Читаем без скачивания Запретный город - Кристиан Жак

— Твое имя — Жар, и ты утверждаешь, что помогал жертве нападения.

— Так оно и есть.

Стражи подтвердили показания юноши, после чего суд выслушал заявление Молчуна.

— Меня ударили в спину: напавшие заставили меня уткнуться лицом в землю. Я не мог оказать ни малейшего сопротивления, и, если бы мне на помощь не пришел этот юноша, я, возможно, был бы уже мертв. Выступить в одиночку против троих — это необычайно смело.

— Суд ценит его благонамеренность, — одобрительно кивнул судья, — однако присутствующий здесь писец, отвечающий за общественные работы, подал на Жара жалобу, обвиняя его в уклонении от работ.

Чиновник, сидевший в первом ряду зрителей, удовлетворенно осклабился.

— Отважный Жар заслуживает снисхождения суда, — просительно заговорил Молчун. — Неужто ему нельзя простить эту ошибку юности?

— Закон есть закон, а общественные работы нужны для блага Египта.

И тут вышел Собек-нубиец:

— Как начальник стражи Места Истины, я должен поддержать ходатайство Молчуна.

Высокопоставленный законник насупил брови.

— А каковы доводы, оправдывающие столь неожиданное вмешательство в судопроизводство?

— Почитание закона Маат, коему всем нам должно повиноваться. Будучи единственным сыном селянина, Жар по закону освобожден от общественных работ.

— В донесении писца обстоятельство это, столь весомое, никак не оговорено, — заметил судья.

— Значит, донесение его лживо и сочинитель должен понести подобающую кару.

Ухмылка сползла с губ чиновника.

Жар ошарашенно уставился на нубийца. Вот уж никогда бы не подумал, что какой-то вертухай, верный пес закона и — как это у них называется? — блюститель порядка станет за него заступаться.

— Нерадивый чиновник да будет схвачен! Жару же да будет возвращена свобода. И тотчас же, — приказал судья.

Молчун слушал приговор, но смысл слов, в которые было облечено решение суда, доходил до него с трудом, ибо мысли его были далеко: он уже долго, не отрываясь, вглядывался в статуэтку Маат, украшавшую грудь судьи.

Место Истины — удел Маат, нет места на этом свете лучше из всех тех мест, где отправляется правосудие. Ибо там учат тайне, открывающейся в деяниях мастеров, получивших посвящение в «Доме Золота»… Вот куда Молчун не мог попасть. До сего дня.

И вот, когда он созерцал богиню, его сердце открылось.

Статуэтка росла, она стала совсем огромной, заполнила все помещение суда… Вот она пронзила потолок, устремляясь к небу. Теперь она была немыслимо громадной и простиралась до края вселенной и далее и жила светом.

И Молчун увидел родную деревню — ее дома, мастерские, храм. И услышал зов: глас Маат повелевал ему вернуться в Место Истины и творить, следуя предначертанному пути.

— Сколько еще раз должен я повторять? — услышал он раздраженный голос судьи. — Я спрашиваю: удовлетворены ли вы? Молчун, вы что, оглохли?

— Да-да, конечно. То есть нет… То есть да… Я слышу! И я удовлетворен.

Медленно выходя из здания, в котором проходил суд, Молчун не сводил глаз с Закатной вершины, покровительницы Места Истины.

— Я хотел бы с тобой потолковать, — сказал ему Жар — но ты как будто не в себе. На тебе лица нет.

Молчун все еще был во власти услышанного наконец зова и потому не сразу признал своего спасителя.

— Прости меня, я так тебе обязан. Не знаю, как и благодарить. Еще вопрос, остался бы я цел, если бы не ты…

— А, брось! Шел себе мимо — гляжу, такое дело. Чего ж не встрять?..

— Любишь драться?

— Ну, если в селе живешь, умей постоять за себя. Бывает, не глянешься кому, а то и просто из-за ничего привяжутся.

— А где ты живешь?

— На западном берегу. Но с этим покончено. Завязал я с семейным хозяйством. Напрочь. Слушай, пить до смерти хочется. Как ты?

— Разве что пива свежего… Не против?

Молчун купил целый кувшин, и оба устроились под тенистой пальмой, росшей на крутом берегу.

— Так почему ты из дома ушел?

— Да в земле не хочу ковыряться — тоже мне отцовское наследство. Не по нраву мне это достояние предков.

— А чем жить будешь? Чего хочется?

— Знаешь, душа одного просит: рисовать. И на свете есть только одно место, где бы меня испытали и сказали, гожусь ли я, и где бы мне дали то, чего мне недостает. Это — Место Истины. И я пробовал даже туда пролезть, но… куда там! И все равно я эту затею не брошу… Иначе и жить незачем!

— Ты, Жар, еще такой молодой. Все у тебя может перемениться. Сто раз еще передумаешь.

— Ну уж нет, от этого мне не избавиться! С детства, сколько себя помню, я гляжу на зверей, на селян, на писцов… И рисую все это. Хочешь, покажу?

— Давай.

Жар пошарил под пальмой, нашел сухую веточку и начертил на земле невероятно похоже лицо судьи, его золотое ожерелье и статуэтку богини Маат.

Впервые в жизни Жару стало как-то не по себе. Никогда прежде не сомневался он в своей одаренности и только смеялся, если кому-то его наброски приходились не по вкусу. Но теперь… Теперь он с тревогой ожидал, что скажет старший товарищ. Такой тихий и спокойный.

А Молчун все медлил с ответом.

— Пожалуй, неплохо вышло, — наконец заговорил он. — У тебя врожденное чувство меры и рука очень уверенная. Это точно.

— Так что? Думаешь… правильно я решил?

— Думаю, да.

— Ух ты! Я — свободный человек, и я — рисовальщик!

— Но тебе еще многому стоило бы поучиться.

— Обойдусь! — отмахнулся Жар. — До этого дня никто мне не помогал, я сам научился. И дальше сам буду разбираться!

— А чего же тогда ты так рвешься в братство служителей Места Истины?

До желторотого художника дошло, что его устремления противоречивы, и его словно бы кнутом огрели.

— Потому… потому что там мне дадут рисовать и писать красками день напролет и не будут приставать с другими делами.

— Так, значит, тебе все-таки кое-что нужно?

— Я им докажу, что я лучше их!

— Вряд ли тщеславие поможет тебе открыть ворота братства.

— Какое еще тщеславие! Просто мочи нет терпеть: жжет хуже огня! Я должен туда попасть, и я пролезу, и плевать, какие помехи они еще придумают.

— Пыла-то у тебя хватает, но, наверное, еще что-то нужно.

Жар поднял глаза к небу:

— А у меня не только пыл. Знаешь, меня словно бы позвали и этот зов такой могучий, что нет сил ему противиться, так что я просто не могу оставить свою задумку. Место Истины — вот мое настоящее отечество, и жить я должен только там… Или нигде. Нет, тебе меня не понять.

— А по-моему, я тебя понимаю.

Жар широко открыл огромные удивленные глаза.