Читаем без скачивания Дабог - Андрей Ливадный

Чтобы убить, особенно в первый раз, нужно пройти через отчаяние, страх, боль… Это чистилище. И вовсе не обязательно, что из него выходят очищенные души. Нет. Скорее – покореженные.

Равнодушие приходит потом. Кровавые будни войны заводят в тупик человеческую душу. Это капкан, ловушка, гарантированный бред по ночам на весь оставшийся отрезок жизни.

Мало кто возвращается оттуда к нормальному существованию. Люди, прошедшие через смерть, резко отличаются от остальных. Но и в своем кругу они не едины. Та боль или же наоборот, – равнодушие, – резко делят их на категории. В результате одни становятся героями нации, другие же – ее проклятием, память о котором долго плавает темными сгустками в поле зрения историков и политиков…

Жизнь берет горсти людей и швыряет их в бездонный омут войны, как слепых котят. А потом смотрит, как кто-то выплывает сам, кто-то тонет, а кто-то, спасая себя, карабкается на голову захлебывающемуся товарищу… или врагу, – тут уж как повезет…

В любом случае, изначально никто не умеет плавать, этому учатся – быстро, болезненно и жестоко…

…Игорь на секунду потерял сознание.

Очнулся он почти сразу: из багряного тумана выплыли неясные контуры приборных панелей, лопнувший экран вариатора целей, струйки дыма, что сочились из-под облицовки приборов…

Со стоном оторвав голову от амортизирующего валика кресла, он посмотрел вокруг, едва осознавая, что произошло.

Прямо напротив него, в разделенном на сектора бронированном колпаке кабины, зияла ровная строчка отверстий, окруженных мелкой паутинкой трещин, которые змеились по бронестеклу, расходясь от дыр аккуратными лучиками.

Сверху их покрывали изуродованные сегменты выдвижной брони. Трещины в бронестекле ломали свет, искрились красным и зеленым, отражая сигналы, горящие на консолях «Беркута».

В голове Рокотова стоял долгий, иссушающий звон контузии. Во рту ощущался кисловатый привкус железа… Мучительно скосив глаза, Игорь увидел разорванный снарядом край подголовника и понял – смерть прошла рядом, по какой-то непонятной прихоти судьбы, всего лишь чиркнув по его виску своей горячей, безжалостной дланью…

Экраны внешнего обзора погасли, и в их матовых глубинах плавали сумеречные отражения контрольных огней приборной панели. Чуть выше, в простреленном навылет колпаке кабины, располагались два разреза смотровых триплексов. Один из них не позволял увидеть ничего – картину внешнего мира загораживал вывороченный срикошетившим снарядом кусок брони. Второй триплекс остался цел – в его разрезе виднелся фрагмент раскисшей, развороченной ступоходами «Беркута» почвы…

Игорь, задыхаясь от дыма, поднял взгляд к ровной цепочке отверстий и через них увидел атаковавшую его машину.

Тупоносый приземистый вездеход стоял метрах в пятидесяти от склонившего свой торс «Беркута». Его башенное орудие со спаренными стволами смотрело в сторону аграрного робота черными зрачками электромагнитных компенсаторов.

Внезапно эти стволы шевельнулись, будто были живыми. Они дернулись вверх и в сторону, прицеливаясь В НЕГО…

В гробовой тишине Игорь слышал, как бьется его сердце, и тонко воют электромоторы точной наводки, нацеливающие башенное орудие БПМ на тепловой контур человека.

Это был страшный миг. Секунда беспомощности, ноющего в груди страха, страстного желания жить, замешательства, гнева…

Потом, когда стволы вздрогнули и замерли, он понял: его сейчас убьют… если продолжать сидеть и смотреть в их бездонные, мертвые зрачки…

На панели управления «Беркута» ярко горели сигналы включившегося резерва. За исключением потери герметичности кабины компьютерные системы смогли восстановить все поврежденные функции…

Покрытые потом ладони Рокотова цепко и привычно охватили джойстики управления. В его распоряжении был только один шанс…

Игорь не знал, когда грянет выстрел нацеленной в него спаренной пушки… Собственное дыхание казалось ему оглушающим, а движения – слишком медленными…

Большой палец правой руки сбросил скобку предохранителя над спусковым сенсором горнопроходных лазеров… Ладонь левой уже толкала джойстик, выпрямляя торс «Беркута», выводя его из-под убийственного взгляда черных зрачков и…

…«Беркут» шевельнулся, с лязгом, который показался громовым в сторожкой, напряженной тишине увядающих плантаций.

