Читаем без скачивания По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей - Сергей Ильичев

Глава девятая

ВРЕМЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ

Утром обоз остановился в центре опушки. Даниил и Любомир спешились, после чего княжич принял из рук Радки спасенного ими младенца.

— Ага-а-а-а! — во весь голос крикнул Любомир, а ветер тут же подхватил этот возглас и передал его шелестом листьев за многие версты.

Хозяйка леса не заставила себя ждать. Вскоре она появилась перед Даниилом все также вместе с Баюном.

— Матушка, — начал княжич, склонив перед ней голову. — Выручи нас еще раз. Прими сие дитя, Творцу посвященное и Им же сохраненное для неведомых нам деяний. Путь нам предстоит еще долгий и тяжелый, а его кормить и сберечь нужно… Боюсь, что не осилить нам этого.

Женщина согласно приняла малютку из рук Даниила.

— Не беспокойся за него, княжич, — сказала она, обращаясь к Даниилу. — И ступайте. У вас впереди еще много испытаний.

Обрадованный этим Радка в знак благодарности взял с воза туесок и лишь захотел передать его Хозяйке леса, как за его спиной раздался голос кота:

— За мед тебе, Радка, конечно же, спасибо!

От неожиданности, все еще не привыкший к тому, что коты могут говорить, Радка чуть тот туесок с медом из рук не выпустил.

Вскоре княжеский обоз продолжил свое движение, а на знакомом нам холме стояли и провожали путником взглядом величественный волхв с соколом на плече, Хозяйка леса Ага да кот Баюн.

Радка ехал в телеге, изредка бросая взгляд по сторонам. Сегодня направление пути ему указывало Древо, что с утра уже стояло у самого горизонта.

Княжич и Любомир ехали впереди и о чем-то разговаривали.

Наш богатырь был доволен тому, как разрешилась история с половцами, и тому, что спасенный малыш передан в заботливые руки Хозяйки леса. Малыш ему понравился, и он даже подумывал, а не забрать ли ему его на обратном пути.

И не заметил, как… задремал.

Видит Радка, что сидит он в княжеской телеге уже не один, что по бокам разместились еще два человека. Причем один из них в белой одежде с черными заплатами, а второй в черной одежде с белыми заплатами. Куда бы Радка ни поворачивал, они за ним, как тень стелятся. Более того, в руках у каждого берестяная книга, в которую каждый из них что-то все время записывает.

— Кто вы? — спрашивает их Радка.

— Братья, Черняк и Беляк, — отвечает тот, что в белой одежде с черными заплатами.

— А почему один из вас в черной одежде с белыми заплатами, а второй в белом одежде с черными заплатами? — снова спрашивает братьев богатырь

— Я, — начал держать ответ тот брат, что был в черной одежде с белыми заплатами, — всю твою жизнь наблюдал за твоими Злыми помыслами и записывал их.

— А я, — вторит его брат в белой одежде с черными заплатами, — записывал в свою книгу все Добро, что ты совершил…

— Почему же я вас раньше никогда не видел? — снова вопрошает Радка.

— Мы являем себя человеку лишь в тот момент, когда его жизнь подошла к определенному концу, — отвечает Радке брат в черной одежде.

— Я еще не все свои дела закончил, — воскликнул Радка, понимая, что не дошел еще с княжичем до Белогорья.

— Сын твой дела закончит, — отвечает тот брат, что был в черной одежде с белыми заплатами.

— И куда мы с вами идем? — спрашивает его богатырь.

— К Синей меже, что на краю земли, — отвечает брат, что носит черную одежду с белыми заплатами.

— За которой находится Рай! — добавляет брат в белой одежде с черными заплатами.

— Думаю, что в Рай его сегодня все равно не пустят, — продолжает диалог тот брат, что в черной одежде с белыми заплатами.

— Почему ты это так решил? — спрашивает его брат в белой одежде с черными заплатами.

— Так Радка же нехристь, в храм не ходит, а все более о мирских делах помышляет.

— Зато служит великому князю достойно, а однажды на себя неприятельский удар сабли принял, друга-дружинника спас, — не соглашался с ним тот, что был в белой одежде с черными заплатами.

— Давай тогда, чтобы не спорить, количеством заплат мериться. У кого заплат на одеянии будет больше, в тех делах и Радка усерднее, — предлагает тот, что был в черной одежде с белыми заплатами.

Согласились. Стали они друг у друга заплаты считать, а Радка решения своей судьбы ожидает.

Сосчитали братья заплаты. Оказалось, что их число на одежде каждого из братьев было равным. А это означало, что склонность нашего богатыря к помыслам о Добре и Зле была одинакова.

