Читаем без скачивания Буря в полдень - Антанас Томасович Венцлова

— Ого, у тебя тут роскошно! — сказал он, оглядевшись, и сел напротив меня. Он дышал с трудом — его астма угрожающе прогрессировала. — Мои ребята говорят — хотел со мной побеседовать…

— Что вы там за кашу заварили в Каунасе? — довольно резко спросил я, вспомнив вчерашний разговор с делегацией. — Оторвали людей от станка, занимаете их время, а теперь не платите денег — вчера они тут у меня буянили. Сомневаюсь, чтоб из этих молодцов вышли артисты…

— Я тоже сомневаюсь. — Стяпас закашлялся и с трудом отдышался. — Макачинас и другие уговорили… Говорят, из простых рабочих создадим театр… Пускай все видят, чего стоят рабочие…

— А твой Макачинас подумал, что, прежде чем петь, нужно окончить консерваторию, нужно серьезно работать и серьезно учиться — да еще несколько лет подряд?

— Мы их научим, — говорил Стяпас. — Научим… Конечно, учить надо… Без этого ничего не выйдет…

— Научите… — Я все еще продолжал сердиться. — А кто им будет жалованье платить все это время, на что они жить будут, вы подумали?

— Знаешь, об этом-то мы и не подумали, — откровенно признался мой собеседник, виновато глядя на меня. — Будь добр, выдели денег, заплатим им за эти три месяца, а потом…

— Что потом? Потом будет то же самое… Когда открывали свой театр, у меня не спрашивали…

— Трудности роста, — оправдывался Стяпас. — Профсоюзы обещали нам, но у них сейчас денег нет. А ведь прекрасно — рабочий театр, понимаешь? Не каких-нибудь там господ, а самих рабочих…

— Но будет ли толк?

— Непременно будет… — ответил Стяпас. — Непременно… Увидишь. Главное, выбраться из временных затруднений…

Не придумав ничего лучшего, я пообещал заплатить «артистам» жалованье за три месяца, если с этим согласится совет недавно учрежденного при нашем Наркомате фонда культуры, и Стяпас Жукас, повеселев, попрощался:

— Вот спасибо, брат, а то черт знает что, никакого покоя из-за этих артистов. Ни днем, ни ночью. Просто на улицу выйти нельзя. Того и гляди, что поколотят…

— Кого?

— Ясно, кого, — нас, организаторов…

Стяпас попытался рассмеяться, но ни мне, ни ему смешно не было.

Жалованье «актерам» выдали, но через несколько дней я узнал, что театр все же закрылся, а парни разбрелись — многие, наверное, вернулись к прежней работе.

(Когда я гляжу на ранние городские пейзажи Стяпаса Жукаса — на его «Бразилку», «Улочку», «Предместье», — я всегда вспоминаю деревянный домик в Жалякальнисе, неподалеку от Художественного училища, где жил когда-то художник. Я не помню ни названия улицы, не нашел бы и этого покосившегося, облупленного дома, но по сей день перед моими глазами стоит промозглая комната с заиндевевшими окнами, железная колченогая койка, два табурета, некрашеный шаткий столик. Эту комнатушку от множества квартир пролетариев Каунаса отличало разве то, что на стенах висели карикатуры и каунасские пейзажи, в углу стояли полотна, а на столе, рядом с объедками, громоздились бутылочки с тушью, перья, кисти, краски.

Не помню, по какому делу я зашел как-то к своему знакомому. Кажется, он хотел показать мне свои новые работы — острые, хлесткие сатиры на каунасских буржуев, на тех буржуев, которые тогда управляли капиталом, а значит, и культурой, которые жирели и загнивали, может, предчувствуя, что близок конец их господства…

Стяпас Жукас показывал мне листы с новыми карикатурами, и я, не раз уже видевший его произведения, думал, что молодому художнику удались образы угнетателей — помещиков, капиталистов, кулаков, ксендзов, высоких чиновников и дамочек. Когда я рассматривал работы, художник едва слышно смеялся, словно сам дивился тому, как метко ему удалось передать черты этих жалких личностей.

Я смотрел на эти листы с выразительными рисунками, а Стяпас Жукас, облокотившись на стол, то подправлял нос какому-нибудь «герою» — и нос становился еще выразительней, то сажал другому на голову котелок — и рисунок сразу оживлялся. И все время тихонько посмеивался, словно восхищаясь своей работой, будто нашел то, что долго искал.

Со Стяпасом Жукасом, как и со многими учениками Художественного училища, я был знаком уже довольно давно. Дружба с молодыми художниками в основном шла через Пятраса Цвирку, а иногда и через других учеников училища, живших в общежитии «Жибурелис» или снимавших углы где-то в городе.

Особенно часто я встречался с Жукасом в 1931 году, когда в Каунасе действовал спортивный клуб рабочих «Надежда». Стяпас Жукас сразу же почувствовал, что нужен именно такой художник, как он. Для стенгазеты клуба «Юный пролетарий» Цвирка, Нерис и я писали статьи, стихи, готовили переводы революционных песен, а Стяпас Жукас с Пятрасом Тарабилдой{94} рисовали карикатуры. Одни из них Стяпас готовил дома, а другие создавал тут же, в клубе, в окружении рабочей молодежи, которая с великим интересом следила за работой художника. Пролетарский дух клуба был по душе художнику, он чувствовал себя здесь в своей стихии. Работал он с огромным пылом, каждый раз находил все новые типы для своих карикатур, в новых ракурсах изображал фабрикантов и нанимателей, фашистов и клерикалов, кулаков и полицейских, международных поджигателей войны. Держал себя всегда он тихо, — никто не замечал, когда он появлялся в клубе и когда снова исчезал. Я встречался со Стяпасом Жукасом и позднее, когда его остроумные карикатуры все чаще появлялись в оппозиционной печати. В рисунках художника чувствовалась зрелость. Вез сомнения, он многому научился у советских художников Кукрыниксов, у карикатуриста Бориса Ефимова, работы которых попадали в Каунас через советскую печать — газеты, журналы, альбомы. В работах Стяпаса, на мой взгляд, можно найти и отголоски творчества знаменитых западных художников революционеров — Георга Гросса и Франца Мазереля. Это не означает, что Стяпас Жукас подражал им, нет. Но эти художники были хорошо известны во многих странах, в том числе и в Литве. Во всяком случае, мы, сотрудники «Третьего фронта», интересовались ими и любили. По-видимому, любил их и Стяпас Жукас.

Обширное наследие художника (в 1951 году был издан отдельный альбом) до нас дошло далеко не полностью. Не берёг своих работ и сам автор. Очень много рисунков погибло под карандашом фашиствующих цензоров, так и не дойдя до читателей, многие уничтожила война.

В последние годы буржуазной власти Стяпас Жукас особенно сблизился с революционными художниками, которые сплотились вокруг нелегального журнала сатиры