Читаем без скачивания Колдун 2 - Кай Вэрди

— Не, теть… Я, видать, раньше упал. Даже дождя-то не видел, хоть и промок вон весь, — пробормотал Мишка, пряча глаза. «Повезло, что это вырвалось вот так, и вроде никто, кроме того дерева, и не пострадал», — промелькнуло у него в голове. — Теть, пойду я, дома прилягу, а то чегой-то плохо мне, — проговорил он, по-прежнему не поднимая на собеседницу глаз.

— Ступай, милок, ступай, да переоденься, не то простынешь напрочь в мокром-то… — закивала головой тетка. — Ты б в больницу, что ль, сходил, а?

— Схожу… Завтра обязательно схожу, — послушно кивнул он тетке и поплелся домой.

— Дойдешь сам-то, аль проводить? — донесся в спину заботливый голос.

— Дойду, — отозвался Мишка. — Я потихоньку, теть…

Дорога до дома оказалась долгой. Мишка то и дело присаживался на встречавшиеся ему годные для этого поверхности, чтобы перевести дух. Сил не было совершенно. Он был абсолютно опустошен, выпит до дна. Больше всего ему сейчас хотелось вот прямо здесь свернуться в клубочек и уснуть. Но нельзя. И, превозмогая буквально валившую его с ног слабость, Мишка только колоссальным усилием воли переставлял заплетавшиеся от слабости ноги. Добредя до общежития, он с трудом поднялся в свою комнату и кулем рухнул на кровать.

Глава 7

Постепенно Мишка втягивался в новую для себя жизнь. Приезжая к Егоровым по воскресеньям, он учился готовить, стирать и даже управляться с ниткой и иголкой. Иринка, глядя на его неуклюжие попытки самостоятельно замесить тесто для пельменей, попыталась высмеять парня, но, мгновенно выхватив от матери ухватом по спине, больше не насмехалась и вполне серьезно объясняла, как нужно делать и что он сделал неправильно.

Павел Константинович в свою очередь учил его управляться с инструментами, плотничать по мере надобности, заниматься мелким ремонтом, да и вообще всему, что должен знать и уметь любой мужчина.

Отогреваясь душой в доме Егорова, зная, что его там ждут и любят, Мишка каждое воскресенье мчался к названным родителям. Там он мог поделиться тем, что накипело на душе за неделю, поговорить, посоветоваться и получить понимание, помощь и поддержку.

В школе дела у него тоже налаживались. При помощи Нины Петровны математика вскоре стала ему даваться, а следом подтянулась и физика. Получив больше времени, Мишка смог заняться историей и русским языком — они были необходимы для поступления в выбранный им институт. Да и голова, отвыкшая от учебы, теперь стала работать на порядок лучше — он заметил, что стал внимательнее и научился лучше запоминать поступавшую информацию.

В начале февраля, возвращаясь после школы, Мишка еще с улицы услышал шум, крики, плач, несущиеся от общежития. Не то, чтобы там всегда было тихо — всякое случалось, но к ночи общага обычно затихала, и хотя тихо в этом человеческом муравейнике не было никогда, но и такого он еще не видел. Войдя в подъезд, он понял, что крики несутся со второго этажа, и, кажется, с его секции.

Взлетев по лестнице, Мишка еще на вечно темной площадке ткнулся в спины стянувшихся к месту события зевак.

— Что там случилось? — дернув ближайшую тетку за плечо, спросил парень.

— Да у Зинки вон че-то случилось, кажись… Аль убили кого? А мож, и она кого прибила? Понять толком не могу, она уж, поди, полчаса воем воет, голосит вон, как прирезанная. А чего голосит, понять невозможно, — торопливо протараторила тетка, даже не подумав обернуться. — Ванька безрукий че-то за милицией побежал, — и тетка, не обращая на Мишку ни малейшего внимания, вновь привстала на цыпочки, пытаясь из-за спин собравшихся рассмотреть хоть что-нибудь.

— Дура ты, Нинка! — отозвалась на теткину тираду стоявшая перед ней моложавая женщина в накинутой на халат телогрейке и с бумажками в волосах. — Кого Зинка прибить-то может? Она ж мухи не обидит! И чего зазря языком-то молотишь? Случилось у ей чтой-то… Вона как голосит, убивается. Иль с детями чего? Ладно еще, ежели с сиротами пригретыми, а ежели с ейными? — с тревогой в голосе рассуждала она.

— А ну цыть, бабы! — цыкнул на закудахтавших женщин стоявший чуть впереди мужчина. — Развели тут: ейные, не ейные… Пригрела баба сирот — молодец, дай ей Господи. Вы-то небось никого себе не взяли? И какая разница — сирота аль ейное дитя — все четверо они таперя ейные, и всякого жаль, ежели чего случится, — договорить мужчина не успел — толпа зашевелилась, зароптала, подалась вперед, доносившиеся вой и причитания сменили тональность, стали тише, заглушаясь гулом, исходившим от собравшихся.

Поняв, что так он ничего не узнает, Мишка ужом ввинтился в толпу. Единственное, что он смог понять — вопила Зинаида, женщина, жившая с ним по соседству и работавшая на заводе штамповщицей. Зина приехала сюда после освобождения из оккупации. Дом ее немцы сожгли, и до прихода советских войск она с двумя малыми детьми ютилась в наспех вырытой землянке на краю леса, в овраге, потому и уцелела. Когда фрицы, уходя, согнали всех жителей в сарай и методично принялись расстреливать, а кого-то запихивать по машинам и увозить, про нее в спешке попросту позабыли. Зинаида, не будь дурой, затаилась в землянке, зажала детям рты, чтобы не дай Бог не пискнули, и так и просидела, боясь высунуть из неприметного жилища даже носа. И лишь спустя два дня, когда затихла близкая канонада, она рискнула выбраться. Строго-настрого приказав испуганным детям сидеть тихо и ждать ее, Зина скрытно, задами пробралась к своей деревне. Там ее и схватил патруль.

Доставив рыдавшую от счастья и то и дело лезшую к ним обниматься женщину к командиру, тот же самый патруль вскоре отправился разыскивать землянку. Землянку нашли, двоих мальчишек двух и четырех лет также доставили к командиру, а утром женщину с детьми отправили в тыл. Разговорившись по дороге с шофером, она узнала, что выжили еще два ребенка — мальчик и девочка, пяти и шести лет, и он должен сдать сирот в приют. Пожалев ребят, Зина упросила шофера оставить детей с ней. По прибытию в госпиталь она записала сирот как своих.

После госпиталя Зинаиде немало пришлось помотаться с детьми по углам, покуда не удалось устроиться на завод штамповщицей. Работа была тяжелейшая, посменная, зато ей дали довольно большую комнату в заводском общежитии. Приемные дети, будучи постарше, как могли, помогали женщине — отоваривали карточки, прибирались, смотрели за младшими, девочка готовила ужин и кормила младших, обязательно оставляя лучшие куски для матери. Сама Зинаида никогда не делила детей на своих и приемных, напротив, вытирая слезы, всегда отзывалась о старшеньких как о