Серв-машина, секунду назад обреченно накренившаяся к земле, вдруг начала приподниматься, приводимая в движение внутренними механизмами… Из дыр в броне продолжал сочиться дым – это казалось кошмарным, невероятным наваждением, но «Беркут» двигался, уверенно, целенаправленно…

…В сознании капитана Джошуа, наблюдавшего эту сцену на тактических экранах командного модуля, навечно отпечатались необычайно мощные лазерные установки, закрепленные на загривке страшной машины. Он машинально успел отметить тот момент, когда их непонятные, гибридные стволы вдруг начали вращаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, раскручиваясь до немыслимых оборотов, а за ними уже заалели две ослепительные рубиновые точки, выдающие работу устройств накачки. Вращающиеся по кругу стволы, усеянные стержнями когерентных усилителей, по очереди подхватывали этот свет и сплевывали ослепительными стрелами лазерных разрядов, каждый из которых нес в себе по нескольку сот мегаватт чистой энергетической смерти…

Потные от напряжения ладони Гудмана сжимали рычаги точной наводки. Лейтенант в страшном, запредельном экстазе первого боя хотел сделать все сам. Контур человеческого тела, запутавшийся в тонкой координатной паутине цифрового прицела, манил сильнее, чем женщина в момент первой любви…

Палец Патрика нашел выпуклость кнопки. Ему оставалось лишь слегка сдавить ее, и чья-то жизнь затрепыхается, забьется в предсмертных судорогах агонии…

Он медлил, словно завороженный глядя в зеленоватую паутину прицела.

– Давай, Гудман, не тяни!..

Лейтенант вздрогнул. Голос капитана Джошуа, грубо подстегнувший его решимость, сыграл с Патриком злую шутку.

Нескольких мгновений замешательства, вызванных резким окриком капитана, оказалось достаточно, чтобы огромный сервомеханизм ожил…

Лейтенант видел, как зашевелился внутри механического исполина тепловой контур человека. На горбе машины вдруг пришли в движение какие-то устройства, и все это оказалось спрессовано даже не в секунды, а в доли секунд…

Правый ступоход исполинской машины выпрямился, отклонив корпус, как раз в тот момент, когда лейтенант Гудман судорожно сжал сенсор залпового огня.

Очередь из десяти снарядов чиркнула по броне «Беркута» и ушла в рикошет, превратив в горящие щепки несколько деревьев…

– Фрайг! Я промахнулся!.. Ааа!!!

Пространство узкой прогалины между рядами симметрично высаженных деревьев внезапно разорвала очередь ослепительных световых стрел, и предсмертный крик лейтенанта сменился в эфире страшным булькающим звуком…

Изображения с нескольких камер моргнули и погасли, осталась только одна, парящая у края лесопосадок…

Капитан Джошуа потрясенно смотрел в стереообъем связанного с ней экрана, беззвучно шевеля побелевшими губами, не веря тому изображению, которое предлагала уцелевшая видеокамера…

Этого не может быть… – говорили его выцветшие глаза с расширенными зрачками.

На том месте, где секунду назад стояла БПМ, сейчас бил в небо фонтан огня и кипящей грязи. Камера показывала крупно, слишком крупно… он видел, как от жара сворачиваются в трубочку мясистые листья незнакомых деревьев, как из столба пламени вылетело горящее, кувыркающееся в воздухе ребристое колесо с огрызком оплавленной оси, потом среди занявшихся огнем деревьев что-то рвануло, выкинув в небеса несколько крупных обломков боевой машины… и страшный, закопченный, отрезанный, как ножом, кусок кормы БПМ, пролетев над деревьями, с лязгом рухнул в сотне метров от места схватки, пройдя мимо парящей в воздухе видеокамеры во всех удручающих подробностях…

Седьмой взвод космической колониальной пехоты (так, в связи с начавшейся операцией, теперь именовались приданные флоту планетарные соединения) вышел к южной дорожной развязке с опозданием в семь минут относительно установленного графика.

Они издали увидели БПМ, застывшую на втором ярусе дороги, под пологом электромагнитного статис-поля. Пехотинцы были злы после трехчасового прочесывания брошенных жителями городских зданий. Их камуфлированная броня, покрытая капельками дождя, сливалась с серым фоном вымокшей улицы, по закрытым забралам шлемов изредка пробегали статические сполохи электромагнитных «дворников».

Всем одинаково хотелось курить, поэтому незримое статис-поле, отсекающее дождь над позицией боевой планетарной машины, имело в эту минуту особую притягательность – под его покровом можно будет на минуту открыть надоевшие шлемы, не опасаясь при этом схватить дозу излучения от низвергающихся с небес радиоактивных осадков.