Читаем без скачивания Народ Тарха (СИ) - Бегоулова Татьяна

Олех согласно кивнул головой:

— Да я не против. Намерено я тебе дорогу не переходил и злых помыслов в сердце не ношу.

— Вот и хорошо. Но, в степи есть такой замечательный обычай — братание. Мы не братья, а побратаемся и все обиды друг другу простим и клятву принесем- злых помыслов в сердце не носить против друг друга. Ну что, будем брататься? — при этом глаза Колуча светились радостью, азартом и бесшабашным весельем. Олеху так уже надоели обиды и ссоры последних дней, что он заразился азартом Колуча и искренне рассмеялся:

— Ну, давай побратаемся! А то дядькой мне тебя называть не хочется.

— Тогда сегодня вечером и проведем обряд. Я пока распоряжусь все приготовить.

Колуч вышел из шатра. Олеху стало легко и радостно на сердце — как все-таки хорошо, что все разногласия с Колучем разрешились. Эх, еще бы с Рогдаем поговорить…

Ферюзе явилась в шатер с миской, полной лепешек и с кувшином молока. Деловито раскладывая перед очагом нехитрое угощение, она не удержалась от вопроса:

— Зачем он приходил?

В голосе девушки хорошо проскальзывали нотки страха и недоверия. Олех бросил взгляд на Ферюзе: под глазами девушки залегли синеватые тени, будто та не спала всю ночь. И так худенькая, сейчас она вообще показалось парню неоперившимся птенцом, который изо всех сил пытается казаться уже взрослой и сильной птицей. Ферюзе смутилась под изучающим взглядом Олеха и на щеках девушки появился румянец, она отвела глаза. Смущение Ферюзе передалось и Олеху.

— Колуч хочет помириться и провести обряд братания. Ты что-то слышала про этот обряд?

Девушка, глядя на очаг, лишь бы не встречаться взглядом с Олехом, ответила:

— Что-то слышала от деда. Обычно этот обряд шаман проводит, но можно попросить и кого-то из старейшин кочевья. Те, кто братается из одного кувшина пьют кровь животного и приносят клятву.

Олех передернулся: он не был неженкой, но пить кровь? И отказаться тоже нельзя — подумают, что он таит в сердце злые помыслы.

Ферюзе в отличии от Олеха, совсем не испытывала радости от предстоящего её мужу обряда. Сам обряд не вызывал у девушки дурных мыслей, но вот то, что предложил провести его Колуч, как раз и вызывало какое-то нехорошее предчувствие. Чем бы не занималась в этот день Ферюзе, мысли все равно возвращались к предстоящему обряду и в груди что-то скребло и беспокоило.

Возвращаясь с ведром воды от колодца, девушка заметила как возле крайнего шатра о чем-то переговариваются Колуч, Вассил и еще пара друзей сына вождя. Судя по словам долетевшим до слуха девушки, речь у них шла именно про обряд, а Вассил рукой указывал в сторону от кочевья. Тревожные предчувствия усилились. Почему они хотят провести обряд в стороне от кочевья?

Чтобы избавиться от дурных мыслей или, наоборот, утвердиться в своих догадках, Ферюзе прибегла к своему проверенному способу- обратиться к духам. Олеха в шатре не было и значит, никто не помешает. Ферюзе разожгла очаг, щедро сыпанула в огонь сухой порошок дух- травы и, закрыв глаза, ударила в дедов бубен.

Олех явился в шатер лишь вечером, когда на степь стали спускаться сумерки. Весь день парень провел на охоте и сейчас положил к ногам Ферюзе добычу. Но девушка даже и не глянула на охотничьи трофеи, а кинулась к мужу:

— Олех, ты не должен идти с Колучем! Он задумал недоброе!

Олех даже отшатнулся от Ферюзе — та была будто не в себе: растрепанные волосы, заплаканные глаза.

— Ферюзе, да что на тебя нашло? Ты слишком плохо думаешь о Колуче. Мы с ним не чужие друг другу, не может он зло задумать. Напротив, мы мириться едем.

Но Ферюзе обняла ноги мужа и всем своим худеньким тельцем попыталась удержать Олеха:

— Нет, не верь ему! Мне духи сказали, что он задумал зло!

Олеха все эти разговоры о духах вывели из себя:

— А ты бы поменьше с этими духами общалась! Их советы боком потом выходят!

