Читаем без скачивания Майнбласт. В Бездне Тьмы (СИ) - Юст Сайрил

Через некоторое время, от лица неизвестного ничего не осталось. Тот поднимает голову и наблюдает картину. Нервные тики проскакивают на лице, а в голову приходит очередное осознание невозможности смирения. Капельки, что падают с подбородка, вызывают у соратника только желание найти ещё одну жертву, ведь необходимо накормить вечно голодное чудовище. Зверь успокаивается в окровавленном страннике, который впитал в себя элеменаду. Поворачивает взгляд на своего товарища и собирает руками всю кровь, облизывая пальцы, но та медленно высыхает на коже. Жадный взгляд успокаивается в полной мере и появляется отвращение из-за невозможности противостоять неподвластным силам. Хватает одежду лежащего и вытирает кровь. Безымянный с тревожным взором осматривается, стараясь завидеть противника ранее, чем тот покажется в поле зрения, вслушивается и раздумывает, опираясь на интуицию.

— Никого нет?

— Никого. Пошли, а то я уже сам проголодался. Этот должен быстро подняться. Очень знакомое у него лицо.

— То есть это уже не новичок?

— Так и есть, возможно, мы уже ели его, — звериный взгляд ищет новую добычу. — Меня тоже охватывает ярость. Я бы извинился, но ты этого не заслуживаешь.

— Таким как мы вообще не стоит извиняться за подобное. — Они останавливаются в двухэтажном доме, который сохранился относительно хорошо. Вековое здание уже претерпело сильные изменения, обрушенные куски и прогнившие части, кроме трех стен, выходящих на задний двор и второго этажа. На вид кажется лакомым кусочком, где может скрываться хоть что-то или кто-то. Шаги слышаться в неизвестности. Мужчины пригибаются и направляют на, ещё сохранившуюся лестницу, оружие. Ладони дрожат, а тело холодеет. Звериный оскал застаёт напарника, который старается это скрыть, глаза горят, желая как можно скорее увидеть жертву. Жалкие и медленные шаги стучат по лестнице.

Не удержавшись, он вскакивает и нажимает на спусковой крючок. Патрон вспыхивает, но дробь не высвобождается, дробовик мигом улетает в сторону. Жертва в страхе убегает, спотыкаясь на каждом углу. Охотник слышит сердцебиение и жалобные стоны, выдохи и панику, которая охватила новоиспечённого. Бросается в погоню. В спешке, взяв камень, бросает, попав точно в голову убегающего. Дичь падает без сознания, упав, подобно куску мяса на скотобойне.

Разрывая плоть на лице жертвы, он пожинает плоды собственного безумия, с которым столкнулся, попав в лапы неизвестных, желающие узнать тайны природы. Отрывая щеки, показывались зубы, кровавое месиво слёзно смеётся потоками тёплого и густого жизненного сока, под режиссурой жестокости чудовищ.

Насытившись вапором, тот поднимает голову и взирает ужасы, которые сам сотворил. Существо, похожее на человека, но с изуродованной физиономией, бездыханно лежит перед ним. Рот переполнен кровью и разными кусочками лица смертного, а может и бессмертного существа.

— Никак не могу привыкнуть, — вырывается из уст безымянного, который заканчивает трапезу. Вытерев пасть об одежду, встает, и они отправляются дальше, как и планировали, полностью избавившись на несколько дней от ужасного звериного голода. — Улечу я от вас… — нервозно усмехнувшись. — Вот увидишь, Трог.

— А кого ты жрать то будешь? — испачканный в пересохшей крови идёт параллельно с другом, осматривая окрестности опытным взглядом. Вслушиваясь в мертвую местность, кажется, может услышать или даже учуять живое приближение за несколько километров.

— Да найду себе какую-нибудь птичку, как я. Вот и улетим. — Мечтает, устремляя глаза на небеса.

— Такую как, хах! — хлопнув по плечу напарника, — Лозу?

— Нет! брось такие мысли, — улыбается и хмурится, гоняя язык в полости рта и вытаскивая застрявшие ошмётки кожи меж зубов. — Такие как она… — ковыряется пальцами в зубах, качая и смотря на взор Трога. — Предатели и стихийные твари. Я найду себе птичку.

— И ты еще скажи, что она будет согласна быть тобой съеденной, ну примерно, каждую неделю и ещё сама будет тебя поедать.

