Читаем без скачивания Ополченский романс - Прилепин Захар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже, они целые сутки проводили в поисках пищи. Среди собак не было крупных псов. Значит, крупные одичали и умерли самыми первыми.
С территории новороссийской таможни вышла деловитая женщина лет пятидесяти, и уверенно пошла, разглядывая машины: судя по всему, они искала того, кто за ней должен приехать.
Дойдя до “четвёрки”, возле которой пил чай Вострицкий, остановилась и тут же, не здороваясь, заговорила, словно давно его знала и продолжала какой-то разговор:
– Ведь какие мужики бегут, – и указала на очередь. – Я им говорю: русские, что ли, должны приехать вас выручать? Повоюйте сами-то, – и тут же, без перехода, на полтона повысив голос, добавила: – Приезжали тут за сынками с западенщины. Искали, не смогли найти. Я говорю: вон в ту посадку сходите, там полно ваших так и лежат, пахнет от них…
Вострицкий не стал оглядываться в ту сторону, куда она указала, потому что там никакой посадки не было.
Женщина выглядела совершенно нормальной и очень спокойной.
Через минуту за ней подъехала машина с местными номерами.
Пирожок Вострицкий не доел и отдал собакам.
Закурил очередную сигарету и заметил, что начало́ темнеть.
Ему отчего-то нравилось здесь стоять и никуда не торопиться, словно судьба должна была сама за ним прийти и забрать его.
Группа людей, сидевших на обломках плит, дождалась чего-то, и ушла на российскую сторону. Вострицкий с удовольствием уселся на их место, и решил покурить ещё, прежде чем приступить к розыску такси или попутки.
Он почти уже освоился в этом воздухе, и был готов.
Здесь его и окликнули по фамилии.
Вострицкий с некоторым недоумением, и не слишком торопясь, поднялся навстречу идущему к нему человеку.
Это был крупный усатый мужчина, русоволосый, малороссийского вида, в джинсах, в голубой рубашке и в жилете со множеством карманов. Под жилетом, на ремне, виднелась кобура, и в ней ПМ.
– Напомните? – попросил его Вострицкий, пожимая мужчине руку.
– С вашей компанией договор заключали. Потом крепко выпили с тобой и твоим директором. Года три как. Тогда и перешли на “ты”.
– Точно! – удивился Вострицкий. – Было. Вроде бы.
У него спуталось несколько подобных случаев в голове: директор Вострицкого был не слишком компанейским, зато Вострицкий мог поддержать любой разговор и смешно шутил, умея при этом никого не задеть. По крайней мере, если не надо было задеть. Если надо – мог и надерзить.
– Меня зовут Александр, – сказал мужчина. – Я, если ты помнишь, местный, украинец. Теперь в парламенте Новороссии состою, так вот судьба распорядилась. А весь бизнес остался на той стороне. С какими целями к нам?
Вострицкий ещё раз быстро оглядел Александра и безыскусно признался:
– Да в ополчение, с какими целями. Вот с такими.
– Тебя кто-то забирает? – спросил Александр, нисколько не удивившись.
– Неа, – ответил Вострицкий, улыбаясь.
– Ты в луганское или донецкое?
– А есть разница? – спросил Вострицкий. – Мне всё равно.
– Ну и славно. Поехали в Донецк? Там хотя бы свет есть и вода. Не везде, но есть. Я всё равно пустой. Мой гость отменился.
Вострицкий закинул сумку на плечо.
Двухдверный джип Александра стоял неподалёку – симпатичная и не слишком дорогая машина азиатской, кажется, сборки.
Они уселись и поехали, оба отчего-то довольные.
“Всё налаживается”, – повторил про себя Вострицкий.
За поворотом оказалось, что очередь машин с беженцами была ещё в километр длиной; но они её скоро миновали.
– Здесь был самый опасный участок, – немного погодя сказал Александр, кивнув головой вперёд. – Столько машин перебили. Их танки стояли вон на той высотке и всё простреливали.
Они шли на хорошей скорости по битой-перебитой асфальтовой дороге сквозь степь. Александр облетал выбоины, почти не тормозя, но лишь резко выворачивая руль.
На обочинах, то слева, то справа, стояли сожжённые легковые авто.
Вострицкий заглядывал в каждый салон. Там ничего не было: голый, как скелет, остов, поломанные кости рычагов.
– И почти в каждой ехали беженцы, – сказал Александр вообще безо всяких эмоций; очень спокойно.
Вострицкий пожевал губами и не ответил.
Не слишком торопясь, они раскачали разговор; вскоре уже говорили без умолку.
– …я однажды видел такую надпись в туалете, – рассказывал Александр, – “Не льсти себе, подойди поближе”. В смысле: не то и весь пол зальёшь, и на брюки себе попадёшь. Это, знаешь, Украины касается вполне. Так и хочется сказать: Украина, не льсти себе. Нет у тебя такого достоинства, которое ты себе намечтала. Подойди поближе.
Было слышно, что Александр любит свою Украину – и даже тоскует по ней: по той, что была ещё недавно – а теперь её вдруг не стало.
Каждые минут 15–20 Александру приходилось сбрасывать скорость, выключать фары, и, на мигающей аварийке, медленно подъезжать к блокпосту.
На блокпостах стояли чумазые, кое-как одетые ополченцы.
Александр точным щелчком включал освещение в салоне.
Ополченцы склонялись к заранее открытому окну и вглядывались в пассажиров.
Вострицкий смотрел на ополченцев.
От ополченцев пахло дымом, они грелись у костров и питались с костра. Чем-то они напоминали монахов, вышедших на рыбный лов и узревших столько чудес, что перестали им удивляться.
Конец ознакомительного фрагмента.