Читаем без скачивания Старая кузница - Семён Андреевич Паклин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И когда Захару или Наталье удается вытащить его из кузницы, он, идя в сельсовет, нарочно делает большой крюк, обходя улицу, где стоит Тосин дом. Пусть не думает, что он ищет встречи с ней!
Но придя в сельсовет, Андрей неизменно усаживается где-нибудь недалеко от двери и, сам того не замечая, окидывает тревожным, ждущим взглядом каждого входящего. И разочарованно вздыхает.
…Тося вошла несмело, присела на краешек первой попавшейся скамейки и долго сидела так, не шевелясь, не смея оглядеться по сторонам.
Но вот на сцену вышла Наталья, и Тося немножко повеселела. Она внимательно, не спуская глаз, следила за подругой и даже неуверенно улыбнулась, когда все весело рассмеялись в ответ на какую-то реплику Натальи.
В это время дверь сельсовета широко распахнулась, и Домна Ильичева властно приказала с порога:
— Антонида!.. Домой!
Тося встала и послушно пошла на зов матери. Всю дорогу Домна стыдила, бранила ее, грозила выгнать из дому. Дочь послушно молчала. А на следующий вечер опять пришла в сельсовет и села в сторонке.
Наталья на этот раз не была занята в пьесе и, увидев подругу, подбежала к ней, обняла, стала тащить с собой на сцену. Тося, печально улыбнувшись, отрицательно покачала головой.
Она и после приходила сюда каждый вечер. И хотя участия в танцах и играх не принимала, хотя на властный приказ матери идти домой отзывалась так же послушно, как и в первый вечер, постепенно она становилась своей в этом кружке, и Анна Константиновна, встречая ее, улыбалась каждый раз ласково и приветливо.
Однажды в кружке разучивали веселый задорный танец «Метелица». Для Тоси, когда-то очень любившей и попеть и поплясать, это был первый танец, который Анна Константиновна показывала от начала до конца. Она не отрывала загоревшихся глаз от ладной, подтянутой фигуры учительницы, от Натальи и других своих подруг и невольно, словно повторяя их движения, выпрямлялась, сидя на своей скамейке, подавалась вперед. И вдруг к ней подбегает Наталья, бесцеремонно подхватывает под руку и увлекает в круг, где второй Тосиной рукой завладевает Анна Константиновна.
Музыка продолжает играть. Тося, краснея до слез, путается в танце, запинается, пытается вырваться из круга. Но Наталья с Анной Константиновной так крепко держат ее за руки, а музыка веселого танца так увлекает, подчиняя своему задорному ритму, что ноги невольно начинают повторять фигуры, которые Тося только что с таким вниманием заучивала, сидя на лавке.
Ее уже не узнать. Зардевшись от волнения, она легко несется в танце вместе со всеми; в ее быстрой и легкой поступи, в движениях статной и гибкой фигуры вдруг обнаруживается столько грации и удали, что все невольно залюбовались ею. Особенно Андрей. В его лице нет и следов напускной холодности. Оно светится любовью и восхищением.
В это время дверь совета с шумом распахивается, и с порога раздается знакомый властный голос:
— Антонида!.. Домой!
Тося вздрагивает, сбивается с ритма. Но музыка не прекращается; Наталья и Анна Константиновна еще крепче сжимают Тосины руки, увлекают за собой. И сделав несколько вялых, растерянных движений, Тося снова начинает кружиться вместе со всеми все быстрее, все увереннее.
Домна грозно повторяет свой приказ, но Тося словно не слышит, не смотрит в ее сторону…
Но вот музыка оборвалась. Танец кончился, и все пошли по своим местам. Тося метнулась растерянным взглядом по скамьям и, встретив зовущие глаза Андрея, смело шагнула к нему и села рядом на скамейку.
…Степка с приятелями изо всех сил стараются вечерами пробраться в сельсовет. Но это не так-то просто. Анна Константиновна будто не обращает внимания на то, что творится в зале и кто в нем находится во время репетиции. Однако стоит только кому-нибудь из учеников прошмыгнуть в дверь, как она тотчас же, насмешливо улыбаясь, выуживает его из угла и ласково спроваживает на улицу. Поэтому ребятам только и остается — окна. Толкая друг дружку и устраивая на скрипучем снегу веселую «кучу-малу», они все же не теряют надежды как-нибудь проникнуть в помещение.
В один из таких вечеров Степке особенно хотелось попасть в совет. У коновязи стоял чей-то рослый в яблоках жеребец, запряженный в маленькую плетеную кошевку.
«Кто на нем приехал? — гадали ребята, глядя на укрытого попоной жеребца, сочно похрустывающего овес. — К кому? Зачем?»
Наконец, прошмыгнув между двумя парнями в помещение, Степка с Витькой заняли свой пост за скамейками у стены.
Впереди, справа от сцены, сидел приезжий. Степке видно только его широкую спину в черной богатой шубе-борчатке. Сидит приезжий как-то необыкновенно прямо и в упор смотрит на сцену. От этого взгляда все участники репетиции держатся очень скованно, неловко.
Анна Константиновна старается скрыть свое замешательство, а сама еще больше нервничает, волнуется.
Чтобы получше рассмотреть приезжего, Степка пробирается к сцене. Неожиданно приезжий оглядывается и смотрит на Степку своими круглыми глазами удивительно по-знакомому: строго и пронзительно.
Степка испуганно пятится. Приезжий отворачивается от него, и по гордому повороту головы, по орлиному профилю красивого лица Степка узнает его… Портрет, упавший с полочки у Анны Константиновны!
Он спешит скорее к Витьке, чтоб сообщить потрясающую новость, но у дверей задерживается. Ему хочется знать, что же будет дальше.
…Анна Константиновна понимает, что объяснения с мужем не избежать, и внутренне готовится к нему, стараясь успокоиться, собраться с мыслями. Но это не больно-то ей удается. Слишком взволновал ее приезд Геннадия. Слишком ярко на свету вырисовываются все морщинки и складочки, которые время и горе заложили на знакомом до мельчайшей черточки лице в ее отсутствие. И эти именно морщинки и складочки на осунувшемся, посуровевшем лице мужа и рождают тревогу в непреклонном сердце Анны Константиновны, вызывают в нем предательское чувство жалости к мужу, воспоминание о недавней близости, о прожитом вместе счастливом времени. И вот уже ее начинает охватывать какая-то расслабленность, истома, неизменно овладевавшие ею раньше в присутствии Геннадия. И смятение усиливается в ее душе.
…Холодный ветер, острые снежинки, впившиеся в лицо, как только они вышли на улицу, немного остудили ее разгоревшиеся щеки, помогли овладеть собой.
