Читаем без скачивания Королевства, проигранные в карты - Владимир Брайт

Если бы я отвлекался на все эти глупости, давно уже был бы покойником.

Воздух с хрипом вырывался из пожираемых огнем легких, сердце билось в бешеном ритме, уже, кажется, не в груди, а в самом черепе, грозя через минуту-другую взорваться от перенапряжения...

Если быть до конца откровенным, надо признать, что я не был первоклассным бегуном. И даже второклассным... И третьеклассным, и... А впрочем, в первую десятку (в далеком школьно-подростковом возрасте) я все же входил, но сейчас этого было слишком мало. В хаосе, поглотившем этот мир, могли выжить только сильнейшие, а я, к большому сожалению, играл не в их лиге.

По прошествии некоторого времени не подготовленный к таким стрессовым нагрузкам организм начал отказывать, налитые свинцом ноги предательски ослабли, и мне показалось, что большего мое несчастное тело даже при всем желании уже просто не вынесет. Лимит возможностей был полностью исчерпан.

Но оказалось, что я даже не подозревал о скрытых резервах и практически безграничных ресурсах своего тщедушного на вид тельца. Потому что все испытанное и увиденное до этого момента было только легким разогревом или, как говорят садоводы-любители, цветочками по сравнению с тем, что творилось впереди.

А там бушевало ПО-БО-ИЩ-Е.

Кровавое... Дикое... Ужасное...

Не игрушечная битва, какую увидишь в комиксе про межгалактическое зло в облике пришельцев-мутантов, которые палят налево и направо из своих верных бластеров с автоматическим прицелом, крушат все и вся, но, несмотря на эти самые автоматические прицелы, а может быть, именно благодаря им так ни в кого толком и не попадают. Нет, это была действительно самая настоящая кровавая резня. Другими словами просто в полной мере не описать этот Армагеддон со всеми присущими ему атрибутами.

Кровь, мясо, остатки чьих-то мозгов и вывороченных внутренностей, дикий блеск безумных глаз и жуткий, нечеловеческий вой. Все очень натурально, естественно и, главное, правдоподобно. Никаких пошлостей и переборов — работают только профессионалы.

А в самой гуще этого кровавого кошмара, наверное, чтобы я не слишком расслаблялся, меня ожидал сюрприз в виде огромной злобной стаи бешеных собак[39], которые с веселым азартом пытались сожрать пятерых тварей непонятной конфигурации. В том смысле, что собаки были похожи на обычных псов из нашего мира, может быть, только чуть побольше, позлее и поужаснее, а монстры не походили вообще ни на что из виденного мною до этого. Придумывать им названия у меня не было времени, поэтому для науки они, к сожалению, так и останутся безымянными гадами. Тем не менее при всей своей ущербности твари грамотно защищались, и собаки несли тяжелые потери[40], что, впрочем, псов этих ничуть не смущало ввиду поистине несметного их количества. Псов было так много, что они полностью перекрыли улицу, набившись в неширокое пространство между домами, словно селедки в банку. И преодолеть эту неведомо откуда взявшуюся живую преграду можно было только по воздуху.

Но летать я, к сожалению, не умел. Так необдуманно отказавшись от заманчивого предложения Компота подвергнуться процедуре левитации, я упустил, пожалуй, единственную возможность обучиться азам летного дела. А без них (без азов то есть) мои шансы выжить сводились практически на нет. И все это безумие начинало смахивать на конец одной не слишком долгой и уж тем более совсем не блестящей карьеры самозваного принца — то есть меня.

Я все еще по инерции бежал, одновременно пытаясь лихорадочно найти какой-нибудь выход из создавшегося положения, но вариантов было всего два, и оба меня не устраивали.

Даже у полного идиота хватило бы ума понять, что попытка остановиться, повернуть обратно и попытаться попросить прощения у растерявшего всякое самообладание Компота приведет к тому, что это чудовище сначала кремирует меня, превратив в аккуратную горстку пепла, а уж только потом сделает робкую попытку разобраться в своих противоречивых чувствах. Возможно, он даже пожалеет о содеянном, но мне к тому времени будет уже все равно. Поэтому оставалось надеяться только на то, что моя худая, костистая и, наверное, совсем невкусная тушка не представляет для псов гастрономического интереса, а по их неписаному кодексу чести намного почетней пасть в славной битве подобно настоящему воину, нежели запятнать себя позором людоедства...

Но...

Именно в момент этих сладких несбыточных грез ближайшая тварь заметила меня, сразу прервав мои размышления на моральную тему. Наши взгляды встретились, и хотя я не академик Павлов и ничего не понимаю ни в рефлексах, ни в инстинктах четвероногих друзей человека, но веселый плотоядный огонек, загоревшийся в этом голодном безжалостном взгляде, моментально расставил все точки над «i». А слюна, обильно стекавшая из открытой пасти, заполненной под самую завязку достаточно ужасными на вид клыками, наглядно свидетельствовала о том, что собака к приему пищи морально и физически вполне готова.

— Финита ля комедия, — прокомментировал ситуацию внутренний голос и, как всегда в критических ситуациях, предательски замолчал, предоставив мне самому разбираться с возникшей проблемой.

Это было ужасно неприятно и очень грустно — неожиданно осознать, что, возможно, прямо сейчас тебя съедят.

В оставшиеся мгновения я попытался отвлечься и вспомнить хоть что-нибудь хорошее из прошедшей жизни, но в голову, как ни странно, ничего, кроме изречения «собака — друг человека», не приходило.

Расклад, с какой стороны ни посмотри, получался не самым лучшим.

Человек в наличии имелся — это был я. Друг и даже не один, а с целой компанией, тоже присутствовал, поэтому ничто не мешало ему, радостно повиливая хвостом и повизгивая от нетерпения, броситься мне навстречу с широко открытой, улыбающейся пастью. Что он немедленно и сделал...

«Время — деньги», — любил повторять мой отец.

«Отлично сказано», — промелькнуло в воспаленном сознании за секунду до того, как челюсти мерзкой твари сомкнулись на моей несчастной глотке.

Ей уже почти удалось сделать то, чего не смогли добиться ни колдун, ни все остальные, но в это мгновение рядом опять что-то взорвалось, взрывной волной меня подбросило в воздух, при этом несколько мелких осколков распороли кожу на теле, а один крупный оторвал пол-уха или что-то в этом роде.

— Аааааа!!! — закричал я вновь, окончательно сходя с ума, но не услышал собственного голоса, наверное потому, что меня вдобавок ко всему еще и контузило.

Животному, метившему в людоеды, повезло намного меньше — его просто разорвало на части. И хотя до некоторых пор в душе я был достаточно добрым юношей и с сочувствием относился к страданиям братьев наших меньших, но в данном случае я не испытывал ни малейшей жалости к этому созданию: собаке — собачья смерть, и этим все сказано...