Читаем без скачивания Майское лето - Зина Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но… – Туся попыталась сказать что-то, однако Даня ее даже слушать не захотел.
Он злился и высказал девочкам все, что думал об их поступке.
– Мы никуда не пойдем, – упрямо сказала Нина. – Никуда!
– Господи, я тебя сейчас придушу, подстрекательница!
– Мы, конечно, можем уйти… – Нина ощутила, как Туся сжала ее руку, как бы спрашивая ее, понимает ли она, что говорит. – Но только если ты нас проводишь. Доведешь до самого дома. Мы уже в километре от «Соснового бора». Страшно, понимаешь…
Данино лицо вдруг подсветилось в темноте – это он достал телефон и глянул на время.
– Я не могу, – сказал он раздраженно, – меня ждут. Туда и обратно – это минимум полчаса. Не успею…
– Ну, о чем мы тогда говорим! – сказала Нина и, держа Тусю за руку, подошла к Дане. – Или ты можешь никуда не ходить, довести нас до дома и, ни за что не угадаешь, просто лечь спать. – Даня хмуро глянул на нее. – Что ж… Так и быть. Сопроводим тебя. Веди!
– Я с вами обеими разберусь завтра, даже не сомневайтесь.
– Ты доживи сначала, – сказала Нина.
Они шли еще пятнадцать минут или около того. Нина и Туся ненавязчиво жались к Дане с обеих сторон. Вряд ли он смог бы защитить их в случае настоящей беды, но его уверенная бестолковость, выражающаяся в том, что он и не думал о животных и других угрозах леса, окружала их теплым коконом и немного успокаивала.
Нина еще никогда не была в лесу ночью. Конечно, они ходили гулять, устраивали пикники, жарили сосиски на костре, дорога к реке лежала через лес, но все это был лес днем. А дневной лес не сравнится с лесом ночным, когда свет молодой луны почти не касается земли из-за высоких сосен. Ночной лес погружен в сон. Днем он полон жизни: чирикают птицы, дует ветер, ветки хрустят под лапами животных, а ночью… ночью стоит тишина, как бетонная стена. И тишина эта осязаемая, удушающая, пугающая.
Страх начал отступать, когда из-за деревьев показались огни деревни и небольшие домики. Почти сразу, стоило им дойти до самого первого деревянного маленького дома, который, видимо, означал негласное начало деревни, Нина услышала музыку.
– Это вам не городские клубы, где музыку заглушают стены, не пропуская дальше. Тут о дискотеке знают все соседи и вся природа, – сказал Даня.
Когда они приблизились к светящемуся одноэтажному длинному зданию, на фасаде которого красовалась огромная вывеска: «Клуб», Даня заставил их остановиться.
– Вы слишком привлекаете к себе внимание, – он оглядел их. – От вас за версту несет эпохой невинности и викторианской Англии. Все-таки надела белые брюки, серьезно, Нин?
Нина в свою очередь посмотрела на него. Он оделся не так, как обычно. Даже на даче Даня предпочитал щеголять в хороших тканях и светлых одеждах, а сегодня на нем были старые порванные джинсы, грязные сапоги (Нина не могла точно сказать, задумана ли была грязь или Даня просто неаккуратно передвигался по лесу) и какая-то бесформенная куртка, которую, видимо, носили лет десять назад.
– Значит так, я пойду один. Вы моментально привлечете ко мне внимание. А без вас я смогу в толпе затеряться и найти Настю без проблем. Мы с ней будем недалеко от клуба. Вы можете побыть на танцах пока, я вас заберу. Одни никуда не ходите, по деревне не разгуливайте. Поняла, Улитка?
– Поняла, – сказала Туся.
– Баллончик из рук не выпускай, мало ли что, – Даня посмотрел на Нину.
– Сколько у вас будет это… свидание? – спросила она.
– Думаю, час или около того. Погуляем, потанцуем и все такое. Тут в толпе вы должны быть в безопасности. Хотя, конечно, все сразу поймут, что вы нездешние. Надеюсь, ума не задирать нос у вас хватит.
– Надеюсь, тебе хватит ума сказать Насте, что это ваша последняя встреча!
Даня ничего не ответил. Бросив: «Все, заберу вас с танцев позже», – он направился в сторону одноэтажного здания.
Нина посмотрела на небо. Молодой полумесяц закрыли темные тучи и налетел холодный ветер. Нина сжала Тусину ладошку. Ей вдруг стало жутко и страшно, гораздо страшнее, чем было в лесу.
В клубе (хотя Нина могла бы придумать множество шуток относительно этого непримечательного обшарпанного здания, которое, очевидно, не очень-то подходило для танцев молодежи) было нечем дышать. Народу оказалось гораздо больше, чем Нина предполагала. Ей казалось, что количество людей должно быть примерно равно количеству старшеклассников на вечеринке перед Новым годом в их лицее, но деревня все-таки куда больше школы, и молодых ребят собралось почти столько же, сколько и в самых популярных клубах города.
На Нину и Тусю особенно никто внимания не обращал. Нина боялась, что они, войдя в зал, будут таким же центром внимания, как Иисус на картине Иванова «Явление Христа народу». Но в такой толпе затеряться легко.
«Даже если выглядишь в десять раз лучше… господи, неужели кто-то еще носит джинсы на низкой посадке?»
Девочки сняли плащи, потому что, даже несмотря на распахнутые деревянные окна и прохладу на улице, в помещении совсем не двигался воздух. Нина заставила растерянную и сжавшуюся Тусю посмотреть на нее так, чтобы та могла видеть движение ее губ.
– Ты как?
Туся кивнула, хотя глаза у нее были огромными. Она всегда очень переживала, находясь в обществе незнакомых людей и в обстановке, которая мешала ей более или менее хорошо слышать. Надо сказать, что Нина тоже не чувствовала себя как рыба в воде, хотя ее спасала самоуверенность, которая росла, крепла и в итоге стала дубом с мощным стволом благодаря искренней любви всей семьи.
Больше всего Нину удивили не атмосфера кабака и полное отсутствие элегантности в деревенском клубе (второе она и не ожидала увидеть), а музыка. Почему-то Нине казалось, что время здесь должно было замереть, а молодежь так и должна была танцевать под Верку Сердючку или Modern Talking, как ее родители в молодости, но нет, заводные биты и самые простые рифмы в
