Читаем без скачивания Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С меня довольно, – тихо сказал Вольтер Рату, когда они вышли из очередного дома, где в каждой квартире натыкались на злые лица и были вынуждены выносить гневный протест квартиросъемщиков, не обнаружив при этом ни одного ствола оружия. – Идиотская работа, – констатировал Дядя, закуривая сигарету, в то время как полицейские начали обшаривать мусорные контейнеры во дворе.
Рат кивнул.
– И главное – безрезультатная!
– И ты удивляешься? Все бойцы, так или иначе, на улице. А свое оружие тельмановцы[10] хранят где-нибудь в тайниках. Здесь должна быть больше начеку политическая полиция. Нам надо зачищать склады оружия, а мы вместо этого обыскиваем квартиры пролетариев. – Вольтер не делал секрета из своей антипатии к политической полиции. Он в последний раз затянулся и бросил выкуренную наполовину сигарету на асфальт двора. – Это работа не для криминальной полиции. Полицейские здесь вполне могут справиться самостоятельно, – добавил он и направился к мусорным контейнерам, где молодой полицейский ковырялся длинной кочергой в отходах и пепле. Дядя дал ему пару указаний, передал список с адресами и вернулся к Рату. – Мы идем сейчас на Германнштрассе, сдадим револьвер и напишем предварительный отчет, – сказал ему Бруно. – Здесь есть также пункт питания для оперативников. Старая добрая полевая кухня. У меня уже урчит в животе!
В доме 207 по Германнштрассе в двух конфискованных частных квартирах на первом этаже полиция организовала опорный пункт для силовиков. Гереон и Вольтер направились туда.
– Кто знает, может быть, мы по дороге поймаем какого-нибудь мародера или строителя баррикад, – сказал Вольтер, когда они вышли из ворот на тротуар. – Тогда мы, по крайней мере, сделаем сегодня хоть что-то стоящее.
Кроме двух полицейских, на улице больше не было ни души. Рат с Бруно увидели два-три разбитых витринных стекла, но никаких мародеров. Только на Германнштрассе им встретились несколько прохожих, но не было ни одной подозрительной личности, которую можно было бы задержать. Все газовые фонари были разбиты камнями, и стекло от них хрустело под ногами. В некоторых местах были опрокинуты штабели лесоматериала для строительства метро: теперь он был разбросан по проезжей части. Но это нельзя было назвать баррикадами – скорее это были небольшие транспортные препятствия, хотя на дороге не было ни одной машины. Электропоезда тоже не курсировали сегодня по Германнштрассе. Полицейские плотно оцепили зону беспорядков, и никто не мог ни войти сюда, ни выйти наружу без разрешения. Берлинское транспортное предприятие так или иначе не отправляло сейчас свои автобусы и трамваи в кварталы, где сосредоточились коммунисты, после того как молодые хулиганы остановили несколько трамваев и покорежили вагоны.
Рат и Вольтер прошли всего несколько шагов вниз по Германнштрассе, когда раздались выстрелы, и они быстро нашли убежище под козырьком одного из подъездов. Скорее всего, это были снайперы коммунистов, хотя они все утро вели себя спокойно. Дядя вытащил свой пистолет, и его коллега сделал то же самое, сняв курок с предохранителя. Тот случай в строящемся «Карштадте» не прошел для него даром. Гереон осторожно высунул голову из-под козырька. Стреляли не коммунисты! Вверх по Германнштрассе ехал бронированный автомобиль, и его пулемет беспорядочно грохотал, направляя во все стороны очереди огня и свинца.
– Идиоты!
Рат убрал голову, прижимаясь к двери. Проклятье! Как на войне! Стреляют свои же!
– Это наши, – сказал он Вольтеру, и они убрали свои револьверы. Стоять с пистолетом в руке у подъезда дома для мужчин в штатском было опасно: их можно было легко принять за чужих. Они услышали громкий голос с улицы. Очевидно, говорили в мегафон.
– Внимание, внимание, говорит полиция! – прокричал голос грубым начальственным тоном. – Освободите улицу! Не стойте у окон! Идет стрельба!
В самом деле, подумалось Гереону, идет стрельба? Они объявили это преждевременно. Комиссар еще раз заглянул за угол. Бронированный автомобиль двигался дальше. Немногочисленные люди, находившиеся на улице, разбегались в разные стороны к подъездам домов. Позади бронированного автомобиля ехали два грузовика с полицейскими специального назначения. Мужчины выпрыгивали из машин, готовя к стрельбе свои карабины. Рат чувствовал нервозность молодых бойцов. Пугливыми взглядами они искали окна, за которыми могли скрываться снайперы. Их винтовки были наготове. Короткое время все было спокойно, пулемет спецавтомобиля молчал. Потом раздался выстрел из карабина, и на тротуар со звоном посыпалось оконное стекло.