— Тогда давай пересчитывать все то, что в наших книгах с самого его детства записано, — предлагает тот брат, что был в белой одежде с черными заплатами.

— Хитришь, брат, — отвечает ему тот, кто был в черной одежде с белыми заплатами. — Если он в чем-то покаялся, то худая запись в моей книге выцветала, а это означает, что у тебя оставшееся количество записей больше, чем в моих книгах… И тогда выйдет, что сей лентяй и обжора просто праведник.

Закружилась тут голова Радки, не может он понять то, о чем спорят два брата, ноги у него подкосились и… богатырь наш свалился с телеги.

— Радка, что опять с тобой? — спрашивает открывшего глаза богатыря Любомир.

— В Раю чуть не побывал… — отвечает ему богатырь.

— Расскажи, как там? — с интересом просит его уже княжич.

Рассказал им богатырь про тот спор, что вели в преддверии Рая братья Беляк и Черняк.

— Любопытно, — начал первым рассуждать Даниил. — Твой рассказ почти не расходится с воззрением на Суд Божий у христиан, которые оставляют все на окончательные времена Божиего Суда, а вот Ангел-хранитель и лукавый по имени Бес, как говорил мне монашек Герман, тоже ведут поединок за наши души. И очень даже схожи они с образами твоих братьев.

— Зато есть и одно важное отличие, — вступил в их диалог Любомир. — Наш любимый Пращур в Пятибожии, например, не ставил человеку в упрек его поведение и тем более не наказывал людей, которых любит, мором, чумой или войнами, о чем твердят сегодня ваши церковники, оправдывая и покрывая тем самым злые деяния самих людей. У нас считалось достаточным очищения, омовения и самопокаяния, то есть веры в то, что Бог-Отец услышал и простил, а значит, и забыл все плохое. И человек сам себе был судья. Нет и не было у нас и оков из греховной памяти, которыми сызмальства повязывают народ в христианстве. Вот и дрожат теперь все на исповеди, как осиновый лист, как бы чего лишнего про себя не сказать. И каемся, каемся, каемся всю жизнь, все одно оставаясь в рабских колодках новой веры. Если бы цепь от тех оков протянулась от престола Творца, это было бы мне еще понятно. Однако она в руках тех, кто вместо Бога взял на себя право судить себе равных, своих братьев и сестер во Христе. Да еще и оброк за это требовать. Чем же, скажи мне, княжич, отличаются тогда они от первосвященников иудейских, которых корил Учитель христиан, называя их схожими с гробами окрашенными, снаружи красивыми, а внутри полными нечистот, забывшими о необходимости любви к ближнему. Вот что непонятно народу, да и мне, если честно.

Радке беседа его спутников оказалась не до конца понятной. Одно, что затеплилось в его сердце, так это слова, прозвучавшие во сне о том, что его дело продолжит сын.

Сей пространный монолог Любомира оказался сложным и для Даниила. Он знал уже, что беседует не со смердом, а с братом, ведал о том, что тот уважительно относится к прежней вере народа, но и знания, полученные княжичем от его христианских наставников, уже довлели над ним. Однако после их сегодняшнего разговора Даниилу все чаще и чаще стали приходить на ум слова Любомира, сказанные ему чуть ранее о необходимости поиска путей мирного примирения все еще враждующей между собой вероучительной мудрости. Он начинал мысленно соглашаться с необходимостью сохранения уважения к тому, чему до сих пор тайно поклоняется его народ, и одновременно с этим неуклонно добиваться от преемников Апостольской веры истинной кротости и христианской любви, коими только и должны врачеваться ими все недуги его народа.

И естественно, что несколько дней последующего монотонного пути каждый жил своими мыслями, общались редко и по необходимости. Тонкий мостик доверительности, который вырисовывался было между ними, прогибался сегодня под сомнениями и взаимным недопониманием в вопросах веры.

Однако же вернемся к нашим путешественникам, тем более что им встретилась череда глубоких рек, пересекающих предгорные равнины. Во время одной из переправ Радка нечаянно упал в воду и начал тонуть, но был вытащен на берег Любомиром. И тогда наш богатырь всем признался, что не умеет плавать.

— Не скули, Радка, — успокаивал его княжич. — Ты же стоял на пороге Рая, где тебе сказано о том, что у тебя будет сын, знать, тебе в ходе нашего путешествия утонуть не суждено.

Радка согласно кивал головой, но как только он вспоминал пузыри, которые пускал под водой, и то, как его крутила мутная речная волна, его самого начинало мутить…