили ее камнями, а потом остригли. На ее косах повесили ее мать и лоассца… Он был папистом, как сеньор. Я ковал коней в городе, вернулся и нашел всех. Я развел огонь… Большой огонь.

– Хайме!

– Да? – Мальчишка заболтался с Себастьяном, он не слышал разговора.

– Хайме, помнишь хитану на дороге?

– Еще бы! Ты променял цветок на кольцо.

Красный цветок… Инес просила его бросить, а он сунул в карман. Что от него осталось? Неважно что, если это не бред, цветок найдется.

– Эта девушка была хитаной и назвалась Лолой. Что ж, не всякий назовет имя первому встречному.

– Хитана не возьмет имя мертвой. Имя – это тень жизни. – Отец Лолы покачал головой и легким шагом танцора пошел вниз, по склону. Стало тихо, в который раз за этот безумный день. Была Лола сном или нет, но полтысячи хаммериан существуют и с каждой минутой приближаются. Тут не ошибешься – солдат чувствует схватку, как жаба дождь.

Дальний птичий крик, блеск ударившегося о пряжку Маноло солнца, и следом сдвоенный клекот… Сигнал!

– Вот теперь пришли. – Альфорка кривовато улыбнулся. – Постараюсь добыть тебе офицера. Того, на сером…

– Постарайся не лезть на рожон! – прикрикнул Карлос. – «Белолобых», убив вожака, не уймешь, да и вряд ли при них один офицер. Что ж, сеньоры, расходимся по местам и действуем сперва как решили, а потом по обстоятельствам. Хайме!

– Да, господин полковник!

– Пойдешь с сеньором Лиханой.

– Карлос, но…

– Ты пока еще не рубака. – Герцог взял родича за локоть и понизил голос: – Сеньор Лихана немолод и нездоров, я за него беспокоюсь. Мне бы хотелось, чтоб ты приглядел за стариком.

– Хорошо, Карлос. – Лицо Хайме прояснилось. – Я все сделаю.

– Я на тебя рассчитываю. – С Лиханой у тебя будет больше шансов уцелеть, но такое перед боем мальчишкам не говорят. – Удачи!

– Не забудьте про «Повелителя обжор», молодой человек. – Альфорка с хохотком ударил Хайме по плечу. – Карлос, мы тоже пошли. Открывающий бал не может опоздать.

– Удачи, черти б вас побрали! – Они ведь первый раз расстаются перед боем, но так надо. Маноло и Себастьяну место среди стрелков, а он после раны может бить только в упор.

– Я счастлив нашим знакомством. – Лихана старомодно поклонился. – Судьбе было угодно свести нас ради боя. Поверьте, драться рядом с де Ригаско для меня огромная честь.

– Я предпочел бы кабанью охоту, ну да какая есть. Хайме! – Горящие глаза, на щеке пятно, волосы дыбом… Пусть твой первый бой не станет последним! – Не забудь – с тебя ужин на нас всех!

– Не забуду!

Шаги, шорох веток, скрип гравия под ногами. Ушли… А шиповник цветет, и пчелы гудят, им все равно, и правильно. Жизнь не только грызня двуногих, но и бегущие облака, плющ, оплетающий камни, цветы, пчелы, птицы… Жизнь – это чудо, которое нужно защищать. Жаль, в Туторе он сменил дорожную одежду на охотничью, а как хочется сунуть руку в карман и убедиться, что цветок, а значит, и странная девушка не были сном. И еще жаль, что он не догадался написать Инес, но кто же знал, что все обернется боем. Таким боем…