Читаем без скачивания Бей первым! Главная загадка Второй мировой - Александр Никонов

В общем, «Киев бомбили, нам объявили, что началася война…»

А мы подобного расклада даже представить себе не могли. Наши пограничники косили траву, сдвинув фуражки на затылки. Военные кружились в вальсах на дискотеках. Доярки дергали коров за мирные сиськи. А патологический пацифист товарищ Сталин спал в своем Кремле и видел во сне, как кругом колосится жнивье, а жить становится все лучше и веселее.

А потом случилось то, что случилось… Полнейший и страшенный разгром, подробностей которого мы еще коснемся позже. Немец стоит под Москвой, под Ленинградом, взял Кавказ, немецкие альпинисты водружают на Эльбрусе флаг со свастикой. Под Москвой воюют ополченцы в гражданском – профессора в очках и юноши с худыми шеями, а женщины и дети в Москве тушат «зажигалки».

А где же армия? Та, которая Красная? Которая кадровая?

А армия осталась в котлах. Армию нашу Красную кадровую немцы уже приобрели в качестве трофея. Пленили и перебили почти всю в первые же месяцы войны. Как такое могло случиться?

Из-за вероломства… Нет, ну это ж надо было Гитлеру поступить так нечестно! Взял и напал. Ничто не предвещало! И в послевоенном кино нам потом показывали, как немец бомбит наши военные аэродромы, случайно оказавшиеся у самой границы, а наши летчики бегут, бедняжки, в одних кальсонах между взрывами к своим фанерным самолетам. И так их жалко, так жалко!..

Правда, возникали вопросы. Возникали они не у нас, школьников, потому что отношение школьников к предмету известно – главное в четверти трояк не получить, чтобы мама не ругалась, оттарабанить на уроке, что в учебнике написано, и бежать во двор с пацанами в балду играть (компьютеров тогда не было, поэтому дети еще гуляли). А все вопросы возникали потом, по мере взросления. Потому что как-то странно все это выглядело.

Очень странно.

Ну, представьте: мы легли сегодня спать, а ночью на нас неожиданно напала… ну, я не знаю. Венгрия. Или Румыния. Какие бы круглые глаза были у нашего МИДа наутро: «Да вы чего там, цыгане, совсем опухли что ли?!. Ни с того ни с сего, главное…»

Ничто не предвещало нападения Румынии политически. Совершенно спокойная была в мире обстановка. Никакой эскалации, сплошной культурный обмен. И в военном отношении тоже не предвещало: войск к нашим границам румыны не подтягивали, а то бы мы заметили, конечно, и приняли меры. Такое дело не скроешь… Но мы мер не приняли, потому что румыны, желая соблюсти фактор внезапности, войска не сосредотачивали, а напали двумя-тремя пограничными батальонами. Ух, как неожиданно!..

Но Гитлер-то войска подтянул. А мы не заметили…

И обстановка международная вовсю свидетельствовала: большая война на Европу надвигается, большая война! «Большая война» – это, кстати, сталинские слова, он офицеров своих настропалял: ребята, готовьтесь к «большой войне». И все в нашей стране, от мала до велика, знали: будем воевать с Гитлером! Разобьем козлину на его территории… Но хоть все всё и знали, все равно получилось дико неожиданно. Раз – и война вдруг началась. Кто мог предположить такое? Все знали. Но никто не предполагал.

Правда, вопросы эти потом как-то поутихли в суете бытовых дел и необходимости сдавать другие экзамены, сессии, искать хорошую работу. А в голове так и осталась школьно-официальная привычная версия: не готовы были. Дураки-с.

Помню, попалась мне, студенту, в обширной домашней библиотеке книжка шестидесятых хрущевских годов про войну, где все это было прекрасно описано – и как бомбили нас в четыре утра в одних кальсонах, и как не готовы были мы, и как Сталин отважным своим разведчикам, предупреждавшим его, не верил, своих самых умных командиров подчистую перестрелял, а когда немцы напали, приказал: «Огонь не открывать! Не поддаваться на провокации!»

Короче говоря, в головах моего поколения сложилась картина полной неготовности Советского Союза к войне. По причине его болезненного миролюбия и общей экономической слабости.

Вот тут-то в нашу жизнь, в жизнь моего поколения и вошел Суворов. Вошел и сказал: фигня это все, ребята! Сталин был готов к войне! И даже больше, чем вы думаете.

После чего буквально на пальцах объяснил.

Для того чтобы забить в стену гвоздь, нужен один инструмент – молоток. А чтобы гвоздь из стены выдернуть, нужен совсем другой инструмент – гвоздодер. Молоток очень сильно отличается от гвоздодера. Точно так же и подготовка к наступлению очень сильно отличается от подготовки к обороне.

Если мы готовимся к обороне от агрессора, мы роем траншеи и закапываемся в землю, мы строим бетонные доты и линии обороны – укрепрайоны. И не одну линию, а две-три-четыре. Дот – долговременная огневая точка. Метры бетона над головой, присыпанные землей и покрытые дерном для маскировки. Этакий холмик с дыркой, из которой торчит ствол орудия или станкового пулемета. Перед стволом – заранее расчищенный сектор обстрела. Амбразура закрывается герметичным лючком на случай химической атаки. Если дот большой, в нем можно долго и достаточно комфортно жить, расхаживая по подземным коридорам, соединяющим между собой разные доты с командными пунктами.