Олех разжал руки Ферюзе и собрался уже выйти из шатра, но возле полога обернулся. Девушка сидела на полу и вся ее сгорбившаяся фигурка говорила об отчаянии. Лицо девушка закрыла ладонями, плечи Ферюзе вздрагивали от беззвучного рыдания. Олеху стало не по себе. Вот странная она. Ей то что за печаль, если с ним что-то и произойдет? Чего так убивается?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Парень хотел было вернуться, как-то успокоить Ферюзе, сказать ей что-то ласковое, хорошее. Да только не знал он таких слов на языке степняков, да и что именно говорить — тоже не знал. Помявшись пару мгновений перед пологом, Олех с тяжелым вздохом все-таки вышел из шатра. Ничего, вот проведут они с Колучем обряд, он вернется живой и невредимый. И они вместе с Ферюзе посмеются над её страхами.

Колуч уже поджидал Олеха возле крайнего шатра кочевья. Олех вскочил в седло и направил коня вслед за конем Колуча. Ехали молча. Олех испытывал странное чувство, двоякое. С одной стороны была бесшабашная радость — он чувствовал себя настоящим степняком, свободным как ветер в поле. И никто ему не указ- матушка далеко, некому ворчать да выговаривать. А обряд пройдет — и станет своим среди родичей отца. А с другой стороны Олех постоянно мысленным взором возвращался к сгорбленной фигурке Ферюзе, застывшей посреди шатра. И тревога отравляла радость, смутное беспокойство словно теребило струны души, отвлекая от беззаботности и веселья.

Олех обернулся — кочевье темнело тонкой полоской на горизонте, почти сливаясь с почерневшим небом. А впереди уже виднелись отблески большого костра, к которому и скакал Колуч.

Возле костра их ожидали. Вассил, еще двое молодых степняков, да старик, которого Олех видел впервые. Старик поднял глаза на прибывших и Олех почувствовал дрожь пробежавшую по спине — в глазах старика отражались языки пламени и от того вид его был страшен. Старец был невысок, худосочен и настолько дряхл, что ему приходилось опираться на палку даже когда он сидел. Он сделал знак рукой и двое молодых степняков подхватив его под руки, подняли на ноги. Старик, прищурясь, посмотрел на Олеха и поманил его костлявым пальцем. Парень подошел к старику и, как того требовал обычай, поклонился старцу, приветствуя.

— Так значит это ты — сын Ярыша. Похож. И нравом, видно в Ярыша пошел, ежели брататься решили. Всегда своевольным был, только Айлук и мог его образумить.

Голос старика был слаб, Олеху пришлось даже голову наклонить, чтобы услышать слова к нему обращенные.

Вассил поторопил:

— Давайте приступать, темно уже.

Колуч и Вассил расстелили на траве циновку, на которую Вассил поставил кувшин. Олех посмотрел на содержимое кувшина и почувствовал тошноту, подступившую к горлу: как можно пить чью-то кровь? А Вассил уже принес откуда-то две пиалы и поставил их по разные стороны от кувшина. Старика подвели к циновке и помогли сесть. Пробормотав что-то слабым голосом над кувшином, старик с помощью одного из молодых степняков плеснул в пиалы содержимое кувшина. Колуч уселся рядом со стариком, возле одной из пиал и сделал рукой приглашающий жест Олеху, указывая на вторую пиалу.

Когда Олех уселся, сын вождя спросил:

— Знаешь ли ты, в чем смысл этого обряда? Смысл в том, что выпив из одного кувшина, мы даем клятву не таить в сердце злобу друг к другу. Если же один из нас нарушит клятву и замыслит плохое против своего побратима, то духи проклянут его. И тот, кто нарушит клятву- умрет в страшных мучениях.

Олех невольно передернулся — стало не по себе и от слов Колуча и от предстоящего обряда. Да и сама обстановка была мрачноватой- посреди степи, возле костра, в темноте пить кровь животного. Было что-то во всем этом зловещее. Олех, отгоняя от себя неприятные мысли, нахмурился. Это все Ферюзе. Наговорила ему всякого, есть от чего впасть в сомнения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стоило Олеху выйти из шатра, Ферюзе со стоном отчаяния схватилась за голову. Что ей теперь делать? Никогда она не простит себе, если из-за неё Олех погибнет. И почему все вышло не так как должно было? Почему она тогда заснула в шатре Олеха? Ведь духи указали на его шатер, как на спасение! А вышло все… И тут Ферюзе вскрикнула от догадки: так может единственным спасением от посягательств Вассила и Колуча и была ночь, проведенная в шатре Олеха? Может, другого выхода и не было? И если так и есть, то получается, что она спаслась ценой жизни Олеха?