Читаем без скачивания Кольцо Соломона - Михаил Палев

– Вряд ли! – безжалостно отозвался Егорыч. – Попробуй в Новгород смотаться. Но машину тебе не дам!

Скавронов беспомощно развел руками и умоляюще взглянул на Таврова.

– До Москвы подожду! – великодушно разрешил детектив.

Скавронов облегченно вздохнул, но Тавров тут же добавил:

– А пока пивом обойдусь!

Скавронов разочарованно махнул рукой и недовольно объявил:

– Хорошо, завтра съезжу до ближайшего ларька на трассе.

– Прошу в дом, господа! – пригласил гостей Зверев на правах хозяина.

Гости прошли в дом и уселись вокруг стола. Зверев, хлопоча на кухне, крикнул:

– Сейчас обедать будем!

Бергер нетерпеливо взглянул на часы и посмотрел на Лешу. Тот кивнул и обратился к Таврову:

– Валерий Иванович! Извините, но у Фридриха очень мало времени, и нам нужно как можно быстрее отправляться обратно. Поэтому к обеду остаться никак не можем. Давайте сразу к делу.

– Только у меня следующее условие! – поднял руку Бергер. – Все, что я скажу, не должно стать известно ни вашим властям, ни руководству моей фирмы. Дело в том, что волею обстоятельств я оказался втянут в не совсем законные дела. Вы мне можете дать такие гарантии?

– Я частный детектив и веду расследование, которое совершенно не касается ни вас, ни вашего отца, – заявил Тавров. – Запись разговора не ведется, ваше имя никогда и нигде не будет упомянуто, равно как и те сведения, которые вы мне сообщите.

– Тогда я готов отвечать на вопросы, – согласился Бергер.

– Хорошо, – кивнул Тавров. – Тогда у меня первый вопрос. Насколько я знаю, вы были прекрасно осведомлены о непростой биографии вашего отца. Именно следствием этих… э-э… сложных моментов и были вызваны его попытки скрыться, сменить фамилию. Почему вы участвовали в этом, невзирая на то, что некоторые обстоятельства могли повредить вашей служебной карьере?

– Я ничего не знал о подробностях биографии моего отца до тех пор, пока он после ликвидации ГДР не приехал ко мне в Москву и не рассказал все, – признался Бергер. – Для меня это оказалось шоком: узнать, что на самом деле мой отец, сугубо гражданский человек, всеми уважаемый профессор Вальтер Бергер, – бывший офицер СС и СД Вальтер Бехер, участвовавший в уничтожении евреев и партизан, отсидевший за это в советских лагерях, а затем сотрудничавший со «штази». Но я поверил, что он искренне раскаивался в заблуждениях молодости и пошел на сотрудничество со «штази» только потому, что уверовал в построение новой, социалистической Германии и в руководящую роль коммунистов в этом процессе. Он сказал: его ищут не для того, чтобы отдать под суд как бывшего нациста – за это он уже отсидел срок. И не для того, чтобы судить за сотрудничество со «штази»: он не писал доносов, а консультировал власти по вопросам эффективной организации работы полиции. Если уж даже генерал «штази» Маркус Вольф не был осужден германскими властями, то ему тем более незачем бояться преследования. Отец был уверен: его ищут потому, что он слишком много знает. Ищут для того, чтобы убить. Я поверил и решил помочь отцу.

– Ну что же, ваши мотивы понятны, – заметил Тавров. – Но каким образом ваш отец оказался в этом селе под именем Августа Апса?

– Так получилось, что Август Апс был моим соседом, он жил в квартире на той же лестничной площадке, – начал рассказ Бергер. – Он был отставным советским офицером. Латыш, родился в Риге, потерял всех близких во время войны, был женат дважды, жены его умерли, а детей никогда не было. Отец все рассказал ему о себе, хотя знал, что рискует, ведь Апс – коммунист старой закалки и мог донести властям. Но к этому времени Советский Союз уже трещал по швам, и Август критически относился к правительству. Он считал Горбачева предателем и проникся сочувствием к бывшему сотруднику «штази».

– Родственные души? – усмехнулся Скавронов.

– Да, именно так, – подтвердил Бергер. – Апс был смертельно болен, но к врачам после постановки диагноза не обращался: считал бесполезным сложное лечение в столь преклонном возрасте. К тому же жить ни в ельцинской России, ни в «свободной Латвии» он не хотел. Поэтому предложил отцу воспользоваться его документами: они были примерно одного возраста, к тому же люди одинакового телосложения и типа лица. Словом, к старости стали похожи. Так и сделали: отец поселился в квартире Апса, а тот переехал ко мне. В многоквартирном доме соседи мало общаются друг с другом, к тому же дом находился в хорошем месте, многие стали приватизировать и продавать квартиры, чтобы улучшить материальное положение. В итоге за короткое время большая часть жильцов сменилась. Так что обмен прошел незаметно для других. Когда Апс умер, я похоронил его на Немецком кладбище в Москве под именем Вальтера Бергера. Никто ни в чем не усомнился. После этого отец продал квартиру Апса, передал большую часть денег в фонд помощи жертвам нацизма, а сам купил дом в этой деревне и переехал жить сюда под именем Апса. Ну а когда умер и он, я поставил на его могиле крест с его настоящим именем, рассудив, что до этого никому нет дела. Оказалось, что я все-таки ошибся. Наверное, случайность? Почему вы заинтересовались его могилой?

