Читаем без скачивания Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

Председатель Совета министров добавил, что он склонен разрешить коммерческие сделки между французами и русскими, он также не считает нужным продолжать блокаду, чтобы не сделать русский народ ответственным за ошибки его правителей. Что же касается генерала Врангеля, то после его поражения Франция считает себя свободной от всяких по отношению к нему обязательств и только из гуманных побуждений Франция приходит на помощь его солдатам.

Из заявления Лейга было ясно, что французское правительство было готово вступить на тот путь, который указан был Ллойд Джорджем, – если не прямого признания большевистской власти, то соглашения по торговым делам и сближения с ними. Неминуемым последствием такой политики являлся и отказ от всякой связи с Русской армией. Как только заявление Лейга стало известно генералу Врангелю, он тотчас же уведомил наших представителей в Париже, что оно произведет на армию удручающее впечатление. «Не могу верить, – заявил генерал Врангель, – чтобы интересам Франции отвечало обратить организованную и крепкую духом армию, ей дружественную, в стадо беженцев, озлобленное против союзников, бросивших их на произвол судьбы. Положение армии очень тяжелое, и только надежда на использование ее по прямому назначению, то есть в борьбе против большевиков за освобождение Родины – все равно, теперь или позже, – может сохранить ее, иначе должно наступить разложение». И действительно, распространившиеся слухи о перемене французской политики произвели удручающее впечатление на русских. Была потеряна уверенность в завтрашнем дне, каждый спрашивал себя – что же с нами будет?

Условия первоначального расселения в Галлиполи были тяжелы. Приходилось устраиваться в полуразрушенных зданиях, часто без окон, без печей и с дырявой крышей. Все приходилось делать своими руками, при большом недостатке материалов. Положение в лагере, находившемся в нескольких верстах от города, по тесноте палаток, отсутствию дров, печей в достаточном количестве, было крайне тяжело. Из этого положения удалось выйти благодаря исключительной энергии и настойчивости генерала Кутепова. Спасло и то, что во главе французского командования мы встретили таких людей, которые не формально исполняли предписания своего начальства, а, понимая и участливо относясь к русским, входили во все нужды их положения и оказали им и моральную поддержку, и материальную помощь, насколько они были в силах. Генерал де Бургон, этот старый военный, понимавший те связи чести, которые соединяли союзные армии между собой и прилагавший и ранее все усилия, чтобы улучшить жизнь наших людей в Галлиполийском лагере, поспешил успокоить тревогу, вызванную известием об изменении французской политики. «Не может быть и вопроса, – писал он, – о разрушении организации армии, но какое бы ни было ее дальнейшее назначение, французские власти так же, как и вы, стремятся обеспечить благодаря этой военной организации безусловный порядок и дисциплину. Воспользоваться армией как вооруженной силой не входит в намерения французского правительства. Таким образом, военная организация должна иметь ту цель, чтобы свести к минимуму риск возможных осложнений, в ожидании того назначения, которое будет указано. Мы рассчитываем на помощь как личного авторитета генерала Врангеля, так и на его влияние на армию, для того чтобы спокойно провести этот период ожидания». В лице адмирала де Бона, этого исключительного по благородству человека, мы нашли настоящего друга, который не остановился перед тем, чтобы в донесениях своему правительству защищать Русскую армию от всего того вреда, который могли нанести ей неправильные распоряжения из центра.

Старый адмирал переживал вместе с русскими все их страдания, понимал всю боль их национального унижения, понимал, что это те же люди, которые своей кровью оказали помощь для спасения Парижа. Он не раз сопровождал генерала Врангеля при его поездках в военные лагеря и, видя тот бодрый дух, который господствовал среди русских войск, он признал, что безумие среди того бессилия, которым поражена вся Европа, сводит на нет такую силу, какую представляют собой русские войска, умеющие так бодро переносить все невзгоды и всегда готовые идти в бой со своим врагом. Адмиралу Дюминилю точно так же мы обязаны тем, что в тяжелую минуту он помог нам выйти из критического положения. Организация армии была сохранена, и авторитет главнокомандующего не был подорван. При поездках главнокомандующего в лагеря, он лично мог убедиться, какой бодрый дух господствует среди войск. Войска встречали своего главнокомандующего с таким воодушевлением, что ясно было, что они готовы за ним следовать и уверены, что только с ним они могут найти путь из, казалось бы, безвыходного положения. Вскоре, вслед за известием о декларации французского правительства, было получено сообщение от старшины дипломатического корпуса М.Н. Бирса о дальнейших предположениях французского министерства. Международная обстановка, тяжелое финансовое положение и соображения внутренней политики лишают французское правительство возможности взять на себя задачу сохранения армии. Единственная возможность продолжить помощь – это рассматривать всех эвакуированных как беженцев, исключительно с гуманитарной точки зрения. Только при этом можно рассчитывать на получение средств. Ради этого необходимо придать делу помощи характер благотворительного почина самих русских, создав в Париже не политическое, а общественное объединение, для приискания средств и оказания помощи всем беженцам. Это сообщение, подтвержденное потом и официальным представителем Франции в Константинополе, произвело большое смущение в русских константинопольских кругах. Ясно было, что французское правительство не только хочет свести армию на положение беженцев, но хочет окончательно устранить генерала Врангеля, передать распоряжение денежными средствами и попечение о беженцах в руки организованного в Париже благотворительного комитета. До этих пор вся организация помощи велась Центральным Объединенным Комитетом при участии и в полном согласии с представителями Главного командования. Организация эта была налажена и давала хорошие результаты. С этого же времени начинается ряд трений. Естественно, что если Главнокомандующий устранялся французским правительством, то кто-нибудь должен был занять пустое место и каждая из организаций, по весьма понятным причинам, стремилась взять в свои руки и средства, и дело благотворительной помощи. Все те, кто был настроен против армии, подняли голову. А недовольных было много, было много раздраженных людей, готовых винить и Кривошеина, и генерала Врангеля, и штаб, и гнилой тыл в бедствиях, их постигших. Оставшиеся за штатом, не сумевшие найти новых мест и новых окладов, озлобленные и ожесточенные, целой толпой наполняли посольский двор, этот центр, откуда исходили все слухи, сплетни, злословия и клевета по городу. И в рядах войск были, конечно, такие, которые не могли выдержать тяжелых испытаний. Гражданская война, со всеми ее ужасами, тяжелое переживание наших неудач, безвыходность положения создали много недовольных. Иные потеряли всякую волю и истрепанные, привыкшие к разгулу, даже доблестные офицеры,