Читаем без скачивания Удивительное путешествие (сборник) - Виктор Сапарин

Прочитав еще несколько абзацев, я узнал о целой куче других не менее поразительных историй. Казалось, эта страница учебника была вырвана из сборника «Мир приключений». Здесь описывалась, например, катастрофа, произошедшая в 1890 году с океанским пароходом «Город Париж»: от совпадения ничтожных вибраций у него «неожиданно» поломался массивный гребной вал и разлетелась вдребезги трехцилиндровая машина мощностью в девять тысяч лошадиных сил, причем осколками была выведена из строя другая машина и пробито днище. Рассказывалось о случаях гибели самолетов, которые во время испытаний рассыпались в воздухе только из-за того, что их мотор по случайному совпадению работал в такт с собственными колебаниями крыльев.

Причиной многих других аварий были легчайшие, как дуновение, колебания, почти неощутимые порознь, но приобретающие огромную разрушительную силу в результате сложения.

Это, как в математике, подумал я, где из беконечно малых величин можно получить любую самую большую величину.

— Таким образом, — сказал, улыбаясь, Иван Матвеевич, — можно и дуновением воздуха изо рта раскачать Эйфелеву башню. Даже крупное здание может разрушиться от… фабричного гудка. Все дело в попадании в резонанс.

— Но почему наш огромный дом так качался, а мелкие и старые здания вокруг на те же толчки совершенно не реагировали?

— Да просто потому, что период их состенных колебаний был другим. Раз толчки не попалают в резонанс, они просто глохнут и никакого сложения сил не получется.

— А что это такое за период собственных колебаний?

— Это — ахилесова пята многих современных сооружений. Если какое-либо тело мы выведем из состояния внутреннего равновесия, — например, растянем или согнем пружину, согнем балку и т. п., — то в нем возникнут внутренние силы упругости, которые стремятся восстановить нарушенное равновесие и вернуть тело к его прежним размерам и форме. Под влинием этих внутренних сил в теле возникают колебания около положения равновесия. Вот они-то и называются свободными или собственными колебаниями тела. Что получается, если внешнее воздействие на тело сопадает по ритму с собственными его колебаниями, вы уже знаете.

— Но ведь это просто ужасно, — воскликнул я. — До сих пор все в мире представлялось мне таким прочным. А оказывается мосты, пароходы, самолеты могут разлететься в куски от самой пустяковой причины.

— Не бойтесь, — засмеялся Иван Матвеевич, — на практике такие сопадения бывают очень редко. И ведь для того и учат будущих инженеров всем этим вещам, чтобы они случались еще реже.

По натуре я очень впечатлительный. Весь вечер я находился под влиянием разговора с Иваном Матвеевичем. А под ночь мне приснился странный сон…

… Я находился на холмистой местности, покрытой кое-где лесом. Я узнал опытный участок фронта, на котором в прошлую войну испытывались новые образцы оружия. Мне вместе с одним доцентом-филологом пришлось тогда нести охрану опытного полигона.

Сейчас здесь тоже происходили какие-то испытания. Я увидел бойцов в металлических шлемах с выпуклыми бугорками наушников. У некоторых бойцов впереди на шлемах торчали, как растопыренные пальцы, два коротких отростка — антенны, догадался я. У одного из них эти рожки вдруг убрались, втянулись внутрь.

На каждом был надет тонкий, но по-видимому непробиваемый для обычных пуль панцирь в форме жилета-безрукавки. Все это делало бойцов похожими на каких-то жуков, впрочем очень подвижных. Они быстро перебегали ложбину между лесом и холмом и исчезали у его подножья.

Затем промелькнуло несколько смутных видений, которые не сохранились в моей памяти…

… Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову, я увидел двух бойцов: они смотрели на меня. На их лицах, какие бывают у наших молодых парней, я прочел изумление. Бойцы подбежали ко мне и, схватив за руку, потащили к подножью холма. Открылась замаскированная дверь и я очутился внутри каземата.

Один из находящихся в каземате людей, сержант, как я увидел по его погонам, бегло взглянул на меня, открыл стенной шкафчик и выбросил мне полный комплект обмундирования.

— Уже двадцать минут, как получен приказ надеть новое обмундирование, — сказал он, — а вы еще не готовы.

Товарищи помогли мне одеться. Панцирь оказался очень легким и на мягкой прокладке. На спине у него был привинчен плоский ящичек с надписью «электропитание», а сбоку расположены три кнопки с надписями: «радио», «отопление», «оружие». Из этого можно было заключить, что костюм бойца — очень легкий и совершенно не связывающий движений — мог отапливаться в холодное время.

Мне дали в руки короткий автомат с магазином в форме шара и с гибким шнуром в резиновой оболочке. Кто-то включил вилку шнура в штепсель, имевшийся на моем поясе, который представлял одно целое с панцирем. Чем стреляло это оружие — шаровыми молниями или электрическими зарядами еще в каком-нибудь виде, я не понял. Во время любопытного сна мне не пришлось ни стрелять самому, ни видеть, как стреляют другие.

Но больше всего мне понравился шлем. При желании он мог надвигаться глубоко на глаза и тем не менее все было видно. Рожки, выдвигавшиеся из передней его части, служили не только антенной, но и перископом и даже стереотрубой, для чего они могли раздвигаться в стороны.

В таком шлеме можно было безопасно наблюдать за полем боя, спрятавшись за укрытие, а радио позволяло разговаривать с кем нужно на несколько километров. Вся рация размещалась на «дне» или, точнее сказать, в верхушке шлема. Микрофон находился в выступе панциря, закрывавшем подбородок.

Внезапно раздался короткий и низкий гудок сигнала боевой тревоги. На потолке каземата зажглось одно слово: «Самолеты».

— Приготовиться, — сказал сержант, — поступило предупреждение: самолеты уже в пятистах километрах от нас.

Все бросились по своим местам.

Меня сержант послал на наблюдательную вышку с приказанием докладывать все, что я вижу.

«Вышка» помещалась под землей, но на вершине холма, так что вокруг все было видно. Мое наблюдательное место было прикрыто прозрачной броней в форме неправильного купола.

Боец из испытательного батальона, проводивший меня сюда, объяснил, что прозрачный материал, из которого сделана броня, пропускает свет только в одном направлении, поэтому меня не будет видно — снаружи купол сливается с местностью и кажется естественной вершиной холма.

Он начал говорить еще что-то, но тут я проснулся.

Повернувшись на другой бок, я опять заснул и, как это иногда случается, увидел продолжение сна. Я находился внутри того же прозрачного колпака один. По-видимому, прошло некоторое время.