Читаем без скачивания Наша песня - Дэни Аткинс

– Не надо, Элис. Оставайтесь дома. Я не хочу, чтобы Джейк увидел Джо в таком состоянии. Это напугает его.

В этом я была уверена, потому что была на двадцать три года старше своего сына, но и меня то, что я увидела, напугало до полусмерти. Теперь меня начало трясти, и я только сейчас заметила, что выскочила на улицу, не одевшись. К тому же я вообще не помнила, где оставила пальто. В эту минуту я с трудом могла контролировать себя, так что Джейку пока лучше оставаться в заботливых руках моей доброй соседки. А вот когда врачи справятся с состоянием переохлаждения, в котором сейчас пребывал Джо, и вернут тепло – в прямом и переносном смысле этого слова – нашему любимому человеку, я, конечно, привезу Джейка сюда, прямо к койке его отца. И вот тогда будет неважно, днем это произойдет или ночью.

– Хорошо, Элли. Как считаешь нужным. О Джейке не волнуйся. Мы со Стэном с радостью проведем здесь хоть всю ночь, если будет необходимо.

– Спасибо тебе огромное, ты так добра ко мне, и… – Тут у меня перехватило горло, и я не смогла больше выговорить ни слова.

Элис чуть слышно хмыкнула, потом закашлялась, и я услышала, как она достаточно сдержанно сморкается в платок. Когда она снова заговорила, голос ее стал властным и не терпящим возражений. Наверное, сейчас это было даже хорошо для меня, потому что, услышав слова сочувствия, я бы только окончательно расклеилась.

– Так чем я могу тебе помочь прямо сейчас? Может быть, надо кому-то позвонить? Например, твоим родителям или родителям Джо?

Я шумно сглотнула. Но, как бы ни хотелось мне переложить груз этих звонков на кого-нибудь другого, все же я должна была сделать это сама.

– Не надо, я сама им позвоню, только мне кажется, было бы лучше немного выждать, пока врачи не скажут что-то более или менее ободряющее.

– Это ты неплохо придумала, – подтвердила моя дружелюбно настроенная соседка, которая возрастом приближалась к родителям Джо, хотя в реальной жизни казалась на несколько десятков лет моложе.

Мне было страшно подумать, как отреагируют родители Джо на известие о несчастном случае с их сыном. В последнее время они оба чувствовали себя неважно. Отец Джо уже несколько лет не садился за руль, так что, даже если не учитывать надвигающуюся снежную бурю, трудно было себе представить, что они решатся на пятичасовую поездку, чтобы приехать сюда.

– Ты можешь передать трубку Джейки? – попросила я и, пользуясь минуткой, которая требовалась сыну, чтобы добежать до телефона с кухни, где он играл с мужем Элис, попыталась успокоиться. Я набрала в легкие побольше воздуха, одновременно вдохнув при этом крошечные частички снега. Губы у меня защипало от холода. Но, конечно, это был совсем не тот холод, который сейчас ощущал Джо.

– Как там папуля? Ему уже лучше? Ты скоро приедешь?

Я вдохнула очередную порцию снежинок, и они будто накрыли дозу вранья, которое я собиралась сейчас выдать, как покрывают десерт сладкой глазурью.

– С папой все хорошо, милый. Ему прописали очень горькие лекарства, но зато от них он очень скоро поправится.

Наверняка в книгах по детской психологии написаны целые главы, объясняющие, почему нельзя говорить ребенку неправду в подобных ситуациях. Но к черту теорию. Я всегда буду защищать своего сына от всего, что может причинить ему вред. Я мать и только так должна вести себя, других вариантов поведения у меня быть не может.

– А ты скажи ему, чтобы он зажал нос, тогда покажется не так горько, – посоветовал мой мудрый сынишка.

В этот момент я почувствовала влагу на глазах, но она не имела ничего общего с обжигающими их ледяными кристалликами, падающими с неба.

– Здорово придумал! Пожалуй, я так и сделаю.

– И приезжайте домой побыстрее. Папа обещал прочитать мне последнюю главу из книжки, которую читает мне на ночь, а кроме него никто так не умеет изображать разные голоса.

Я с силой сжала крошечный телефон у своего уха. Он казался мне сейчас единственным спасательным тросом, моей единственной связью с быстро исчезающей нормальной жизнью и таким далеким устрашающим миром, где врачи разрешают лишь проститься с человеком, которого ты любишь, в то время как сложная аппаратура продолжает закачивать кислород в его легкие.

– Я обещаю тебе, что мы вернемся домой как можно скорее. А пока что слушайся Элис и Стэна, будь хорошим мальчиком.

