Читаем без скачивания Полигон - Алексей Федоров

Доспехи Глеб сделал собственноручно. Работал он на вагоностроительном заводе и при такой технической базе смог развернуться от души. Панцирь, шлем, защита на ноги и на руки — все было сделано на высочайшем уровне. Денис как матерый реконструктор мог бы найти в его облике исторические несоответствия, но Глеб работал без оглядки на кого-либо и как истинный ролевик плевал на историческую достоверность с высокой колокольни. Он просто делал доспехи так, как считал правильным, и, по сути, у него получилось что-то похожее скорее на музейный экспонат, чем на боевое облачение обитателей того же Камелота.

В доспехах Глеба не было открытых мест. Те места, которые не могли быть закрыты металлом в принципе — суставы и, гм, задница, — были затянуты в кожу, прикрытую сверху кольчугой. Шлем с поднимающимся забралом и красивым алым плюмажем бедный Глеб снял и нес под мышкой. При движении он издавал звуки эмалированной кастрюли, катящейся по каменистому склону. Бряцанье вызывали по большей части металлические пластины юбки, спускающиеся до нижней трети бедра, а также висящий в ножнах на боку меч. За спиной развевался такой же алый плащ до пят, и зрелище в общем-то было внушительное.

Весило все это хозяйство килограммов пятьдесят, и пешая ходьба по жаре в доспехах выматывала Глеба до полусмерти, он уже был готов начать завидовать своим существенно легче экипированным друзьям, которые больше склонялись к стилю русичей — легкие шлемы, кольчуги, кирзачи…

Однако марку Глеб собирался держать до последнего. «Рыцарь в собственном соку», — подумал уныло Глеб и смахнул со лба пот бронированной перчаткой. Чтобы ее снять, нужны были плоскогубцы. Ничего, на параде необходимо выглядеть на все сто, вот сейчас он доберется до лагеря и снимет с себя часть железа, сразу станет легче… Зато на параде он смотрелся круче всех! Недалеко осталось. Уф…

Ноздрей Глеба коснулся сладковатый запах, сбив его с мыслей. Он оторвал заливаемые потом глаза от дорожной пыли, взглянул на отряд, марширующий впереди…

И чуть не выпрыгнул из своих доспехов от испуга.

Над отрядом вились мухи. Впереди шли не старые друзья Глеба, а закованные в почти такие же латы, как у него, рыцари. Числом не полтора десятка, как ролевики, а человек сорок. Доспехи воинов были явно не только что с завода, побитые, тусклые, боевые — понял вдруг Глеб. Плащи — лоснящиеся от грязи, засаленные, местами порванные тряпки, многие обходились и вовсе без них. Глеб громыхал по дороге сразу за низкорослой лошадкой, запряженной в двухколесную телегу настолько древнюю, что казалось, она должна немедленно развалиться. Но телега не рассыпалась под тяжестью десятка мертвецов, облаченных в смятые и пробитые доспехи, залитые кровью. Сверху, больше для вида, была наброшена мешковина, наполовину сползшая и также пропитанная кровью, облепленная живым узором мух. Запах исходил от телеги. Обода колес — и это окончательно добило Глеба — были окованы ржавыми железными полосами. Словно на дворе был не двадцать первый век, а какой-нибудь шестнадцатый. Пейзаж вокруг тоже изменился — вместо залитых солнцем сосен вокруг стояли мрачные голые стволы деревьев лиственных пород, над которыми нависло низкое пасмурное небо.

Глеб попытался ущипнуть себя за руку, дабы удостовериться в реальности обстановки, но лишь лязгнул металл о металл — «доспехи же, балда!». Тогда он щипнул себя за щеку — и взвыл, не рассчитав усилия. На его возглас обернулся бредущий сбоку от катафалка воин и, вытащив из ножен меч, резко остановился, развернувшись и выставив клинок в сторону Глеба. Острие царапнуло нагрудный щиток, когда парень не сумел резко затормозить в своих тяжелых латах. Глеб сделал шаг назад, и его противник что-то громко закричал остальным. Скорее всего это был немецкий, но ручаться Глеб не стал бы. На его зов остальные рыцари обернулись, а увидев Глеба, заспешили назад. Возможно, лучшим вариантом в этой ситуации было бы задать стрекача, но Глеб был слишком растерян. И пока он соображал, латники, громыхающие как товарный состав на перегоне, замкнули его в кольцо.

Со всех сторон на Глеба нацелились зазубренные боевые мечи. Ролевик же тем временем старался прийти в себя, но получалось пока не очень. Кольцо расступилось, пропустив вперед бородатого рыжеволосого детину. Доспех на его груди пересекала солидная вмятина, а волосы на левом виске были бурыми от спекшейся крови. Он что-то произнес, обращаясь к Глебу. Все, что тот смог ответить, заключалось в вымученной улыбке и сдавленном стоне. Он явственно чувствовал, как начинает ехать крыша. Рыжий рыцарь повторил вопрос, и Глеб, решив, что лучше его не нервировать, согласно кивнул.

Несмотря на обилие растительности на лице рыцаря, Глеб все же каким-то образом понял, что тот нахмурился, но вдруг улыбнулся и что-то коротко произнес. Вокруг заржали, и Глеб понял, что его только что оскорбили.

— Да пошел ты в пень… — рассеянно ответил он. — Урод рыжий.

Видимо, до урода смысл высказывания дошел, так как он резко прекратил смеяться и выхватил меч. Глеб сделал шаг назад. Повинуясь команде, один из рыцарей перебросил рыжему свой шлем, тот нахлобучил его на голову и поднял забрало.

— Ганс Лаксфаальк! — рявкнул он, ударив себя в грудь, и выжидательно уставился на Глеба. Парень стоял на месте, со шлемом под мышкой и мечом в ножнах. Драться он не собирался, вот только его мнение рыжего не интересовало. Не дождавшись ответа, он плашмя огрел Глеба мечом по незащищенному виску. Парень почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Ганс Лаксфаальк! — повторил рыжий.

— Глеб Маврин! — ответил Глеб. И почему-то неожиданно для себя мстительно добавил: — Гитлер капут, козел!

С этими словами Глеб нахлобучил шлем, выдернул из ножен свой тоже далеко не игрушечный меч и сорвал с лезвия пластиковый гуманизатор[11]. Вот уже четвертый год Глеб тренировался в бою на мечах с друзьями по команде и не собирался сносить оскорбления от какой-то рыжей свиньи, будь он хоть германский король. Рыжий опустил забрало, и остальные рыцари подались назад, освобождая место для боя.

Первые несколько ударов Ганса Глеб отразил легко, но как только собрался перейти в атаку, его меч сломался на середине клинка. Вокруг снова засмеялись.

«Черт, да что у него за меч?» — подумал шокированный Глеб. Он-то ясно видел, что закаленную пластину, выкованную из стали одной из лучших марок, просто перерубили. Ганс отсмеялся, что-то крикнул своим. Из толпы к ногам Глеба упал клинок. Глеб поднял новый меч, прекрасно сбалансированный, тускло блестящий, с зазубренным в бою лезвием, и лишь тогда осознал, что все это — на самом деле. Клинок в его руке излучал жажду крови, но решимость оставила Глеба, и сталь, отправившая в мир иной не один десяток противников, помочь была бессильна.