Читаем без скачивания Игра без ставок - Николай Андреев

— А что значит эта надпись?

— «Нет ничего превыше магии», — в голосе хозяина телеги, Джедидии, слышались нотки благоговения. — Хозяева здешних мест кичатся своей силой. Есть чем, есть, ты уж поверь.

А над стенами могучими гигантами вставали башни с золотыми и серебряными куполами, развевались флаги, летали чайки, пытаясь перекричать гомонящих людей. Анкх почувствовал себя неуютно под взглядами городских стражей, стоявших по обе стороны от ворот. Хмурые, сонные светловолосые люди подозрительно оглядывали всех въезжающих, словно пытаясь по внешности угадать «худых людей». Некоторые повозки они даже останавливали, обыскивая скарб въезжающих. Но, похоже, вскоре страже надоело копаться в корзинах с рыбой, овощами и зерном, а потому на долю Анкха выпал лишь долгий, полный презрения взгляд. Местные свысока поглядывали на жителей окрестностей, считая тех людьми второго сорта: как же, живут в грязи, в то время как городским каждый день выпадает честь лицезреть чудеса и не месить руками грязь, выращивая репу да горох с просом.

Но телегу спокойные, безразличные к окружающему миру волы тянут всё дальше, во чрево Соркера. Несколько томительных мгновений, холод камня — и накрывающий с головою шум города. По мостовым туда-сюда несутся люди, не оглядываясь по сторонам, не интересуясь тем, что происходит вокруг, привыкшие к городу. Они уже не обращают внимания на красоту башен, крепость стенного гранита, божественно красивую лазурь неба и бесконечно прекрасную белизну облаков, на розовый мрамор дворцов и чернеющий песчаник храмов.

Анкх же в оба глаза смотрит по сторонам. Разносчики товаров в чудных синих колпаках с громко звенящими бубенцами ходят меж людьми, предлагая свой товар. Хозяева немногочисленных лавок надрываются, зазывая покупателей, хотя сами их торговли справляются не хуже. Лавки не стоят на брусчатке, нет, они на высоких-высоких сваях, вбитых в землю, на которых прикреплены ступеньки. Находясь на высоте двух-трёх метров над землёй, лавки совершенно не мешают прохожим, освобождая тем самым бесценное для зажатого в узких стенах города место. Окружающие небольшую площадь у ворот дома также стараются урвать побольше места, вытягиваясь вверх. По два-три деревянных этажа опираются на один каменный этаж, нависая над площадью. Соседи могут пожать руку друг другу, высунувшись из окна, а верёвки с сушащимся бельём протянуты между противоположными домами, из-за чего на мостовую капает вода. А по канавам течёт грязная жижа нечистот, отравляя воздух, наполненный привкусом морской соли и запахом рыбы. Причём, судя по всему, не второй и даже не третьей свежести. Хотя Джедидия и твердил, едва речь заходила о рыбных рынках, что у даров моря не может быть не первой свежести: после первой свежести сразу же начинается «тухлость». И вот она-то как раз и может быть разделена на «всякие там разряды, придуманные торгашами, которым лишь бы товар сбагрить». При этом Джедидия не мог удержаться, чтобы не сплюнуть на землю. Похоже, у хозяина телеги, любезно согласившегося довезти Анкха до мага-лекаря, были свои счёты с торговцами рыбой.

Джедидия, покрикивая на прохожих, изредка даже пуская в ход кнут, чьим щёлканьем расчищал себе дорогу, наконец-то остановил телегу возле ничем не примечательного дома, мало чем, отличающегося от других. Разве что знак, вырезанный на двери — крылатая змейка с острым гребнем — выдавал в хозяине жилища далеко не простого человека.

— Вот здесь мы с тобою и расстанемся, Анкх. Ты помни, на закате я снова поеду обратно. Если здесь не повезёт, можешь быть уверен, что такому спутнику всегда рад. Прощевай, лишённый памяти! — Джедидия помахал на прощание мозолистой рукой, щёлкнул кнутом, понукая волов продолжить путь. Двое животных двинулись в путь, гремя копытами по брусчатке.