Я понимаю, что нельзя давать детям обещания, если еще неизвестно, сможешь ли ты их выполнить или нет, но, с другой стороны, в один миг целиком и полностью разрушать их мир тоже недопустимо. Учитывая все это, я подумала, что сделала верный выбор, с которым смогу жить и дальше.

Поднимаясь на лифте назад в отделение интенсивной терапии, я убеждала себя в том, что поступила правильно, решив пока не звонить ни своим, ни его родителям. Если быть до конца откровенной, в глубине души я боялась, что если сообщу кому-то о том, что случилось, то запущу в ход некую машину, и произойдет целая цепь нежелательных, страшных событий. В отчаянии я смотрела на свое искаженное отражение в металлической пластине панели управления в кабине лифта и думала только о том, не опоздала ли я вообще. Костяшки домино уже начали падать одна за другой, и я никак не могла остановить этот процесс.

Одна из медсестер отыскала меня как раз в тот момент, когда я через стекло наблюдала за группой хлопотавших над Джо врачей. По их лицам и действиям я не могла определить, улучшилось ли состояние моего мужа или, наоборот, ухудшилось, а спрашивать об этом мне было страшно. Медсестра осторожно взяла меня под локоть и увела от палаты, а вернее, буквально оттащила, поскольку я начала сопротивляться, как только она потянула меня прочь.

– Здесь вы ничего сделать не сможете, – тихо произнесла она.

– Мне просто хотелось быть поближе к нему. Ну, чтобы он знал, что не один, – пояснила я и, взглянув еще раз на заполненную людьми палату, поняла, что Джо, в общем-то, совсем не одинок.

Сестра успокаивающе похлопала меня по руке.

– Как только появятся какие-либо изменения, я обязательно приду за вами. Обещаю. А пока что можете подождать вот тут. Здесь вам будет гораздо удобнее, – сказала она, подходя к двери с маленьким стеклянным окошечком, больше похожим на прорезанную в дереве щель.

Мне было удивительно это слышать: неужели сестра действительно считала, что я могу в такой момент беспокоиться о собственном удобстве?! Сейчас, когда жизнь моего мужа буквально висела на волоске? Сегодняшняя ночь, безо всякого преувеличения, стала худшей в моей жизни. Я протянула руку и открыла дверь в комнату для посетителей. И в тот же момент ночь стала хуже в тысячу раз, превратившись в настоящий кошмар.

Я чутко прислушивалась к шагам, раздававшимся в коридоре, то приближающимся, то удаляющимся. Всякий раз, когда кто-то оказывался возле комнаты ожиданий, я чувствовала, как учащалось мое сердцебиение, во рту становилось сухо, и я от волнения даже забывала о том, что нужно иногда сглатывать, а дышать – постоянно. Каждая ложная тревога больно отдавалась в моем и без того измученном сердце, делая его все более уязвимым. Казалось, что при малейшей провокации оно попросту разлетится на мелкие осколки. Тишина тоже словно выработала свой собственный ритм, пока я продолжала напрягать слух до предела, чтобы уловить малейший звук, который иногда доносился из палаты, поглощающей, казалось, все шумы без исключения. И это меня тоже бесило. Вот снова послышались приближающиеся шаги, только на этот раз они не пронеслись торопливо мимо двери, а замерли возле комнаты. Я застыла. Я так долго ждала возможности побеседовать с врачами и вот теперь, когда кто-то из них уже находился здесь, вдруг поняла, что мне хочется забаррикадировать эту дверь или сделать что-то совсем уж невозможное, чтобы только не пускать никого из них внутрь. Я впилась взглядом в хромированную ручку и увидела, как она медленно поползла вниз. В следующий миг дверь распахнулась.

Я считала, что в комнате никого нет. Медсестра не предупредила меня о том, что в ней находится еще один человек. Но этот человек уже там был.

Лицо посетительницы было обращено в сторону двери, а ее взгляд направлен на меня. Никакого замешательства или неуверенности не последовало. Прошли годы с тех пор, как мы виделись в последний раз, но я помнила черты ее лица так же хорошо, как знала свои собственные. Передо мной находилась та самая женщина, которая когда-то изменила всю мою жизнь.

На мгновение наступила тишина, порожденная нашим обоюдным потрясением. Она заговорила первой.

– Ты?! – Я увидела, как медсестра от изумления приподняла брови, а у Элли в ту же секунду от неожиданности открылся рот. – Откуда ты узнала, что он здесь? Кто тебе об этом сказал? – продолжала я.

Взгляд медсестры метался между нами. Она была явно смущена. И не только она одна.