Читаем без скачивания Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы - Владилен Орлов

Через день или два, придя домой, я увидел, что все: мама, тетя Женя и ее ребятишки — были радостно возбуждены — только что получили письмо от мужа и папы (дяди Пети), он жив и здоров, его полк уже на фронте, и все нормально! Гадали, где они: под Москвой или в ином месте, обсудили новости с фронта. Там все еще шли тяжелые бои под Москвой. Ленинград окружен, но вроде немцы дальше продвинуться не могут. Может, намечается такой желанный перелом? Строили прогнозы.

Через несколько дней, вернувшись после очередных поисков работы, тетя с дядей сказали, что в Уфе есть работа, но нет жилья и им предложили любой ближайший к Уфе район. Они остановили свой выбор на Чишминском районе (ближайший к Уфе, удобное сообщение): тете быть главным врачом районной ветлечебницы, дяде тоже ветврачом в том же районе в «Кумыспроме» — совхозе недалеко от райцентра Чишмы. Завтра же мы (я с тетей) рано утром едем в Чишмы, осмотреться и определиться.

Поездка на пригородном поезде «Уфа — Чишмы» заняла два или три часа. В дальнейшем я не реже раза в месяц совершал этот маршрут: туда — сюда, поскольку Чишмы явились последним пунктом нашей эвакуации, где я прожил полтора года до призыва в армию, а все остальные прожили до возвращения в Москву.

Летом 1943-го сводки с фронта опять становились все тревожнее и тревожнее. В мае, впервые не зимой, было наше наступление под Харьковом. Вначале сообщали о больших успехах, прорвали фронт… продвинулись до 100 км… освобождены десятки населенных пунктов… много пленных и вражеской техники… Потом сводки стали скупыми: идут упорные бои… противник контратакует… И вдруг странное сообщение: операция закончилась… наши потери 10 или 20 тысяч убитых и, впервые в сводке, примерно столько же «пропавших без вести», т. е. пленных(!). У немцев (по сводке) наши потери, конечно, больше. Мы поняли, что операция провалилась, у нас большие потери и назревает немецкое наступление (в действительности их наступление уже началось). Опять разгромив Южный фронт, немцы ринулись на Воронеж, Ростов и дальше, дальше на Кавказ и по степи на Волгу к Сталинграду. Отрезают Кавказ с его нефтью от остальной России. Почти каждый день новые направления, как в прошлом, 1941 году. В чем дело? Опять просчитались?

Эти события не увязывались со слухами и письмами от дяди Пети, в которых говорилось, что у них скопилось много войск и техники и скоро немцам дадут прикурить. Правда, по намекам и косвенным признакам эти войска были под Москвой, на Центральном и Калининском фронтах. Уже много после войны мы узнали, что был просчет, ожидали удар немцев здесь, а не на юге, где оказалось преступно мало сил для отражения мощного удара немцев.

Слабым утешением было только то, что уже нет наступления немцев по всему фронту, как в прошлом году. Значит, есть надежда, что положение может исправиться.

Этой же весной появился с искалеченной рукой сын нашего бухгалтера Виктор Палей. На него смотрели, как на героя. Особенно гордились родители. Мы быстро сдружились, и все с жадностью слушали неприкрашенные рассказы Виктора о битве под Москвой. Помнится, он участвовал в наступлении на Калининском фронте в пехотной части. В первый же день наступления во время атаки был ранен при минометном обстреле. Вначале кое-как перевязался из индивидуального пакета, потом полз сам, затем его перевязала санитарка, и, уже на телеге, он был отправлен в госпиталь, удачно пережив бомбежку на дороге. Там оперировали, но кисть руки восстановить не удалось, она висит плетью. Теперь инвалид, комиссован, с армией покончено, но главное — остался жив.

Весной и летом начали прибывать из блокады ленинградцы, истощенные, хмурые, неразговорчивые. Им сразу же выдали рабочий паек и кое-что дополнительно. Позднее, придя в себя, они, правда с оглядкой и не всем, рассказывали об ужасах блокады.

В июле и августе, слушая сводки с фронтов, мы поняли, что положение на юге стало совсем скверным. Сообщалось об ожесточенных боях (знаем, что это значит!) под Майкопом и Грозном, о подходе немцев к Сталинграду. Почти весь Северный Кавказ, Калмыкия, большая часть Сталинградской области под немцем! Когда же их остановят? Поползли слухи о заградотрядах, о предательстве, о власовцах, о калмыцких и чеченских отрядах, воюющих на стороне немцев, даже о немыслимом, что часть татар здесь, в глубоком тылу, ждет прихода немцев. Говорили о большом числе дезертиров (даже в нашем районе поймали несколько человек). Конечно, это слухи, но становилось очень тревожно и неуютно. Но вот к октябрю перестали появляться новые направления, хотя сообщения об упорных, тяжелых, ожесточенных боях у Майкопа, Грозного и в Сталинграде продолжались. Значит, большие потери, но немцы выдыхаются, а наши крепнут, и к зиме надо ждать перелома, надеялись мы, и не ошиблись.

В Красной Армии

В мае всех юношей, учеников 9-го и 10-го классов нашей школы, допризывников 1925 года рождения, вызвали в военкомат и сообщили, что после окончания занятий всех призовут в армию и направят в училище связи готовить офицеров-связистов. Сначала нас направили на медицинскую комиссию, и тут неожиданно (шла война, и призывали всех здоровых, не имевших брони) я был признан негодным к воинской службе по зрению. Мне был выдан «белый» билет! Все! С армией покончено. Возникло ощущение ущербности по сравнению с другими. Возник вопрос: что делать дальше?

Было решено, что я экстерном сдам за 10-й класс и поступлю в ближайший институт. Стал усиленно заниматься и к середине июня, при поддержке преподавателей, которые отнеслись ко мне с пониманием, сдал все предметы за 9-й класс и частично за 10-й. В Уфе был авиационный техникум и, кажется, институт или филиал МАИ. Однако там, несмотря на острую нехватку абитуриентов, сразу сказали, что общежития нет. Возникла идея поступить хотя бы в МИМЭСХ (Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства), находившийся в эвакуации в Кзыл-Орде (Казахстан), где преподавал мой дядя и где я мог у него жить. Связались с Кзыл-Ордой, куда я отослал заявление о приеме, справки об окончании 9-го класса и несколько позже о сдаче 3 или 4 предметов за 10-й класс (русский, алгебру и геометрию). Однако вскоре обстановка резко изменилась. Началась тотальная мобилизация, по которой сокращалось много статей медицинских показаний, признававших негодными службу в армии по разным болезням. Негодные признавались ограниченно годными или даже вообще годными.

Вскоре действительно получаю повестку из военкомата. Меня направляют в Уфу на перекомиссию и после второго в этом году медицинского обследования признают уже абсолютно годным к несению воинской службы по 1-й (высшей!) категории, правда с припиской, «в очках». Однако в дальнейшем эта приписка не играла никакой роли. Очков у меня не было и достать их было практически невозможно, так что служил и воевал я без очков, что часто очень мешало. Итак, сначала признали вообще негодным к службе в армии, а теперь годным по 1-й категории! Теперь жди повестку о призыве в армию, только уже не в училище, как мои одноклассники, а скорее всего простым солдатом. В эти же дни пришло письмо с документами о зачислении меня на 1-й курс факультета электрификации МИМЭСХ и вызов, по которому я мог приобрести билет и ехать в институт. Но все теперь рухнуло: прощай, учеба!