— Благодарю, Джедидия! Надеюсь, здесь мне помогут, — помахал на прощание Анкх, разворачиваясь к двери.

Он ещё долго стоял, всматриваясь в знак на двери, в окна, тёмные, пыльные, задёрнутые занавесками, закованные в толстые, некрасивые решётки, будто руки преступника — в кандалы.

Душа Анкха словно разделилась на две половины: одна звала туда, в манящий мраком неизвестности дом лекаря, который мог бы помочь восстановить ему память. А вторая, не менее сильная, толкала назад, к простору маяка Джонатана, к свободе от прошлого. Но судьба всё-таки решила вмешаться.

Дверь медленно открылась. Пахнуло пряным ароматом трав, горечью снадобий («И откуда я только знаю, чем именно пахнет?») и прелыми листьями.

Чёрточка за чёрточкой открывался Анкху хозяин дома. Сперва — плечо и левая рука. Тёмно-красный халат, латанный много раз, весь в заплатах и следах пиршества моли, с обвислой бахромой. Затем — левая часть лица. Локоны пепельных волос, спадающих на высокий лоб. Внимательный, изучающий взгляд усталого карего глаза. Узкий, острый подбородок, неимоверная худоба. Дряхлая, серая кожа. А затем дверь открывается настолько, чтобы появилась возможность разглядеть всё лицо лекаря. Ужасные следы старого ожога. Кожа на правой части лица словно недоделанный горшок, искорёженный руками гончара, вся в бугорках, оспинах, выпуклостях. Правый глаз закрывает чёрная пластинка из материала, похожего на металл. Только вот не видно, как и чем она крепится к коже.

Странно, но ни брезгливости, ни страха Анкх не ощущает. Будто бы он привык к гораздо худшим, и ужасным, вещам.

— Молодой человек, если Вы, всегда так долго обдумываете каждый шаг, то понятно, отчего решили обратиться ко мне, — сиплый, насмешливый, едкий голос. — Проходите, проходите, разберёмся внутри, что Вас ко мне привело.

Лекарь сделал приглашающий жест левой рукой (правая была скрыта под халатом), а затем отшагнул в сторону, давая Анкху возможность пройти. Тот раздумывал одно короткое мгновение — а затем, шагнул в полумрак дома. Первое, что бросалось в глаза: широкая, старинная лестница из лакированного дерева, ведущая на верхний этаж, и ещё книги. Много книг. Очень много. Отчего-то Анкх подумал, что и этот человек — редкость для окружающего мира. Но неужели какие-то скопления пергамента под кожаными и металлическими обложками так много значили? Анкх откуда-то знал, что да. И даже больше, чем много. Потерявший память долго-долго смотрел на стеллажи, внимательно, оценивающе, так что даже не услышал, как дверь позади его закрылась.

— Любуетесь моей коллекцией? Да, редкость по нынешним времена, к тому же сейчас почти никому нет дела до книг. Всё приключения да войны, да поиски способа подзаработать в голове гуляют. Пройдёмте, — голос хозяина потеплел. Похоже, лекарю понравилось то внимание, которое Анкх уделил его коллекции.

Хозяин дома поманил гостя в комнату слева от входа. Древний (да, именно древний, даже не старинный!) ковёр, на котором вышили сцены битвы людей с какими-то красными крылатыми существами, пылавшими огнём, вёл в просторное помещение.

Большой стол в центре, с красными потёками по краям. Кровь: Анкх понял это сразу. Следы крови, годами въедавшейся в дерево, так что их теперь нельзя было смыть до конца. У стен комнаты — тоже столы. На них вразнобой стояли колбы, пустые и наполненные жидкостями самых причудливых цветов, реторты, ступки, коробочки. А ещё — медицинские инструменты. Взгляд Анкха сам собою задержался, на весьма внушительного вида пиле. Большая, с острыми, многочисленными зубчиками, и тоже — в следах застарелой крови.

— Ну-с, сядьте-ка на тот стол, — хозяин дома указал как раз на тот стол в центре. — А теперь рассказывайте, что Вас сюда привело? Похоже, кто-то из окрестных деревень меня порекомендовал?

