Читаем без скачивания Сказки тысячи ночей - Э. Джонстон

Гости вдруг встрепенулись, и я взглянула на резную дверь. Там стоял Ло-Мелхиин, а подле него пожилой мужчина. Я догадалась, что это Скептик, потому что он был в темных одеждах, цвет которых скрадывала ночь. Возможно, именно он предсказал звездопад и тем заслужил честь стоять рядом с Ло-Мелхиином? Ло-Мелхиин окинул нас взглядом, точно пастух, пересчитывающий овец перед тем, как перейти на новое пастбище. Глаза его горели ярко, хоть вокруг и не было света, который бы в них отражался, и мало кто осмеливался встретить его взгляд. Его мать смотрела ему в глаза дольше всех, и он улыбнулся ей. Улыбка казалась почти доброй.

– Я благодарен всем вам за то, что вы пришли, – сказал Ло-Мелхиин. Это был голос человека, который сам поит свою лошадь, но я не доверяла ему. – Я знаю, что вы изрядно утомляетесь за день, служа мне и нашему государству. Благодарю вас за то, что вы пожертвовали своим отдыхом, чтобы посмотреть на это чудо вместе со мной.

Они, разумеется, пробормотали в ответ, что их это вовсе не затруднило. А что им еще оставалось делать?

– Прежде, чем небеса начнут свое представление, – продолжал Ло-Мелхиин, – послушаем Скептика Соката Ясноокого, ибо он заслужил право выступить перед нами сегодня.

Скептик, стоявший подле Ло-Мелхиина, поклонился ему, а потом остальным Скептикам и Жрецам, после чего вышел на середину балкона.

– А как он заслужил право выступить? – спросила я у матери Ло-Мелхиина, стараясь говорить как можно тише. Таким голосом я говорила с сестрой, когда мы не хотели, чтобы другие женщины услышали нас. Сейчас я решила воспользоваться им, чтобы не показать свое невежество в столь торжественной обстановке.

– Они бросали кости, – ответила она таким же голосом. Интересно, с кем она училась так говорить? – Так они показывают, что уважают и волю случая, и богов.

Скептик принял позу, которую я сразу узнала. Так держался наш отец, когда проводил свадьбу в деревне или объявлял новый торговый путь. Так держались мои братья, подражая ему, когда давали нам с сестрой мелкие поручения, которые мы неизменно отказывались выполнять. Ло-Мелхиин держался иначе. Ему не было нужды привлекать к себе взгляды, чтобы заслужить внимание или уважение. Он уже обладал и тем, и другим, и никто не мог ему в этом отказать.

– Подходите же, подходите, – произнес нараспев Скептик. Я инстинктивно подалась вперед, как и остальные. Сокат Ясноокий посмотрел прямо на меня. – Слушайте же, и я поведаю вам тайны небес.

Останься я в шатрах нашего отца, я бы не узнала никаких тайн, кроме того, как вести хозяйство, когда мы с сестрой выйдем замуж. У мужчин, за которых мы бы вышли, были бы свои матери, исполняющие жреческие обряды, а – у тех свои ученицы, кому передать мастерство. Я узнала бы секреты зерна и овец, очага и постели, кухни и ткацкого станка, но больше ничего. Но я не осталась в шатрах нашего отца. Моя сестра теперь учится петь гимны, которые ее мать пела духам, а я могу познать тайны небес. Если я умру, знать их я буду недолго, но все же буду. Соката Ясноокого, похоже, нисколько не тревожило, что та, кому он их рассказывает, может и не прожить достаточно, чтобы обдумать его слова. Я тоже стала смотреть на него, хоть и не была уверена, что он увидит мой взгляд в темноте, да еще сквозь покрывало.

– На небесах живет скиталец, – рассказывал Сокат Ясноокий всем нам, а прежде всего мне. – Он кружит вокруг нас, как мы кружим вокруг солнца, но путь его намного длиннее нашего. На своем пути он собирает за собой караван из звезд, и когда он проходит над нами, мы видим этот караван в небесах.

– И как долго он странствует, достопочтенный Скептик? – спросил Ло-Мелхиин.

– На каждую ночь, что он пробудет в нашем небе, придется десять лет вдали от нас, – отвечал Скептик. – А он будет освещать наше небо семь ночей, начиная с сегодняшней.

Значит, я больше никогда не увижу каравана из звезд. Неважно, сколько еще ночей я проживу в браке с Ло-Мелхиином. Ни одно дитя, которое может когда-нибудь родиться у меня, не увидит его, даже если проживет дольше, чем большинство обитателей пустыни. Раньше эта мысль могла бы напугать меня, но теперь я сознавала опасности этого мира яснее, чем когда жила в шатрах своего отца. Я могла умереть сегодня или завтра, но в любом случае скоро.

– Господа и дамы, – сказал Сокат Ясноокий. – Взываю к вам: взгляните на небо и станьте свидетелями его чудес.

