Читаем без скачивания Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5 - Олег Северюхин

Глава 17

– Кто вы такой? – спросил меня Дзержинский.

– Человек, – ответил я.

– Шутить изволите, сударь, – обиделся председатель ВЧК.

– Какие шутки, господин Дзержинский, – сказал я, – два месяца сижу, никто и ничего не говорит, а тут оказывается, что никто и не знает, кто я и за что посажен.

– Ошибаетесь, господин Казанов, – сказал Дзержинский, – мы знаем, кто вы, просто хотим проверить вашу искренность.

– И как, проверили? – совершенно искренне поинтересовался я.

Похоже, что я уже разозлил Дзержинского. Он закурил и стал широкими шагами расхаживать по кабинету, делая глубокие затяжки.

– Курить будете? – внезапно спросил он.

– Не откажусь, – сказал я и взял предложенную папиросу.

– Самое интересное, – сказал первый чекист, – мы действительно не знаем, кто вы такой. Знаем, что вы мелкий чиновник министерства иностранных дел, но что вы делали в Зимнем дворце? И что за бумаги вы сжигали?

– Вы бы доверили кому-то ваши семейные тайны? – спросил я.

– Конечно, нет, – искренне ответил Дзержинский.

– Вот и я решил, что мне семейные тайны доверить некому, – сказал я.

– Хорошо, а почему денежное содержание вам выплачивалось управлением военной контрразведки? Какое отношение вы имеете к военному ведомству? – допытывался Дзержинский.

– Да никакого отношения я не имею к этой контрразведке, – совершенно искренне говорил я.

– Чем занимался ваш непосредственный начальник полковник Борисов? Где он сейчас? – следовал новый вопрос.

– Не знаю, – отвечал я. Я и действительно не знал, где он. Где-то за границей. Это все равно, что сказать – на деревне у дедушки.

Вопросы следовали один за другим. Чем занимались, что означают не сожжённые мною письма, почему я числюсь по ведомству иностранных дел, кто руководил нами, почему мы располагались в Зимнем дворце? На все вопросы следовал ответ – не знаю. Я в эти вопросы не вникал. В нашей работе вообще не положено влезать в то, что поручено не тебе. Излишнее любопытство не только не приветствовалось, но и пресекалось.

Не получив ничего нового, Дзержинский велел отправить меня снова в тюрьму. Я сидел почему-то в одиночке. Мер физического воздействия ко мне не применяли, потому что будущий генеральный прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский ещё числился в рядах меньшевиков и не выражал восторга по поводу советских порядков.

В камере я встретил Новый год. Честно говоря, если не ведёшь записей или не учитываешь дни, то сбиваешься со счета. Просто в один из дней, во время раздачи пищи раздатчик шепнул – с Новым годом. Значит, 1918 год. Прожито почти двадцать семь лет жизни и кроме родителей некому даже слезу пролить по поводу моей несчастной судьбы.

До «красного террора» оставалось полгода, но в воздухе уже пахло грозой. Как это объяснить, не знаю, но у меня, сидящего в одиночке, было какое-то предчувствие перемен.

Примерно в середине января меня снова вызвали к Дзержинскому.

– Вспомнили, что-нибудь? – спросил председатель ВЧК.

– Трудно что-то вспомнить, если ничего не знаешь, – ответил я. Когда положение безвыходное, то только лишь юмор может поддержать волнение духа.

О намерениях большевиков судить было трудно. 5 января был разгон мирной демонстрации в поддержку Учредительного собрания. 7 января большевики разогнали само Учредительное собрание. С 1 февраля по большевистскому декрету Россия перешла на Григорианский календарь, и после 31 января наступило сразу 14 февраля.

– Товарищ Ленин считает, что вы можете быть полезны Советской власти и вас следует освободить под постоянный надзор до того момента, когда вы добровольно будете работать с новым правительством России, – сказал Дзержинский. – С большим сомнением, но и я огласился с мнением председателя Совнаркома. Товарищ Мария, – громко сказал председатель ВЧК.

В кабинет вошла женщина-чекист. Будем точнее, девушка-чекист. Чекистка. Лет двадцати пяти. В красной косынке, кожаной куртке, подпоясанной ремнём с кобурой нагана, в яловых сапогах.

– Вот, товарищ Мария, ваш подопечный, – сказал Дзержинский. – Пока он наш потенциальный враг. Вы его будете сопровождать везде. Повторяю – везде. Даже спать он должен под вашим присмотром. В случае контрреволюционной деятельности вы можете привести в исполнение подписанный ему приговор социальной защиты – расстрел. Если он от вас сбежит для враждебной деятельности, можете привести приговор в исполнение в отношении себя.

– А от вашего поведения будет зависеть жизнь этой девушки. Вот и выбирайте между вопросами чести и исторической целесообразности, – сказал мне главный чекист страны.

– Вы меня хорошо поняли, товарищ Мария? – спросил Дзержинский девушку.

– Поняла, товарищ председатель ВЧК! – звонко ответила чекистка.

– У этой рука не дрогнет, – подумал я.

– Вот ваши мандаты, – сказал Дзержинский и подал каждому из нас по бумажке.

В моей бумажке было написано:

МАНДАТ

Предъявитель сего, Казанов Дон Николаевич, является важным потенциальным сторонником или противником Советской власти и находится под наблюдением и защитой Всероссийской Чрезвычайной Комиссии до особого на то распоряжения.

Пред. Совнаркома В. Ленин (Ульянов)

Пред. ВЧК Ф. Дзержинский

Все скреплено печатями управделами Совнаркома и канцелярии ВЧК.

Маленькая бумажка, а определяет жизнь мою и судьбу до особого на то распоряжения.

Глава 18

Мы вышли из кабинета.

– Давайте знакомиться, – предложил я.

– Обойдёшься, – сказала Мария и подтолкнула меня в спину.

– Весёлое начало, – подумал я. – Вероятно, надзирательница из женской тюрьмы.

– Куда пойдём? – поинтересовался я.

Этот вопрос поставил её в тупик. Она конвоир, я – подконвойный. Она начальник, я – подчинённый. Я должен выполнять её команды, она должна командовать. Что написано в её бумажке, я не знаю. Если я буду делать что-то не так, это может быть расценено как враждебная деятельность и выпустит эта девица пулю мне в спину и затылок и выполнит задание господина Дзержинского.

После некоторого раздумья моя тень в кожаной куртке сказала:

– В общем так. Ты идёшь впереди, я – сзади. Шаг вправо, влево – попытка к бегству. Прыжок на месте – провокация. Сразу получишь пулю, а сейчас – вперёд, – приказала она.

– Куда вперёд? – так и не понял я.

– Туда, куда тебе надо, грамотный, а не понимаешь ничего. Давай, шагай, – она в нетерпении притопнула ногой.

Я шёл, обдумывая своё положение. Что мне с ней делать? Девка она настырная, пойдёт везде по приказу. Даже в туалет, будет стоять за спиной, пока я свои дела обделываю? А если ей в туалет захочется? Что мне, в женский туалет за ней идти, чтобы на виду быть?