А перед линией дотов – предполье. Что такое предполье? А это открытая местность, которую должна бегом да в горочку преодолеть вражеская пехота, пока мы ее косим из пулеметов. А чтобы жизнь медом не казалась, вся эта открытая и давно, еще в мирное время, хорошенько пристрелянная местность вовсю изрыта противотанковыми эскарпами и контрэскарпами, усеяна минами пехотными и противотанковыми, увита колючей проволокой и спиралями Бруно. Повсюду заложены фугасы, колья набиты, раскиданы противотанковые ежи.

Неприятно бежать по такой местности.

Тяжело взять такую линию обороны, практически невозможно. А если и прогрызешь, за этой линией откроется еще одна – такая же. А за той – еще одна. Годами будешь грызть эти линии, солдат своих класть. А обороняющемуся всех забот – стволы перегретые у пулеметов менять да боеприпасы эшелонами по ночам подвозить с мирно пыхтящих заводов, к которым не могут долететь вражеские бомбардировщики.

Воевать с такой страной практически невозможно, бесполезно, не нужно. И вот в такую страну превращать СССР товарищ Сталин категорически не хотел.

Категорически!

Напротив, по некоторым данным, линии укреплений Сталин забросил. А войска подтягивал прямо к самой границе. И аэродромы тоже. И штабы…

Если ты готовишься к обороне, то все нужно делать наоборот. На границе у тебя только пограничники-смертники. Их задача – геройски погибнуть, предупредив шумом-гамом основную армию, которая засела в укрепрайоне подальше от границы и бдит неусыпно. Аэродромы отнести как можно дальше от границы. Потому что как только противник пересек границу, тревога прозвучала и наши летчики проснулись, начали одеваться, портянки наматывать, ремни-портупеи затягивать. В туалет заскочить тоже не мешало бы – в истребителе туалета нет, а поутру писать всегда хочется. Бриться не обязательно, это роскошь, а вот пописать перед вылетом – очень полезно. Чтоб в бою не обмочиться сталинскому соколу.

Потом нужно до самолетов добежать, влезть, крикнуть механику: «От винта!», занять очередь на взлет, взлететь и встретить противника в небе. На все это нужно время. Откуда его взять? А вот пока противник летит от нашей границы до наших аэродромов, чтобы их вероломно разбомбить, мы все свои туалетно-взлетные процедуры провернуть успеваем. Скорость самолета, допустим, 500 км/час. Сколько нам нужно, чтобы проснуться и оказаться в небе? 15 минут? Значит, аэродромы должны быть отнесены от границы на 125 километров. Мало 15 минут? Отнесите на 150 километров. На 200… А пока наши летчики одеваются, а враги летят над нашей землей, пусть наши зенитки их по пути хлопают. Чем дольше летят, тем меньше долетит.

О-кей. А укрепрайон на каком расстоянии должен быть от границы? Ведь солдатикам тоже нужно проснуться, обмотки накрутить, ботинки зашнуровать, разобрать винтовки из пирамиды, добежать до своих окопов и пулеметов. Значит, тоже не на самой границе должны наши доты стоять, а хотя бы чуть подальше. Пока коварно напавший противник возится с пограничниками, наши доблестные бойцы, не успев пописать, добегают до окопов. Ну да не беда, в окопах пописают. И когда противник сломал сопротивление пограничников и покатился вперед, тут-то он и попал на наше предполье, как медведь на рогатину.

Теперь посмотрим на все это дело со стороны гадского противника. Откуда поднялись в воздух его самолеты? С аэродромов, ясный пень. А где у врага аэродромы? А к нашим границам подтянуты, чтобы быстрее до нас долететь и отбомбиться, потом быстро вернуться, пополнить запас бомб, снарядов и пойти на второй, третий, пятый заходы. День нападения – самое горячее, самое дорогое время, нельзя его упускать, поэтому аэродромы нужно поближе подтянуть.

А откуда взялись танковые колонны гадского противника? Да вот же они, возле наших границ сосредоточены были для удара. В лесочке. И железнодорожные войска его тоже к границе подтянуты, потому что наступающую армию нужно снабжать миллионами тонн снарядов, патронов, запасных частей, танков, пушек, а также живой силой, тушенкой, бинтами, обмундированием, соляркой, маслами, письмами, концертными бригадами, минометами, автоматами, газетами, орденами. А обратно с передовой нужно раненых в тыл отвозить… Сотни эшелонов, тысячи вагонов от Балтийского моря до Черного будут месяц за месяцем пересекать границу и везти вслед наступающим войскам все, без чего армия просто не может воевать. Но вот беда какая! У товарища Сталина в стране железнодорожная колея не такая, как в цивилизованной Европе, а шире. Что делать? Перешивать! Как только войска гадского агрессора нападут на мирное жнивье товарища Сталина, так сотни немецких ремонтных бригад должны будут незамедлительно начать перешивать сталинскую колею на европейский манер. Иначе снабжение войск захлебнется и война будет проиграна, едва начавшись. Вот вам потрясающий факт: за первые три месяца войны немцы перешили 15 000 километров советских путей на европейскую колею. Треть экватора!.. Гитлер гордился этой ударной работой немецких железнодорожных бригад и ставил их в пример нации.