Читаем без скачивания Дожить до 120 - Исаак Розовский

– Ох, об аббревиатуре я не подумал, – смутился я.

– Вот и хорошо. Даже отлично. Название-то неофициальное. Так сказать, для служебного пользования. Напоминает мне книжку Зиновьева «Зияющие высоты». Читали?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну да, чукча не читатель, чукча программист. А зря не читали. Великая книжка. А почему я ее вспомнил? Там фигурирует город Ибанск, а у нас будет институт Поибин. Очередной пример того, что идеи носятся в воздухе и порой залетают в совершенно неподходящие головы.

Как бы там ни было, хотя официально институт оставался безымянным, но мое название вкупе с неприличной аббревиатурой прижилось, и вскоре все сотрудники автоматически повторяли «ПОИБИН», так что непосвященные вздрагивали.

***

Уже через пару месяцев под началом Хаскина в абсолютно засекреченном ПОИБИНе работало человек сорок. В большинстве, его знакомцы по мехмату и «мои» программисты. Я составил «списочек», ибо мы так или иначе знаем звезд в своей области. Все пятеро были, что называется, программисты милостью божьей. Не мне чета. И я индивел при мысли, что мне придется ими «руководить». Но ничего, очень скоро привык.

Среди сотрудников встречались и экзотические персонажи – лингвисты, религиоведы и антропологи. В основном, моего возраста. Но не только институт, напичканный ультрасовременным оборудованием, с гигантскими зарплатами сотрудников, с охраной и личными шоферами, оказалось главным новшеством. Наша с Ильей Львовичем жизнь круто изменилась.

Очень скоро Илья Львович пристрастился проводить «производственные совещания» в элитных ресторанах. Тогда я впервые отведал лобстеров, устриц, билтонг из страусятины и прочие яства, запивая их дорогими коньяками и винами. Но в таких злачных местах не только ведь еда и алкоголь, но и элитные «девочки», готовые для уважаемых клиентов на всё. И вот тут я, полукалека, вечно голодный в смысле секса, пустился во все тяжкие. Да, стал пользоваться услугами жриц любви. Они были умелы и уважительны. Ни слова, ни косого взгляда на мои дефекты с их стороны ни разу не было. И я почувствовал себя куда увереннее. Надо сказать, что в такого рода забавах Хаскин никогда не участвовал, храня верность «своей старой кошелке», как он ласково ворчал, поминая свою супругу.

А еще через три месяца, Илья Львович, поедая мамины пирожки, сообщил, что отправляет меня в знаменитую немецкую клинику, где, говорят, тамошние врачи творят чудеса, устраняя дефекты двигательного аппарата. «Может, и вам, Костя, они помогут», – сказал он, громко чавкая. Мама после этих его слов всплеснула руками, прослезилась и бросилась обнимать «благодетеля», изрядно этим смущенного.

Это был мой первый выезд за границу. О своих германских впечатлениях рассказывать не стану. Читатели, верно, знают о «загранице» куда больше, чем я. Поездка в клинику оказалась не напрасной. Нет, чудодейственного исцеления не произошло, но костыли я таки смог отбросить, заменив их изящной тростью, на которую все же приходилось опираться при ходьбе. Что ж, это лишь придавало дополнительную импозантность молодому господину. Словом, вечные мои комплексы были забыты, и временами я даже начал нравиться сам себе.

***

У генерала Пронина вошло в привычку опрашивать всех свидетелей в надежде отыскать хоть малейшую зацепку. Но нет, всё было напрасно. Тем не менее, генерал с маниакальным упорством продолжал эти бессмысленные расспросы. Убийство Федора Степановича Грушина стало последним по времени из этой серии.

В две минуты четвертого секретарша доложила: К вам – Людмила Теодоровна Грушина. Пригласить?

