Читаем без скачивания Когда Хранитель слеп (СИ) - Рената Еремеева

– Мурри! Мурри, где ты?! – крикнула девушка, засунув голову в пустой оконный проем разоренной «Булочной».

– Ум-ри, ум-ри и ты! – гулко ответило им эхо.

Оба электа испуганно вздрогнули.

«Ну вот, опять чей-то ребенок нарушил запрет родителей и заигрался там, откуда можно и не вернуться», – ворохнулась вялая мысль в усталой голове Фалькона.

Своим острым кошачьим слухом он уловил коварный шепот калу, притаившихся за битыми окнами внутри заброшенных домов.

Молодая женщина распахивает дверь еще одного опустевшего жилища. Вылетев из темноты, прямо над ее головой с писком проносится большая летучая мышь. Электианка вскрикивает и отскакивает, но затем снова переступает порог и кричит во тьму имя своего сына. Никто не отзывается.

Мужчина тоже кричит, стоя в проходе следующего дома.

Фалькон ждет. Он знает, что будет дальше. Калу, подданным Дрэймора, дан наказ поддерживать его кровавую славу, и потому каждый новый день Дрэйморская земля впитывает в себя свежие потоки крови.

Еще несколько минут напряженного ожидания, и тишину переулка взрывает дребезг разлетающегося стекла. Из окон выпрыгивают семеро страшных существ, окружая несчастных. Они кричат, рычат и воют, с диким смехом беснуются, скачут вокруг остолбенелых горожан, потрясая шестами, на которые насажены черепа алькоров, отказавшихся присягнуть новой правительнице. Элект ужаснулся, увидев на одном из калу лебединое оперенье – это были белые, волочащиеся по земле крылья, выломанные у кримелла2, и бурые пятна засохшей крови на них видны были даже в полумраке ночи... Еще один ряженый мчится галопом по кругу, а на его голове неуклюже бьются кожистые крылья ксалема3…

– Убийцы… – потрясенно шепчет мужу молодая женщина. – Они убили их и вырядились, как они…

Перед пленниками в бесовском вихре промелькнул блеклый чешуйчатый плащ на плечах следующего калу, очевидно, из шкуры некогда роскошного, блещущего серебром русалочьего хвоста. На шеях у мучителей болтаются ожерелья из клыков, когтей двуприродных алькоров. А лица – электианские ли лица у этих существ? – разглядеть невозможно, у некоторых ряженых – кожаные маски с прорезями для глаз, у остальных на головах – скальпы полуволков с длинными прядями волос, ниспадающими на лоб и щеки.

Фалькон был одним из них, и более того, он наблюдал за тем, как исполняются повеления его госпожи, ведь все эти падшие алькоры, которых теперь называют калу, что означает – «потерянные», подчинялись ему, как фавориту Великой Хартс. Он давно забыл, что такое жалость и сострадание, но сегодня он не в силах был участвовать во всеобщей кровавой оргии – не в силах побороть отвращение и ненависть к себе, не в силах подавить охватившую его печаль. Впрочем, он знал, что временами это странное чувство появляется в каждом из его соплеменников. Страшная депрессия накатывала на всех, кто принял подданство Повелительницы Тьмы.

Не дожидаясь, когда в его уши проникнут стоны и крики истерзанных электов, от которых хочется оглохнуть, надзирающий калу поспешно отвернулся и улетел прочь.

2

Фалькон приземлился прямо на мраморный балкон. Почти не касаясь пола, он перелетел зал и коридор, и попытался незаметно прокрасться к себе мимо комнаты Веденья, в которой, как всегда, наблюдала за миром Элерана Хартс. Но у него не получилось.

– Здравствуй, Луна. Не надо бегать от меня, милая, я соскучилась по тебе, – раздался за его спиной ненавистный голос.

– Зачем ты называешь меня моим старым именем? Ты же знаешь: Луны больше нет. У меня теперь другое тело, тело Фалькона.

– Я хочу, чтобы ты помнил, что у тебя есть маленькая, но страшная тайна. Я же бездушное чудовище – такой ты меня считаешь? Разве я могу отказать себе в удовольствии причинить кому-то боль? – язвительно улыбнулась высокая металлогласная женщина. – И у меня, представь себе, получается! Упоминание твоего прежнего имени заставляет тебя кривиться от отвращения к себе. Память по-прежнему зовет тебя, где бы ты ее ни схоронил. Я слышу, как ты по ночам стонешь, крики Соула мучают тебя в кошмарных снах. Многие алькоры, малодушно присягнувшие мне, не могут обмануть подсознания, оно пробивается наружу, оно вопиет им: «Вы – ничтожества! Вы – отступники!», и оттого они еще больше мечутся и буйствуют, не находя покоя и удовлетворения. И, надо сказать, в этом, калу, ваше везение. Иначе вы шатались бы сейчас вокруг Падшей обители – слепые, безгласные, кривые и бесформенные, как кичупы. А для кичупов уже нет дороги назад – сгубили они свои души. Они глухи к зову Соула-Мировой души, ибо напрочь лишены собственной, так же, как и осмысленной воли. Так что, оно и к лучшему, что душа твоя, мой милый мальчик, болит и кровоточит, по крайней мере, она у тебя еще есть. Без Соула электианская раса медленно, но верно вырождается…

– Хватит! – прервал ее Фалькон с гримасой муки на лице. – Зачем ты меня позвала?