– Об этом я расскажу несколько позже, – пообещал Тавров. – А пока объясните: почему ваш отец поехал доживать свой век именно в эту деревню?

– Отец сказал, что в 1943 году должен был умереть именно в этой деревне: его собирались расстрелять партизаны, в засаду которых он попал вместе со своей зондеркомандой, – объяснил Бергер. – Он считал, что ему повезло: староста деревни, сотрудничавший с партизанами, уговорил командира партизан оставить отца в живых и отправить в Москву как важный источник информации. Отец хотел увидеть этого человека или его потомков, чтобы поблагодарить за подаренную жизнь и узнать: может ли он что-нибудь для них сделать? И еще: раз он полагал, что именно здесь должен был умереть полвека назад и лишь стечение обстоятельств помешало этому, то надо вернуться к истокам. Как он говорил, «замкнуть петлю времени».

– Замкнуть петлю времени? – переспросил Скавронов. – Что он имел в виду?

– Думаю, не более того, что говорил, – пожал плечами Бергер. – Он считал, что остался жив для выполнения какой-то миссии, но так и не понял, выполнил ее или нет. Потому и решил вернуться сюда и умереть: именно это он и называл «петлей времени».

– А в каких отношениях он был с сыном Федорова, то есть старосты, который спас его от расстрела? – спросил Тавров.

– Они были большие приятели! – уверенно ответил Бергер. – Дело в том, что староста перед смертью рассказал своему сыну о немце, которого спас. Он сказал: «Если спасаешь человека от смерти, то берешь на себя ответственность не только за его будущие грехи, но и за его прошлое». Звучит странно, но сказал он именно так, во всяком случае, так утверждал его сын, которого все здесь звали Федун. Еще интереснее, что старик Федоров был уверен: мой отец обязательно приедет. Так и сказал Федуну: «Приедет немец, прими его как родного, а он все тебе расскажет».

– Что именно расскажет? – насторожился Скавронов.

– Вот этого я не знаю! – развел руками Бергер. – Мне эти слова передал Федун, но объяснять не стал, а я не спрашивал… Не до вопросов мне было: главное для меня тогда было убедиться, что моему отцу будет хорошо в деревне и никто его здесь не обидит. Понимаете, ведь жители могли узнать, что он бывший офицер зондеркоманды, оставившей здесь о себе очень недобрую память.

– И не обижали? – поинтересовался Тавров.

– Нет, что вы! – воскликнул Бергер и тут же пояснил: – Ведь его считали ветераном войны, советским офицером латышской национальности. О том, кто он в действительности, знал только Федун, но он молчал.

– Понятно, – кивнул Тавров. – И последний вопрос: вы когда-нибудь видели у отца перстень из металла, напоминающего железо, имеющий печатку с рисунком в виде пентакля? Виталик, будь добр, покажи!

Скавронов достал листок бумаги с рисунком, сведенным с камня на Чертовой пасти, и положил перед немцем. Тот внимательно рассмотрел изображение и отрицательно покачал головой.

– Ну, может, он просто упоминал о подобном предмете? – с надеждой допытывался Тавров.

– Нет, я никогда не видел и не слышал ничего о перстне с таким рисунком! – решительно отказался Бергер. – Отец точно не говорил ни о чем подобном.

– А Федун? – спросил Скавронов. – Федун о перстне ничего не говорил?

– Нет, мы вообще мало общались с Федуном во время моих кратких приездов, – признался Бергер. – Простите, у вас все? Мне действительно пора ехать!

– Да, конечно… То есть одну минуту! Еще один вопрос, – вспомнил Тавров. – Вы никогда не встречали высокого худощавого старика с лицом, похожим на Вольфа Мессинга?

– Простите, на кого? – удивился Бергер. Он явно не знал ничего о Вольфе Мессинге.

– Леша! – обратился Тавров к спутнику Бергера. – Когда приедете в Москву, тут же найди в Интернете и покажи господину Бергеру фотографию Вольфа Мессинга. Причем ту, где он уже в преклонном возрасте. Пусть постарается вспомнить: не встречал ли он высокого худого старика с таким лицом, особенно в последние полгода? Это очень важно!