Читаем без скачивания Год гражданской войны - Иван Бочарников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером в палатке для нас накрыли стол. Каждому в пластиковой тарелке выдали порцию гречки с тушенкой, огурец, много хлеба и зеленого лука. В подарок от генерала Юра получил армейскую флягу, до краев наполненную водкой. Разумеется, генерал тут же начал его спаивать.
Аркадий, смурной как черт, старался держаться от всех подальше, уткнувшись в свой планшет, который удивительно долго держал зарядку. Ансамбль «Любава», в это время, распевал народные песни, частушки, затем песни военных лет, от «Катюши» до моей любимой – «Двух Максимов». Ночью стало холодно, и всё больше людей собиралось вокруг большого костра, который поддерживали солдаты. Там же стоял и Аркадий.
– Знаешь что, – обратился он ко мне.
– Что?
– У нас будет свой Папа Джон, с бородой и братвой, ещё круче и злее.
– Он же умер.
– Это не проблема. Кого это когда останавливало? Мы просто будем продолжать снимать про него сюжеты. Так даже лучше. Мы сами будем решать, где он и что делает. А то реальный Папа Джон реально мог устроить нам подлянку, а тут уже не получится, – кажется, Аркадия знобило.
На следующее утро нам нашли какого-то командира, который очень неохотно, только под страхом получить от Денцова палкой по голове, согласился сказать нам на камеру, что какой-то «Папа Джон» скрывается от беспощадного правосудия в лесах.
– И мы его обязательно найдем. Этот бандит получит по заслугам, – командир поставил уверенную точку.
– Хорошо, спасибо, – сказал Юра и убрал микрофон.
– А где меня покажут?
– Пока нигде.
– А, хорошо, а то я даже не знаю, что сказать. Может, не надо?
– Да вы не волнуйтесь, все согласовано.
Немного успокоившись, утерев пот с верхней губы, командир ушёл прочь. Юра и Костя сложили аппаратуру. Мы погрузились в машину. Аркадий фотографировал разрушенный город на свой планшет, а потом подошёл ко мне и спросил:
– Ты бороду отрастить можешь?
– Наверное, – ответил я. – А что?
Аркадий молча сел на сиденье рядом с водителем, достал бутылку воды, положил планшет на колени и ушёл в себя.
Глава 11: Подарок
Сегодня мне 41 год, меня зовут Эдгар «Папа Джон» Помелов, я сижу на каком-то старом школьном мате в комнате с голыми стенами, следами от пуль и флагом фашистской Германии за спиной. На мне мешковатая зеленая солдатская куртка, украшенная лентой с патронами, а также с нашивкой на груди в виде изображения американского флага. Под курткой – футболка с изображением листочков марихуаны и радуги. На футболке висят солнечные очки. На ногах – камуфляжные штаны и берцы. В руках – автомат Калашникова. Передо мной стоит видеокамера на треноге.
Вот так Аркадий представлял себе Папу Джона и его сепаратистское движение Сибунт. Сюда бы ещё Коран, бутылку «Джонни Уокера» и какие-нибудь эротические журналы – и картина была бы полной.
– А это не перебор? – спросил я у Аркадия.
– Нет, в самый раз.
– А откуда ты взял нацистский флаг?
– Один приятель из министерства здравоохранения одолжил.
– Света мало, – заметил Костя.
– Так и должно быть! Картинку мы потом сожмем для эффекта любительской съемки на телефон. Но с антуражем.
– Да как я сделаю так, чтобы одновременно в плохом качестве и с антуражем! Тут надо что-то одно.
– Сделай и всё!
Борода у меня ещё не достигла нужной длины, но и так было нормально. Мы на время забыли про Евгения Кудряшова и сосредоточились на Папе Джоне.
– А мне с американским акцентом говорить?
– Нет, ты же русский! Тебе американцы только деньги дают. Надо бы ещё на заднем фоне открытый чемодан наличных…
– А это не перебор?
– Да, наверное.
– Так может мне на английском говорить? Чтобы мои спонсоры меня понимали. Да и мировое сообщество тоже.
– Интересная мысль… мы потом субтитры сделаем на английском. Хотя… Давай два варианта попробуем, а там посмотрим. Я сейчас на планшете набросаю на английском что-нибудь. И автомат повыше держи, а то он с камуфляжем сливается. Кто их такими делает? Неудобно же.
Юра заболел, поэтому на съемки пришла Валерия, которая считается у нас не только монтажером, но и режиссёром. Однако, учитывая как Аркадий тут всем усердно руководит, ее присутствие и не требовалось. Она стояла в дверном проеме, жевала жвачку и предлагала идеи, прекрасно зная, что Аркадий их отвергнет, но ей просто хотелось его побесить.
– А может ему балаклаву на голову надеть?
– Нет же! В балаклаве он будет похож на исламиста, а нам такие аллюзии не нужны.
– Здесь как в школе – лучше без религии.
– А может он тогда показательно кого-нибудь казнит?
– Пока для этого рановато, но идея неплохая.
– Да, только нужно что-то реально крутое придумать – типа он скормит пленника акулам или сам его съест. Обваляет в панировке и съест. А потом, такой, кости будет обгладывать да причмокивать: «Ммм, вкусное мясо, хотя детское мне нравится больше».
– Помолчи уже! – Аркадий, кажется, понял, что она его просто подкалывает.
– А вот это уже точно перебор.
Илья присел рядом, чтобы сфотографировать мой профиль. Я улыбнулся и помахал ему рукой.
– Тебе идет, – сказал он.
– Спасибо.
– Потом футболки с тобой сделаем.
Аркадий посмотрел на часы.
– Так, давайте уже за работу! Чем быстрее закончим, тем быстрее вы увидите сюрприз!
– Какой сюрприз? – спросила Валерия.
– Это сюрприз! Я приготовил для вас один особенный подарок. Если будете хорошо
работать, я вам его вечером подарю. Хорошо? Все готовы?
– Хорошо, я готов, – скомандовал Костя.
– А если плохо? – спросила Лера, но Аркадий промолчал.
Я сначала прочистил горло, а потом начал:
– «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, готовим для…» Черт! Не «готовим», а «принесем», – поправил Аркадий. – Давай ещё раз, только более грозно, знаешь, сурово.
– Хорошо. «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, принесем вам демократию. Мы готовы воевать до последней капли крови, будь то…»
– «Вашей или своей».
– Да, точно. Сначала?
– Нет, давай с того же момента, потом смонтируем.
– Достаточно грозно?
– Да, нормально, можно даже ещё немного.
– Ок. «Мы готовы воевать до последней капли крови, вашей или своей. У нас достаточно взрывчатки, чтобы сравнять с землей целые города, а также деревни. Наш путь – это путь насилия и жестокости», – я прервался, потому что Аркадий
