Читаем без скачивания Бобовый король - Владимир Николаевич Дружинин

Длинная фигура Этьена в простыне, под навесом книг, шевельнулась.

— Андрэ! Ну-ка, ну-ка, дай нам послушать!

Он подчинился не сразу, еще с минуту подержал парижского шансонье, певшего о некой Наташе, встреченной на пляже в Сен-Тропэзе.

— ...элементы, чуждые современному духу европейского единства. В заключение господин Жаклен заверил, что задачи экономического развития Виллеруа, его реноме, составляют сейчас главную заботу муниципалитета и всех разумных граждан. На предстоящих выборах они скажут решительное «нет» крайним левым элементам, которые пускаются на авантюры, чтобы завоевать голоса.

Этьен вскочил с постели:

— Видишь, я говорил тебе... Мигом вытащили свои козыри... Европейское единство! Звучит неплохо, правда? Новые нацисты тоже страх как любят это словечко.

Одеваясь, он продолжал:

— Я был уверен, Мишель, что у нас будет мэр — коммунист... Да, как в Сомюре. Школы там, ты бы поглядел!.. А детские сады. Свободные, без попов...

В окно ударил клекот машины, берущей подъем.

— Дядя Пуассо! — крикнул Андрэ.

Мы оправляли постели, когда вошла Анетта.

— Доброе утро, мальчики! — сказала она. — Вставать надо пораньше. Разжиреете.

— Где твой муж? — спросил Этьен.

— Возится там... Что-то с зажиганием. Андрэ! — она постучала в стенку. — Иди-ка, помоги дяде! Господи, вот сонное царство!

От ее легкого пальто, от сапожек, от высокой прически веяло прохладным осенним воскресеньем. Праздником, который встречают у себя дома, за молодым вином, за пирогом с яблоками.

— Пуассо безнадежен, — рассказывает Анетта. — Доверить ему машину немыслимо. Он вечно забывает, на что надо нажимать, в какую сторону поворачивать, Он говорит, что у него нет памяти в пальцах. Это ужасно!

— Управляйся сама, — говорит Этьен. — У тебя это получается. Во всех отношениях...

Его иронический тон кажется мне немного наигранным. Этьен изображает старшего.

— Он не дает мне руль, — ответила Анетта, пропустив намек Этьена мимо ушей. — Он сердится. Ему хочется показать мне, что он умеет.

У Анетты прекрасное настроение. Она ходит по комнате, по-хозяйски постукивая каблучками своих модных сапожек. Они очень идут к ее крепким ногам. Она ходит по комнате, где когда-то был сеновал мадам Мари, наш сеновал...

— Мальчики! Знаете, что я решила? Я сделаю вам сегодня пирог с яблоками!

— Браво! — вскричал Этьен. — Вообрази, что мы твои клиенты из-за границы...

— Оставь, Этьен!

— Ты не забыла, как делала пирог мадам Мари? — вставил я. — Она вымачивала яблоки в вине.

— Да, да, Мишель...

Скажи, Анетта, скажи вот сейчас, что ты вообще ничего не забыла. Яблоки — бог с ними! За окном — наш тополь, и ты не могла не увидеть его.

Тополь сильно вырос за двадцать лет. Ветер перебирает листву, неторопливо обрывает пожелтевшие листья и уносит прочь. Но их еще много. Тополь почти весь зеленый. Посмотри же!

Конечно, я ни за что не сказал бы это вслух, даже если бы мы были одни. И все-таки я упрямо жду чего-то от Анетты — слова или хотя бы взгляда.

Наверно, это глупость, сентиментальность, простительная для Бобового короля, но никак не для Михаила Селиверстовича.

Мы спустились в столовую-кухню. Анетта сняла пальто, осталась в вязаной кофточке с короткими рукавами. Налитые руки Анетты, красивые, но незнакомые, действовали ловко, быстро, все с той же властной хозяйской уверенностью. Через несколько минут запахло кофе. Вошел Андрэ и кинулся к умывальнику, а затем в комнату шагнул, высоко и неуклюже задрав над порогом ногу, коротышка Пуассо.

Я узнал бы его и на улице. Он только располнел, да и то не очень. Анетта рядом с ним выглядит старше. Я ожидал увидеть толстого, самодовольнбго дельца. Ничего похожего. Вошел малыш Пуассо, наш самый младший в отряде. Правда, были парни и моложе его годами, но Пуассо почему-то не называли иначе, как малышом. Он находился у нас на положении воспитанника, сына полка.

Он подошел ко мне, шмыгая носом, с робостью младшего. Когда я притянул его к себе, он прильнул ко мне, ткнувшись подбородком в грудь.

Мы все сели за стол, я смотрел на Пуассо и думал: вот забавно, мы все сделались взрослыми, а для Пуассо время словно остановилось. Он и сейчас малыш, и непонятно, откуда у него современная нейлоновая курточка, с молниями и кармашками, которые столь ценятся мальчуганами. Неужели он и есть ловкач Пуассо, ворочающий большими деньгами, поставщик сыра, бекона, салатного цикория, владелец пансиона!

И тотчас возникла, болезненно кольнула мысль: а может, не Пуассо всему голова, а его жена, Анетта, мадам Пуассо!..

Ну, разумеется! Я вспомнил Анетту в магазине, за кассой. Малыш Пуассо только напутал бы, обсчитал бы либо покупателя, либо себя. Из него не получился даже грамотный водитель. Где же ему самостоятельно вести коммерческие дела! Всем, всем управляет жена, а слава достается ему, — обычная история в здешних местах.

Так я убеждал себя, упрямо убеждал и опять рассердился на Анетту. Она отдалилась от меня. Прежняя Анетта исчезла, за столом оказались лишь два одногодка — я и малыш Пуассо.

Андрэ залпом опорожнил кружку.

— Знаете, что говорят? — возгласил он. — Говорят, тот бош, в Виллеруа, уже бывал здесь.

— Мало ли что болтают, — сказал Пуассо. — Человека не разглядели, а машину запомнили.

— Верно, — сказал я.

Мне было приятно согласиться с Пуассо, поддержать его перед всеми, в особенности перед его женой.

Еще недавно я готов был пожалеть Анетту, обрекшую себя на служение деньгам, а теперь я сочувствую малышу Пуассо. Конечно же, он ее невольник. Это у нее, а не у дяди состоит на побегушках Андрэ. Один вывод следовал за другим, и я с лихорадочным упорством громоздил их, воздвигал стену между собой и Анеттой. В меня словно вселилась какая-то чужая, жестокая воля.

— Мишель, — сказал Пуассо, — почему бы тебе не погостить у нас, в «Убежище охотника»? Мы дадим тебе хорошую комнату. Кругом лес, сумасшедшая красота. Да, перебирайся к нам!

— Право, не знаю...

Я не собирался так скоро расставаться с Этьеном. И не хочется покидать ферму.

— Мишелю будет скучно у тебя, — произнес Этьен. — Вы целыми днями пропадаете... С какой стати он будет торчать один, в вашем лесу!

— Ну, не один... Анетта переходит в пансион, там ей веселее. Правда, Анетта? Им найдется, о чем поговорить, они ведь всегда дружили. Правда, Мишель?

Да, дружили когда-то. С другой Анеттой. Милый Пуассо, ты же ничего не знаешь...

— Нечего