– Из тебя получился прекрасный калу. Сильный, стойкий, коварный, обворожительный. Разве я не могу насладиться плодами своего могущества? – Элерана приблизилась к Фалькону вплотную и протянула свою худую кисть с голубоватой кожей и длинными пальцами к его щеке.

– Не прикасайся ко мне! – Фалькон резко отстранился, с омерзением отбрасывая ее руку.

Оскорбленная Хартс скривила фиолетовые губы и тут же вытащила из-под мантии голубой шар, размером с ладонь. Пронзив юношу взглядом разгневанного учителя, решившего наказать неблагодарного ученика, она провела своим острым коготком по шару. Послышался режущий ухо скрежет. А Фэл, прижав ладони к ушам, согнулся от боли и упал на колени.

В полнейшей тишине на каменном полу комнаты Веденья корчилось и билось в судорогах его тело. Вихрь стонов, вырываясь из глубин его подсознания, наполнял его искусственно очищенную память, вселяя ужас, смятение и отчаянье. Голоса всех страждущих Дрэймора он слышал внутри себя. Боль всех живых раздирала его кровоточащее сердце и вспышками молний пульсировала в висках. Это была ожившая объединенная память народа о первом пришествии тьмы, превратившей Гринтайл в Дрэймор. И именно эта всеобщая память не давала ему покоя… Чувство вины терзало его, хотя он не помнил, в чем его преступление… О, как это невыносимо больно!..

– Встань, – приказал ему властный голос Хартс, и в то же мгновение все стихло.

Полностью овладев собой, Фалькон поднял голову и горько усмехнулся.

– Я не понимаю, как в твоем гнилом сердце может жить любовь, хотя я сам никогда не испытывал ничего подобного.

– Вот именно, тебе не дано это понять. Запомни, раз и навсегда: ты всего лишь исполняешь мою волю, ты – мой слуга, – Элерана выделила последнее слово, – и никаких собственных мнений ни по какому вопросу у тебя быть не должно. – Хартс взглянула в зеркальную гладь круглого бассейна, располагавшегося в центре комнаты Веденья. – А теперь подойди сюда и посмотри на это.

Голубые воды бассейна зарябили, меняя цвет, и на нем отобразились три девушки, спускающиеся по пологому склону горы вниз, прямо к перекрестку дорог.

– Сейчас они подходят к дорожной развилке. Быстро же они продвигаются… не ко времени. Скорее всего, они пойдут по направлению к Храму. Но без Грея им здесь делать нечего. Грей пока на пути к Долине Отчаяния. Твоя задача их задержать. Отвлеки их чем-нибудь, но так, чтобы они ничего не заподозрили. Кроме того, они вряд ли сумеют перебраться через ров, окружающий храм. Возможно, нам придется им помочь преодолеть его, но я не хочу, чтобы этот путь был для них слишком прост. Мне важно проверить их, испытать на прочность, я должна быть уверена, что они справятся, да и дополнительная закалка им не помешает. А еще… мне нужна любовь. Настоящее сильное чувство, настолько сильное, что сломит любые преграды, стоящие на пути. А иначе им не победить Аграах. Ты подходишь для этого, Фалькон. Как тебе эта наивная ведьмочка? – В зеркале воды отразилась черноволосая девушка с нежным белокожим лицом и точеным носиком. – Ты посмотри, какие глазищи! – сказала Хартс с такой интонацией, что было непонятно: восхищается она или глумится. – Настоящие окна души – чистые и доверчивые! Такие, как она, очертя голову кидаются на помощь! Ах, какое мягкое сияние лица, какое только в юности бывает… – хриплым басом проговорила она, и в голосе ее прозвучала тоска. – А девчонка-то с характером! – тут же засмеялась Магисторша Тьмы. – Смотри, она чем-то недовольна, выговаривает что-то алькорше… При всей своей доброте она не больно-то поддается волчице!

Так, так! Это как раз то, что нам нужно! По-моему, она влюбится в тебя. А любить она умеет, причем гораздо лучше, чем колдовать, – плавным движением своей руки Хартс как бы задвинула лицо девушки в глубину картинки, фигура ее быстро уменьшилась и заняла свое место среди подруг, шагающих по песчаной дороге среди редких кустарников и одиноких зонтообразных пальм. – Путь до замка не должен казаться им слишком простым, – еще раз повторила она. – Пусть эти глупые девчонки как можно дольше думают, что они сильнее нас. Все должно выглядеть так, будто происходит само собой, помни это.