— Да какой там…

— Такие как мы с тобой, — улыбаясь, — мы хотя бы понимаем, что в случае отчаяния можем сожрать друг друга. — Замирает и останавливает друга. — Такие хотя бы выжить могут. Женщины же, как ты сам знаешь, не особо понимают, как всё устроено. У них свой взгляд, свои привилегии. — Оба продолжают движение в сторону места, где может располагаться О.Ч.А.Г..

— У нас с ней будет сильная любовь! Мы будем скреплять её нашим вапором, — сообщает со слабой усталостью в голосе.

— Любовь? Где ты вообще услышал это слово? Тут нет любви. Единственная наша любовь — голос крови, от него избавиться невозможно, наша любовь — дорога в неизвестность в поисках себя и своей жизни. Забудь про полёты и каких-то дам. Найди сначала себя, а потом подумай куда сможешь улететь и с кем улететь. — После небольшой паузы, Трог продолжает уже более восторженно, ведь замечает, что безымянный поник. — Как восстановим мою память, думаю откроются сотни тайн, тысячи. Мы сможем восстановить и твою память, а там найдём и возможность вернуться в наше смертное состояние. Тогда и улетать не нужно будет. — Указав пальцем на пик Скорбящей Матери, который спрятан за облоками, продолжает: — Около вон той вершины поселимся с тобой, будем как-нибудь жить. — Поднимает дробовик и, концентрируется, понимая, что отвлёкся от руин.

— Интересно… — едва улыбнувшись. — Тебе никогда не было интересно, как вообще живут люди где-то там, за пределами этого всего?

— Не было бы, тогда бы мы не искали правду.

— Ты прав. Я помогу тебе, Трог, не сомневайся во мне. Только пойми, каждый раз после этого пожирания, внутри меня будто…

— Насрали?

— Именно… — усмехнувшись. — Давай найдём Лозу скорее, она, кстати должна быть не так далеко. Я уверен, что она бывает в О.Ч.А.Г.е.

Глава VI: Неподвластные Себе

Пребывая некоторое время в городе, Майнбласт не находил себе места, зная, что все его планы разрушены, он думал о том, как можно узнать о Садросе. Некоторое время спустя, сталкивается с документами, которые заставляют пуститься в путь.

Какое-то время он подбирает новое снаряжение. Переодевается и прихорашивается, чтобы не быть похожим на бездомного пьянчугу, которого могут забрать представители власти для вытеснения на неблагодарную работу: либо на каменоломни, либо же в портовые районы, а может и на горные исследования. Гладко бреет лёгкую щетину, и с гневом за плечами подбирается к вратам. Расписавшись в дневнике у южного понурого стражника, покидает проклятое место, зная свой следующий шаг.

— Мужчина! — кричит сзади неизвестный.

— Что еще? — рука падает на пояс, а взгляд медленно обращается на незнакомца. На раскрытой ладони у него немного потёртое серебрянного цвета кольцо.

— Это кольцо, — протягивает стрелку, — прошу прощения. Я его нашел на месте недавнего взрыва, — при этом опускает глаза, почёсывая затылок. Взгляд его иссяк, но блеск не исчезает и горит вспышкой надежды.

— Парень. Убери его, — поворачивает голову на дорогу и, вздохнув, старается убраться прочь.

— Да постойте же! — рассерженно высказывается мужчина. — Разве, это не то кольцо с руки девушки? — достав пистолет, Карвер подходит к незнакомцу и, приставив к подбородку, сообщает медленно и выразительно:

— Пошёл вон.

— Понял, — подняв руки и закрыв глаза от страха, буркает. — Но одна просьба. Выслушаешь?

— Да, — пистолет возвращается в кобуру. Терпение потихоньку заканчивается, а взгляд начинает гулять. Вокруг никого нет, только старые деревья по обе стороны дороги, дремлющие мертвецким сном.

— Как дойдете до конца дороги, — делает глубокий вдох, — можете выбросить кольцо. — Выдох. Проведя рукой по затылку, — о большем не прошу. Хоть, эта девица и обогревает Фортуито своим теплом, касается и твоей кожи и моей, но, всё же, её каэлум распался, перестал держать вапор. Не забывайте о ней. Не забывайте о мёртвых. — Карвер взял кольцо, бросив в карман и спешно отправляется в сторону. Парень кричит ему вслед, стараясь предупредить: — будьте аккуратнее, эта дорога перестала быть безопасной! — знакомая пустота окружает Стрелка, ни одна эмоция не может разорвать оковы. Глаза направлены только в мглистую даль, скрывающая в себе безмолвие и беспечность не городской жизни.