Единственный глаз лекаря сверлил Анкха, лицо чуть-чуть напряглось, рот оставался открытым. Похоже, хозяин дома готовился ответить на вопросы пациента, откуда он это всё узнал. Анкх же решил удивить лекаря. Может быть, это по может.

— Меня зовут Анкх — и это единственное, что я о себе помню.

Левый глаз лекаря расширился, а лицо сразу же приобрело выражение невероятного интереса…

Анкх смотрел на небо. Оно только что затянулось чёрными тучами, ветер крепчал, нагоняя белых барашков на берег.

Лекаря звали Иеремией Кёром. Да, он обладал магическим талантом, не самым сильным, но и не самым слабым. Зато судьба наказала его невероятной любознательностью и интересом ко всему, что его окружает, желанием познавать мир. Покинув родной дом в шестнадцать лет, Иеремия отправился в путешествие по просторам Ринфронда: земель родного континента, что природа поставила между Пустыней Белых песков на востоке и Окоёмным океаном на западе. Кёр сперва присоединился к торговому каравану, что ходил между твердынями магов на границе Белых песков и партами Окоёма. Но за два года Иеремия увидел в Ринфронде всё, что мог: серебристую в полуденный час гладь океана, обрывистые берега и чудесные пляжи, белые барханы и серую ковыль степей. Не раз и не два молодой маг-лекарь попадал в передряги, очень редко ему не приходилось брать в руки меч или клевец. Да и «практики», как любил выражаться Кёр, хватало по горло. Лекарь научился ладить с людьми и нелюдями (благо, мир был населён множеством самых чудных народов), подмечать незаметные на первый взгляд, но весьма и весьма важные мелочи. Но сердце Иеремии требовало чего-то другого. И тогда маг отправился дальше на юг и юго-восток, к болотам и джунглям Кумара. А так как болезни и местные обитатели, змеелюды, косили всех любителей приключений, то лекари здесь были в цене. Полгода походов в дебри сельвы. Смерть, поджидающая за каждым деревом, находящая свои жертвы не только с помощью стрел и копий змеелюдов, но с ещё большей точностью поражающая жвалами и жалами насекомых и зверей. На памяти Иеремии сорок человек и нелюдей из отрядов, к которым он присоединялся, оставили свои кости в Кумаре. Однажды Кёру надоело и здесь, и тогда он направил свои стопы на север, на равнины в центре континента. Таких просторов Иеремия ещё никогда не видел. Степи, тянувшиеся на много недель пути во все стороны. Редкие леса, могучие реки. Свобода. Не зря здесь жили свободолюбивые кентавры и ревнители древних традиций рода минотавры. Кёр быстро сошёлся и с ними: лишний лекарь — это сказки. Во всяком случае, Иеремия не помнил, чтобы выдавалась неделя, когда к его услугам никто не прибегал. Мага хватило на семь лет. За это время он побывал и в крепостях Вольной области, и в портах Свободных городов, и в чащах Мирового леса, и в заимках Диких земель. Его соплеменники почти никогда не бывали здесь, на самом севере континента. Иеремия заворожено глядел на ледники и айсберги, на гигантские деревья Мирового леса, обители эльфов и существ, о которых перед сном лучше не вспоминать. И всё равно душа звала Кёра дальше, в неизведанные им земли. В Белую пустыню. Все народы в один голос твердили, что туда лучше не соваться, далее грумы, обитавшие на границе степей и пустыни. Да, она не была необитаема: летающие города магов пролетали над оазисами, в которых люди и нелюди боролись против природы рука об руку. Но что было дальше оазисов? Легенды говорили, что здесь когда-то сошлись в битве ангелы и демоны, и континенты рушились: так сильна была мощь двух народов, что жили на Хэлле и Хэвене. Кёр не верил в эти россказни: ну как кто-то мог попасть на Хэвенхэлл с далёких лун, которые днём редко видны на небе, а ночью тускло светят, озаряя путь путешественникам? Но Иеремию потянуло туда. Он ещё не знал, что это будет его последним путешествием в дальние края.