Читаем без скачивания Дочь царского крестника - Сергей Прокопьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стреляли каратели поначалу в воздух, грозно заявляя о себе…
Ускакать из деревни успели три казака и один тунгус. Убежали Инокентий Екимов, Андрей Бронников и ещё один казак. Стреляли по ним каратели, да повезло беглецам.
Командовал карательным отрядом Мойша Жуч. Человек тёмный. В Гражданскую служил у генерал-лейтенанта барона Унгерна. Барон крайне негативно относился к евреям, Жуч сумел чем-то покорить Унгерна. Карательные функции он выполнял и у бешеного барона. Был штабс-капитаном и начальником контрразведки. С карательным отрядом, набранным из бурят и монголов, уничтожал красных казаков. Жучу было всё равно красных или белых казаков рубить… Вытворял он со своим отрядом и такое: переодевались белые каратели в красных и нападали на деревни, дескать, вот что коммунисты делают – записывайтесь в Белую армию.
В 1921 году он переметнулся к красным. Есть версия, подтверждённая воспоминаниями свидетелей, что не командиру партизанского отряда Щетинкину монголы передали барона Унгерна (так сказать, в благодарность, что освободил их от китайцев), а Жуч ночью привёл конный отряд чекистов на китайскую станцию Чжалойнор, это в восьми верстах от границы, показал дом, в котором спал барон. Тот был схвачен и переправлен в Забайкалье, где был расстрелян. Поистине Жуч был сатанинской личностью. Не удивлюсь, если он служил сразу нескольким хозяевам. Жадный, жестокий, двуликий и хитрый. В двадцатые годы под видом белого офицера появлялся в Харбине, подолгу жил в Хайларе, его там многие хорошо знали, не представляя, что это за человек.
Кровавый поход в Трёхречье осенью 1929 года был тщательно рассчитан. Перед отрядом стояла задача углубиться от границы на чужую территорию более чем на сто пятьдесят километров. Причём так, чтобы китайские власти не узнали раньше времени о разбойном нападении. Местность в это время была относительно пустынна. Откочевали на юг баргуты, которые каждое лето пасли в Трёхречье свои стада. Поэтому не могли помешать отряду и оповестить власти о чужаках. Тех редких трёхреченцев, кто встречался по дороге, каратели уничтожали. Убили несколько казаков. Убили монгольского ламу, знакомого Жуча по службе у Унгера. Тот обрадовался встрече с однополчанином, однако «однополчанин» поспешил застрелить знакомца, дабы не наболтал лишнего, жену ламы, русскую женщину, каратели изнасиловали и зарубили шашкой. В отряд Жуч подбирал отъявленных истязателей и палачей, тех, кто давно был «подсажен», как на наркотики, на зверства, кто упивался чужими муками. Но были и не запятнанные карательными акциями. С отрядом шли забайкальские казаки-красноармейцы. Причём, родственники некоторых из них жили в Трёхречье. Красноармейцев нужно было инициировать в каратели, повязать кровью. Бандиты на одном из переходов захватили группу из девяти человек, среди них было пятеро детей, священник, муж с женой, возчик. Все были убиты, положены на подводу с маслом, которое местный житель вёз в Хайлар на продажу. Под подводой развели огонь, и несколько часов трупы горели в масле.
Женщину узнали по сохранившейся груди, священника по половине лица. У детей сгорело всё, их положили в один гроб. На девятерых понадобилось всего три гроба.
Мойша Жуч носился по Тыныхе на лошади с гранатой в руке, размахивал ею и кричал: «Выходите, не то гранату брошу!» Даже в Тыныхэ Жуч встретил знакомых по Хайлару, с ним столкнулась Клавдия Сергеевна Таскина, по мужу – Госькова. Была она дочерью Сергея Афанасьевича Таскина, выходца из казачьего сословия, депутата Государственной Думы II и IV созывов от Забайкалья. При белых в 1918 году был назначен управляющим Забайкальской областью. В январе 1920 года атаман Григорий Михайлович Семёнов создал в Чите Правительство Российской Восточной окраины, которое возглавил Таскин. Осенью 1920-го с семёновцами ушёл в Маньчжурию, жил в Харбине, потом недалеко от Тыныхэ, на станции Якэши. Его дочь Клавдия вышла замуж за троюродного брата Аполлинарии Ивановны – Ивана Матвеевича Госькова.
Бандиты выгоняли жителей из домов и собирали в центре посёлка.
В заместителях у Жуча в той операции был Клавдий Топорков. В Тыныхэ жила его сестра. Он прискакал к ней, сказал, чтобы спасала себя и детей. Сестра стала молить Клавдия не трогать мужа. Клавдий зло повторил, чтобы спасала себя, зятя спасти не сможет, иначе самого прикончат, бросил отрез материала (из награбленного) и ускакал.
И всё же что-то взыграло в Топоркове, что-то оставалось человеческое, подлетел к Жучу, осадил коня, потребовал:
– Оставим женщин и детей!
Жуч сверкнул глазами, заорал:
– Приказ – от мала до велика!
Каратели согнали жителей посёлка к срубу строящегося маслодельного завода. Это был третий маслодельный в Тыныхэ, два уже работали, молока в селе надаивали много, били масло и отправляли его в ближайшие города, что стояли по линии КВЖД, в тот же Хайлар, и даже в Харбин. Трёхреченское масло считалось лучшим в Китае.
Казаки, оставшиеся в живых, рассказали о том споре командира и его заместителя. Живыми остались Подкорытов, дед Волгин, сын Аполлинарии Ивановны Алёша, а Иван Матвеевич Госьков умер в больнице и ещё один казак… Топорков повторил:
– Я сказал: оставим женщин и детей!
Жуч не соглашался.
Топорков с перекошенным лицом схватился за гранату, что висела на поясе:
– А я говорю тебе – оставим!
– Ты пожалеешь об этом! – сузил глаза Жуч. – Ой, пожалеешь!
В конце тридцатых Топоркова расстреляли как врага народа.
Каратели оттеснили женщин от казаков и подростков и повели колонной за деревню. Якобы на сход.
Первым из жителей Тыныхэ от рук бандитов погиб Павел Малый, свояк Аполлинарии Ивановны. Он столкнулся с карателями, когда пошёл за конём. Пулю на него не стали тратить, дабы не встревожить раньше времени деревню выстрелами, а задушили. Иезуитским способом, используя его же уздечку. Из повода сделали петлю и накинули на шею, вторым концом связали руки и ноги со спины и подтянули к голове – получилось, будто тетиву лука натянули. И бросили – души
