Читаем без скачивания Вендийское проклятие - Дуглас Брайан

– Не было надобности.

– Еще одно доказательство твоей невиновности.

Король оборвал себя на полуслове и схватил Илькавара за руку.

Впереди шагал какой-то человек. Его вид был странен даже для такого места, как это: он брел, сильно выворачивая при ходьбе ступни и размахивая руками так, словно не шел, а плыл и греб сквозь воздух ладонями. Одежда, еще недавно хорошая и добротная, висела на нем клочьями, как будто ее нарочно изрезали ножом или изодрали когтями.

Очевидно, он услышал шаги у себя за спиной. Он остановился и обернулся. Точнее, тело его осталось неподвижным, а голова медленно повернулась назад. Она вращалась на шее свободно, как у совы.

На Илькавара уставилось распухшее, посиневшее лицо Кракнора с огромным, растянутым в ухмылке ртом. Длинный синий язык свешивался на подбородок. Вся нижняя часть этого жуткого лица была измазана кровью.

– Кром! – прошептал киммериец, вытаскивая меч.

Илькавар не мог двинуться с места. Он не в силах был оторвать глаз от страшной картины. Все его тело оцепенело, Илькавара сковал ужас. Ему стало холодно – несмотря на то, что день выдался довольно жарким. Ледяные капли поползли по лбу Илькавара. Одна упала с носа на губу, и он машинально слизал ее. Почувствовав на языке горечь, Илькавар понял, что вот-вот расплачется.

– Что происходит? – Он не то задал вопрос вслух, не то просто подумал об этом.

Киммериец не ответил.

– Кто ты? – крикнул он, обращаясь к ужасной фигуре.

Голова мертвеца медленно завершила круг и вернулась в обычное положение. Кракнор – точнее, то, что от него осталось, – заковылял дальше.

Он больше не был голоден, но искал для себя убежища. То и дело он останавливался и оценивающе смотрел то на одну лачугу, то на другую.

Конан ускорил шаги, и Илькавар невольно последовал за ним. Конечно, догонять тварь было страшно, но остаться в воровском квартале в одиночестве – еще страшнее.

К тому же, мелькнуло у Илькавара, эта тварь может быть не одна. Что-то ведь вызвало ее к «жизни», что-то заставило бродить среди людей и пожирать их еще трепещущую плоть. Только ли в гробнице старого Катабаха обитает «оно» или уже выбралось на волю?

Конан ударил Кракнора мечом в спину. Киммериец не заботился о том, чтобы поединок с нелюдью выглядел «честным». В конце концов, у ожившего мертвеца есть существенное преимущество – его нельзя убить. Нужно отыскать способ сделать его безвредным для окружающих, а это гораздо труднее.

То, что еще недавно было Кракнором, остановилось, явно недовольное помехой. Оно высвободилось, рванувшись вперед и сдернув тело с клинка, а затем одним прыжком повернулось навстречу своему врагу.

Конан был готов. Он видел, что чудовище вознамерилось поступить с ним так же, как поступало с прочими своими жертвами: схватить его руками за горло и отгрызть кусок из его тела, а потом еще и еще… пока от жертвы не останется обглоданный скелет.

В последний миг Конан уклонился. Живой мертвец оказался далеко не таким проворным, как киммериец. Он схватил воздух и очень удивился этому обстоятельству.

Неудача разозлила его.

С глухим ворчанием он переступил косолапыми ступнями и снова потянулся к горлу киммерийца. И снова Конан нырнул под загребущие руки и очутился за спиной у Кракнора.

Быстрым сильным ударом Конан отсек ему левую руку. Она шмякнулась на землю, как кусок сгнившего мяса, – распухшая, синяя. Ее пальцы дернулись и затихли.

Илькавар понял, что ему следует делать. Он зажмурился, чтобы не так бояться, и пинком отшвырнул эту руку подальше от туловища.

Кракнор не почувствовал боли. Казалось, он даже не заметил утраты. С мрачным упорством нежить вновь набросилась на Конана.

Киммериец размахнулся мечом. Он холодно смотрел на приближающегося мертвеца, заранее зная, куда опустит клинок. Один удар – и голова Кракнора слетела с плеч.

Безголовое туловище остановилось, слепо ворочаясь на мостовой. Крови, естественно, не было.

Голова откатилась туда же, где уже лежала рука. В бессильной ярости мертвая голова впилась зубами в собственную руку и так замерла. Ее глаза смотрели на Илькавара, и молодой человек не мог понять, видит его покойный приятель или же с Кракнором покончено навсегда.

Конан не стал ждать, пока туловище попробует завершить свою кровавую «работу», и рассек его пополам.

– Илькавар! – крикнул король. – Сними плащ. Нужно завернуть останки и сжечь их.

Меньше всего Илькавару хотелось прикасаться к трупу, но он не смел возражать королю. А Конан, казалось, читал его мысли и в последний миг остановил юношу.

– Нет, я передумал… В конце концов, ты должен унаследовать большое состояние и рано или поздно превратишься в вельможу при моем дворе. Занятие могильщика тебе не к лицу.

Илькавар с благодарностью смотрел на короля и ожидал его решения.

Конан подошел к одной из лачуг, находившихся поблизости, и решительно зашел внутрь. Скоро он появился вместе с двумя угрюмыми детинами, которых подталкивал кулаками в шею.

Повинуясь королю, чьими главными доводами были не титул и требования законности, а длинный меч и крепкие кулаки, детины принялись собирать останки Кракнора. Ноги все еще дергались, и правая рука тоже сгибала и разгибала пальцы.

– Быстрее, – нетерпеливо повторял король.

– Это же наш дом, – пытался возражать один из невольных могильщиков.

– Живо! – крикнул Конан и шевельнул мечом.

Что вы затеяли, ваше величество? – спросил, не выдержав, Илькавар.

– Их дом стоит на отшибе, – ответил Конан. – Я хочу сжечь твоего дружка прямо в их доме.

– Но ведь таким образом все их имущество… – начал было Илькавар, потрясенный.

Король смерил его взглядом.

– У них нет никакого имущества. Это просто жалкая лачуга, набитая хламом. Ворованные тряпки, дрянные припасы.

– У них больше ничего нет…

– Не путай бедность с нарочитым нищенством! – отрезал король. – К тому же если бы этот монстр ожил снова и сожрал бы десяток таких, как они, то ни лачуга, ни убогий хлам им все равно бы больше не пригодились. Они должны быть мне благодарны. Если действовать по уму, то следовало бы спалить не один этот дом, а половину квартала. Надеюсь, в нужный момент поднимется ветер, раздует пламя, и мое желание осуществится.

Илькавар не понимал, серьезно говорит король или же скрывает под злыми словами собственное беспокойство.

Как и все попрошайки, эти люди работали весьма неохотно. Конан стоял рядом с обнаженным мечом – только это и заставляло их двигаться. Они бросали па короля взгляды, в которых не читалось ничего хорошего, но Конан оставался невозмутимым. Он знал, что легко одолеет десяток таких, как эти ребята. И они, очевидно, тоже понимали это.