Пронин кивнул, и почти тут же в кабинет уверенно зашла молодая и весьма эффектная женщина. «Задорная и стильная», – так определил про себя Пронин. Черная складчатая юбка и бесформенная темно-серая кофта, явно найденные впопыхах в материнском гардеробе или у соседей, дабы обозначить траур, не только не скрывали, а даже подчеркивали стройность и изящество фигуры. Точно так же, как усталое лицо, заплаканные глаза с наспех наложенной косметикой подчеркивали гладкость и ухоженность кожи. Короткая стрижка придавала ее облику что-то мальчишеское. Такой тип всегда нравился Пронину.

– Танечка, организуй нам, э… – окликнул он секретаршу и, обращаясь уже к гостье, спросил: – Чай, кофе?

– Кофе, спасибо.

Пронин по-отечески приобнял гостью, подводя ее к одному из двух кресел, стоящих в углу кабинета.

На работе Пронин сибаритства не допускал. В его кабинете не было ничего лишнего. На стене – портрет главы государства. Большой лакированный стол. Крутящееся кресло. По стенам – стеллажи, заставленные кластерами. У окна, открывавшего вид на знаменитую площадь, кадка с фикусом. А в углу – журнальный столик и два кожаных кресла для доверительных разговоров.

–Тэк-с, позвольте прежде всего выразить вам мои искренние соболезнования.

– Спасибо.

– Схоронили уже?

– Да, позавчера.

– А-а, ну-ну… Так вот, значит, Людмила Федоровна…

– Теодоровна.

–Пардон, Людмила Теодоровна, – Пронин с любопытством взглянул на гостью. «Конечно, – подумал он, – Федоровна для такой фифы слишком простовато. Выпендривается. Наверняка работает на радио ассистенткой режиссера. Или в газете». Он любил делать такие несложные умозаключения и был доволен, когда они подтверждались. – А где, разрешите полюбопытствовать, Вы работаете?

– В кольцах Сатурна.

– Где, простите?

– Это журнал такой – «Кольца Сатурна» называется, – усмехнулась Людмила Теодоровна.

– Не слышал.

– Ничего. Сейчас их столько развелось – все не упомнишь.

– Да, это точно, – подтвердил Пронин. – А вы, стало быть, журналистка? Наверно, про любовь пишите и … дружбу?

– Почему вы так решили? – удивилась гостья.

– Ну, название уж больно игривое – «Кольца Сатурна»,– Пронин снова не без удовольствия оглядел ее мальчишеское лицо и фигурку.

– Вы, вероятно, спутали Сатурн с Венерой…

– А, может быть, может быть, – рассмеялся Пронин. – А что, и такой журнал есть?

– Нет, но мог бы быть, – сухо ответила Людмила Теодоровна и с явным намеком посмотрела на часы.

– Конечно, понимаю – дела… – как бы всполошился Пронин. – А я тут со своими вопросами дурацкими. Но, знаете… сидишь тут целыми днями. Только и видишь бумаги, бумаги… А тут такая девушка симпатичная, кхе-кхе…

Гостья промолчала, но по лицу было видно, что смягчилась.

– А все-таки, – проявил настойчивость Пронин. – О чем журнал-то ваш, если не про любовь?

– Да в основном мистика и прочая ерунда, – честно призналась Людмила Теодоровна.

– А-а, значит, об оживших мумиях и зеленых человечках,– хмыкнул Пронин. – Я сам не прочь про это почитать…

– Я рада, что вы интересуетесь современной журналистикой, – на этот раз довольно резко оборвала девушка. – Но давайте все же перейдем к делу.

Они еще поговорили. Впрочем, разговор этот, как и остальные, ничего не дал. На том и расстались.

***

Наталья Тихоновна после убийства супруга сильно сдала. Людмила старалась навещать ее почаще. Иногда приезжала вместе со Славой, но чаще одна. И всякий раз мать начинала разговор «со значением», дескать, как там у вас? Серьезно? Мне бы перед смертью внуков понянчить. Вот отец тоже о том мечтал, да не успел…

Людмила обыкновенно на это отвечала, что, вроде бы да, все серьезно. Но мы пока присматриваемся.

– А что тебя не устраивает? – удивлялась Наталья Тихоновна. – Славик парень видный и, похоже, самостоятельный.