Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Орловский

Он ругнулся, голос дрожит, медленно повернул голову в мою сторону. Сквозь прорезь забрала я увидел измученные глаза, как и у меня, залитые потом.

– Хорошо, – выдавил он. – Хорошо, парень… Теперь верю, что не зря навязался на мою голову.

– Они за деревьями, – предостерег я.

– Не нападут, – ответил он сиплым усталым голосом. – Мы перебили почти всех… Это так, ошметки…

Кони с грузом дрожали, но не убегали, хотя я повод, понятно, выпустил сразу. Окровавленные трупы тварей лежат по обе стороны тропки, а также спереди и сзади. И не просто отдельные трупы, их навалено кучами, словно намеревались остановить своими телами вторжение. Цокот копыт сменился хлюпаньем, кони по щиколотку шли по крови, та не успевала всасываться под корни деревьев. Стволы стали темно-красными, даже с нижних веток срывались тяжелые пурпурные капли.

– Хорошо бы, – ответил я. – Мне совсем не хочется драться.

Он усмехнулся в ответ на неожиданное признание. Явно ожидал, что распущу павлиний хвост и буду хвастаться, что вот прямо сейчас готов перебить всех демонов на свете.

– Мне тоже. Поверишь, чуть ли не впервые…

Он заставил коня переступить через трупы, мой последовал без всяких колебаний. Кровь медленно стекает по доспехам Беольдра, они снова тускло блестят, но все равно придется выковыривать застывшие сгустки из сочленений, иначе с невероятной скоростью разведутся не только мухи, но и черви. Да и самим доспехам мелкий ремонт не помешает, кое-где погнуто, процарапано почти насквозь, даже разрублено, хотя ума не приложу, чем…

Когда на расширении дороги я поехал рядом с ним, он сказал, не поворачивая головы:

– Что у тебя за меч, парень?

– Да так, – ответил я независимо. – Вбил одного по ноздри в землю… а меч забрал.

Он повернул голову, я снова увидел строгие глаза.

– Так просто?

– Почему нет? – удивился я. – Я что, не орел?

– Орел, – согласился он. – Но твой меч рассекал демона от макушки и до пояса, даже когда ты бил без замаха… Это уже не ты, а твой меч.

– Хороший меч, – согласился я. – Говорят, его ковали гномы. Кстати, такой же точно у брата этого… которого я по ноздри. Даже еще лучше! По крайней мере, рукоять в золоте, а у этого – простая. Теперь этот братец везде меня ищет. Горит, значит, огнем братской мести.

Он спросил заинтересованно:

– Такой же у брата? Интересно. Как зовут, говоришь, брата?

– Улаф, – ответил я злорадно.

Даже сквозь узкую щель в забрале я видел, как глаза Беольдра расширились, а сам он чуть вздрогнул и отшатнулся. Мы некоторое время ехали молча, потом Беольдр переспросил:

– А как звали этого… которого ты по ноздри? Ты в самом деле… ну, по ноздри…

Я вспомнил, с какой высоты падал сраженный, да еще в его тяжелых доспехах, как воочию увидел яму, выбитую его телом, ответил:

– Да нет, это ж так говорится…

– Я так и думал, – выдохнул Беольдр.

– …на самом деле я вбил его глубже, – закончил я. – Но меч у него выпал, к счастью. Не пришлось лезть в яму. Как зовут, не спрашивал. У меня ж голова моя, а не конячья? Я вон и демонов не спрашивал…

Он покачал головой, ничего не сказал в укор, что, мол, рыцари так не поступают, они обязательно дознаются про герб и титулы, а сраженный мною был рыцарем, хоть и перешедшим на сторону Тьмы, смолчал, ехал молча, хотя я не раз ловил на себе взгляд его задумчивых глаз.

– И все-таки, – произнес он внезапно, возвращаясь к своим мыслям, – как бы они ни клялись верности Хаосу… но даже для того чтобы творить Хаос, они сперва вводят Порядок. Закон. Власть!.. Даже там, где их никогда не было.

– Вы о чем, ваша милость? – спросил я.

– Демоны, – ответил он, – как и прочая нечисть, никогда не охотились стаями…

– Ага, – сказал я понимающе, – как кошки.

Он взглянул остро, наконец понял, о чем я, кивнул.

– Да. Потребовалась чья-то могучая воля, чтобы заставить этих кошек стать собаками. С кошками справиться легко… Не только потому, что поодиночке, но они сами нападали друг на друга. Теперь ходят стаями, помогают, взаимодействуют.

В лицо пахнуло смрадом. Зеленые деревья еще плыли навстречу, полные жизни, света, по коричневой коре ползают толстые красивые жуки, вытекающий сок облепили цветные бабочки, птицы часто шмыгают над головами, весело стрекочут…

…но чистые деревья расступились, смрад стал плотнее, а впереди стволы почерневшие, гниющие. Голые ветки угрожающе воздеты к небу, кора отвалилась, а оголенные тела деревьев отвратительно блестят, словно покрыты слизью тысяч улиток. Вместо травы только темная неподвижная масса, хуже перепрелых листьев и даже гниющего мха, нечто отвратительное, мертвое, гадкое…

В одном месте приподнялось нечто вроде моховой кочки, пыхнуло желтым облачком пара с неприятным звуком. Кочка опала, докатился запах вони. Я ощутил, как дыхание становится чаще, а сердце ускоряет бег.

Беольдр пустил коня прямо через гниль. Я заколебался, непонятный страх сковал все тело. Конь тоже вздрогнул и запрядал ушами. Возникло ощущение, что некто рассматривает меня в огромную лупу.

Беольдр оглянулся уже за десяток шагов.

– Что? Не по себе?

Я заставил онемевшие колени ткнуть коня в бока.

– Да так… противно.

– Ничего, это только пятна, – сказал он холодно. – Это значит, какой-то дряни удалось закрепиться… Эх, сюда бы священника! Враз бы молитвой… А то и единым словом…

– Это дело демонов?

Я догнал его, наши кони тоже шли торопливо, временами переходя в галоп. Наконец впереди среди гнили блеснула зелень, кони ускорились еще, и мы влетели в зеленый живой лес, где в ушах сразу зазвенело от птичьего щебета, где запахло живицей, близкими медовыми сотами, свежей землей от кротовой кучи.

– Да, – ответил Беольдр. – Если они закрепятся, весь лес станет таким. А потом и не только лес.

С каждым шагом свет мерк, словно наступало солнечное затмение. Зеленые деревья сменились сухими, мертвыми, а дальше вдоль тропы потянулись искореженные гниющие деревья. Я не понимал, что за сила их так искалечила, ибо для того, чтобы вот так изогнуть столетний дуб, надо травить его ядерными отходами лет тридцать, но, по Беольдру, еще год-два тому назад здесь было чисто.

Деревья изогнулись, как в жутком застарелом ревматизме, ветви в болезненных наплывах, кора отвалилась, в прогнившей древесине зияют дупла, оттуда несет гнилью. Под ногами все то же темное месиво, бывшее листьями, мхом, а теперь зловонная жижа, что живет своей жизнью, не отвердевая и не высыхая.

– Уже скоро, – сказал Беольдр напряженно. – Пусть кони отдохнут, а то нам может понадобиться вся их скорость. И сила.

– Придется драться?

– А то и удирать, – ответил он абсолютно серьезным голосом.