Все началось с малого. Среди неподвижных огней появилась одна движущаяся вспышка. Она стремительно неслась по небу, переливаясь синим и золотым, а потом утонула в небесной черноте. Не все успели разглядеть ее, так быстро она сгорела, но вскоре появились целые мириады летящих огоньков, на которые можно было любоваться вдоволь.

Я надеялась, что сестра сейчас тоже смотрит на небо. Надеялась, что она не испугалась, но смело стоит посреди пустыни и внимает этой красоте. Отец и братья уже, должно быть, уже вернулись и стоят рядом с моей матерью и матерью моей сестры, глядя, как небеса пляшут над ними.

А потом я позабыла про звезды, потому что Ло-Мелхиин вдруг сдвинулся со своего места. Все остальные – Скептики и Жрецы, вельможи и их жены – стояли, неотрывно глядя на танцующие небеса, но я увидела его. Он пересек балкон, ступая своей бесшумной походкой охотника, будто лев по песку, и остановился возле меня. Его мать взглянула на нас, но ничего не сказала. Я не видела ни ее лица, ни его и порадовалась, что мое собственное лицо скрыто от него покрывалом. Он схватил меня за плечо, едва не порвав тонкую материю платья, и увлек меня за собой в темноту, куда не доставали звезды.

Глава 12

Насколько я могла судить, это была небольшая комната. Я упиралась спиной в жесткие камни. Дул слабый ветерок, но ни шороха шелков, ни запаха благовоний его дуновение не приносило. Похоже, этой комнатой пользовались редко. Ло-Мелхиин нависал надо мной, и от него исходил густой запах пряностей, которыми был приправлен его ужин. Одна его рука лежала у меня на талии, вторая давила на мою грудную клетку. Ему достаточно было чуть сдвинуть руку, чтобы придушить меня.

– Я рад, что ты смогла присоединиться к нам сегодня, жена, – сказал он мне. В словах его не было угрозы, лишь холод и безразличие.

Слова человека, у которого было все и которому нет дела до того, сколько чужого труда для этого понадобилось.

– У меня не было особого выбора, – ответила я. Наверняка он не станет убивать меня здесь, когда на балконе столько людей. Пусть сейчас все они смотрят на небо, но ведь они уже видели меня. Интересно, до какой степени они были готовы закрывать глаза на зверства Ло-Мелхиина? Нет, мы оба выйдем обратно на балкон, как только он получит свое. Я досадовала, что тесемки на моем платье вряд ли выдержат его натиск.

– Полагаю, твоя сестра сегодня тоже смотрит на небо? – спросил он светским тоном. Рука, лежащая на моей груди, не ослабляла хватку. Завтра на этом месте будет синяк. И я была твердо намерена его увидеть. – Она, должно быть, трясется от страха, воображая, что небо вот-вот упадет ей на голову?

– Мой народ знает жреческие обычаи не хуже городских жителей, – сказала я. Наш отец странствовал по пустыне, а сестра моя не была ни глупой, ни трусливой. Она стоила десяти таких, как Ло-Мелхиин. – Моя мать и сестра моей матери знают гимны. Они знают о сегодняшнем событии не меньше, чем твои жрецы, хоть у них и нет Скептика, который бы рассказал им красивую сказочку перед тем, как все начнется.

– Полагаю, даже простая девчонка из пустыни вроде тебя способна это понять, – сказал он и отодвинулся от меня, но я не расслаблялась. Если он отойдет, я не двинусь с места. – У тебя красивое платье. Когда я покупал эту ткань для тебя, она была просто оранжевой. Как это тебе удалось вплести туда золото?

Я не стала отвечать. Я не собиралась рассказывать ему, что соткала эту ткань в своем видении, даже если так оно и было.

В его глазах вдруг блеснул огонек, который мне не понравился. Он мерцал, словно лампа на ветру. От такой вспышки в один миг может загореться все вокруг.

– А впрочем, неважно, – продолжил он. – Пора исполнить наш ежевечерний обряд.

До сих пор я не считала это обрядом. У нас не было никаких особых слов или песен. Мы не зажигали свечи, и вряд ли кому-то из нас это приносило умиротворение. Но все же каждую ночь мы сходились снова. Это не было похоже на брак, к которому меня готовили, но это было нечто особое, и теперь он дал этому название.

– Моя сестра тоже исполняет свои обряды – настоящие, вдалеке от городских стен, – сказала я, хоть и сама не знала, как мне удалось это увидеть. – Она готовится к свадьбе и оставляет подношения духам наших предков.

Я знала, что теперь там, где покоились наши предки, цветет мой алтарь, но не собиралась рассказывать Ло-Мелхиину, каких почестей меня удостоили. Другие девушки и их матери приносили туда подношения. А в своих шатрах они соорудили алтари поменьше, сложив небольшие реликвии в память обо мне и обращаясь к ним запросто, без торжественных песнопений. Они поверяли мне свои секреты, свои влюбленности, свои надежды и мечты, а когда я стану божеством, я смогу отвечать на их молитвы. Уезжая торговать, наш отец положит в поясную сумку талисман в память обо мне, и так же поступят мои братья. Лоскуты пурпурной дишдаши отправятся в пустыню, и солнце напитает их силой.