– Отойти от окон! – еще раз раздался крик из мегафона, сопровождаемый треском карабинов. Первый выстрел разбил мостовую. Какой-то мужчина побежал, согнувшись, по тротуару, прикрыв руками голову, как будто это могло защитить его от пуль и падающего стекла. Он подбежал к подъезду, где стояли Бруно и Гереон, вытащил из кармана ключ и открыл тяжелую дверь.
– Давайте же, – сказал он, придерживая дверь, – входите, пока фараоны вас не прихлопнули!
Какое-то время полицейские колебались, но потом вошли в подъезд. Мужчина, не обращая больше на них внимания, стал подниматься вверх по лестнице. Рат закрыл дверь и посмотрел ему вслед.
– Черт подери! Они очищают улицу! С использованием спецтехники! Почему никто не поставил нас в известность, что будет проводиться подобная операция?
– Не имею представления, – ответил Вольтер. – Вероятно, потому, что все спланировано социал-демократами[11].
С улицы по-прежнему были слышны выстрелы. Пули свистели совсем близко. Гереон мотнул головой назад, и они с Дядей отошли далеко в глубь подъезда, на лестничную клетку. Здесь они были более надежно защищены от шальных и рикошетящих пуль. Никогда не знаешь, что может произойти.
Неожиданно они услышали крик:
– Нет!
Это был не крик боли и не крик страха. Это был крик ужаса.
Полицейские быстро переглянулись и помчались вверх по лестнице. Дверь в квартиру на втором этаже была открыта, и они вбежали в нее. Их встретила мелкобуржуазная скромность и уют – все здесь блестело чистотой, каждый предмет был на своем месте. Они осмотрелись, пытаясь кого-нибудь увидеть, но в помещении никого не было видно. Не было и слышно никаких голосов. В соседней квартире пел Рихард Таубер, голос которого искажали царапающие звуки граммофона, как будто его не касались события, происходившие на улице. Через открытую балконную дверь сюда проникал шум улицы, время от времени были слышны призывы и отдельные выстрелы. Группа разграждения удалилась. Легкий ветер теребил длинные гардины, внося их в комнату.
На балконе лежали две женщины. Мирно, как будто спали. Но это было не так – из ран у них на голове и груди сочилась кровь. Кричал, должно быть, мужчина, который склонился над более пожилой из двух женщин. Полицейские узнали в нем человека, который только что открыл им дверь. Теперь он уже не кричал, а беззвучно плакал. Он положил голову погибшей женщины себе на колени и не переставая гладил ее по испачканным кровью волосам. Тихо, едва слышно он повторял одно-единственное слово:
– Марта, Марта!
Рат почувствовал, как в горле у него встал комок, который становился все больше.
***В помещение магазина едва проникал дневной свет: витрины были забиты снаружи досками. Мужчина за прилавком совсем не напоминал мясника. Он был слишком худым, с бледным лицом и впалыми щеками. Лишь брызги крови на его белом халате свидетельствовали о его профессии.
И еще его приветствие.
– Что вы желаете? – спросил он.
– Полиция, – сказал Рат и показал свое удостоверение.
Уже четверть часа он был в поисках. Ни у кого на Германн-штрассе, кажется, не было телефона. Единственный городской телефон-автомат, который Гереон нашел, не работал, и только в мясной лавке Вильгельма Прокота ему повезло. На двери лавки висела табличка с символом телефона, под которым было написано: «Стоимость одного звонка 20 пф.». Вдвое дороже, чем в телефоне-автомате, но другой возможности у комиссара не было.
– А я уж удивился, что кто-то при такой пальбе еще ходит в магазин, – проворчал мясник. – Вы хотите посадить в магазине ваших людей?
Рат покачал головой.
– Мне нужно только позвонить.
– Вон там, – мясник указал головой на дверь. – Только не бесплатно.
– Не волнуйтесь, это служебный разговор. Государство за-платит.
Полицейский последовал за Вильгельмом. На стене в коридоре висел телефон, и Рат связался с Германнштрассе, 207. Мясник с любопытством стоял в дверях.
– Вам нечем заняться? – прикрикнул на него комиссар.
– Нечем, – ответил Прокот. – Ваши коллеги отпугнули у меня всю клиентуру. – С этими словами он поплелся в магазин.
К счастью, номер не был занят. Ответил гаупт-вахмистр, и Рат попросил к телефону офицера из оперативного штаба. В нескольких словах он сообщил ему о происшествии со смертельным исходом и получил краткие инструкции: установить личности, обеспечить сохранность следов, допросить свидетелей, произвести медицинское обследование трупов, а потом их эвакуацию. Мероприятия, которые были ему уже давно хорошо знакомы еще со времени его первых расследований убийств. Его злило, что они там считают его новичком.