Читаем без скачивания Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожалели… а зря!
Не то, чтобы Марта была против веры, нет. Некроманты лучше других знают о богах и демонах и верят в них. Работа такая…
Но…
Встречаются как-то Светлый Возвышающий и Темный Искушающий. И первый говорит:
– Я тебя победил навсегда. Я дал людям веру.
– Нет, – говорит Темный, – это я победил. Я дал людям Храм.
Вера – это в душе, а вот Храм… а кто сказал, что там собрались порядочные люди? То, что видит Марта во дворце, не вдохновляет.
И патрули, которые прохаживаются по улицам столицы, тоже.
И костры, которые горят на площади…
Книги, а на кострах из книг корчатся люди. За что?
Было б за что…
Сама-то Марта точно знала, что в столице ведьм и колдунов нет. Там, куда приходит тигр, пропадают волки. Так что жгли просто очередных невезучих. Или – для устрашения, чтобы вспомнили, как это было при Рудольфе, чтобы люди не смели глаз поднять, чтобы платили охотно, чтобы…
Некромантка зашипела сквозь зубы.
Тираны бывают мерзкими, это верно. Но не дай бог узнать, какой мерзкой бывает тирания Храма.
Когда приедет Алекс, она лично выкинет этих беленьких за границы страны. И проследит, чтобы ни одного не осталось.
А пока остается только ждать, наблюдать, делать выводы…
Пусть считают себя победителями… ненадолго. Пусть расслабляются, открывают свои секреты, выставляют на обозрение все язвы…
Некроманты умеют ждать. Они терпеливы, как сама Смерть – и так же, как и она, получают свое. Ох, Алекс, сынок мой родной, только сбереги себя.
* * *Ночью Иннис опять приходит ко мне, и мы отправляемся в подземелья. Тиданн Андаго встречает нас радостной улыбкой.
– Ох и безобразник же ты! Потешил старика!
Я вскидываю брови.
– А…
– Да. Воздействие было завязано на ближайший объект, которым и оказалась Аморта. И Кларис на нее активно… воздействовала.
– Не понимаю? – Иннис смотрит удивленными глазами.
– Вот и не надо.
– Алекс!
Я надавливаю ей на кончик носа.
– Мала еще о таком слушать.
Призрак одобрительно ухмыляется. Иннис надувается, но я мягко отстраняю ее и принимаюсь за работу. Расчерчивать пентаграмму мне не требуется – здесь, как и в любой приличной некромантской лаборатории, она уже врезана на полу. Только расставить свечи, нарисовать символы смерти, жизни, призыва, повеления и сродства, положить в центр прядь волос, капнуть каплю крови Иннис, мягко усадить девушку в кресло за своей спиной и позвать.
– Ританна Андаго, твоей мертвой плотью, кровью твоей дочери и своей силой некроманта я призываю тебя.
Долго ждать не приходится. В пентаграмме появляется призрак, при виде которого Иннис глухо охает за моей спиной. М-да, при жизни Ританна Андаго была удивительно красива.
Длинные черные кудри ниже пояса, точеное лицо, потрясающая фигура… как мужчина мужчину, я понимаю Сидона Андаго. Ради такой красотки и к колдунье пойдешь. Побежишь за приворотным. Иннис, кстати, будет на нее похожа. Уже похожа, но ее красота пока еще не расцвела. Это все равно что сравнивать бутон и шикарную распустившуюся розу.
Изображаю полупоклон.
– Госпожа…
Еще бы на меня обратили внимание. Ританна уже увидела Иннис.
– Доченька! Родная моя, живая! Хвала Небу!
– Мама…
Броситься в пентаграмму я Иннис не даю.
– Стоять. Разорвешь контур – и можешь попрощаться с мамой. Больше она вообще никогда прийти не сможет.
– Алекс!
– Кто из нас некромант?
Иннис надувается и крепко сжимает мою руку – для страховки. Чтобы не забыться.
– Мамочка, родная, как же я рада!
Ританна смотрит на дочку, потом на меня…
– Иней, это твой муж?
– Н-нет.
– А зря.
Судя по всему, дама пришла в себя. Призыв для призрака всегда определенный шок, но потом с ней можно разговаривать, как с живой.
– Графиня, вы можете рассказать, что с вами произошло? От чего вы умерли?
Ританна шипит змеей. По комнате проносится волна холодного воздуха. Кажется, у нее таки был дар, хотя и непробужденный.
– Меня убили.
– Кто?
– Эта…
Далее следует непереводимая игра слов, от которой Иннис жарко краснеет, а я уважительно усмехаюсь. Аристократка…
– Аморта?
– Да.
– Яд?
– Порча. По волосу.
– Вот как?
– Сидон спал с ней.
– Его ведь тоже приворожили, – вскидывается Иннис. Ританна взмахивает рукой.
– Иней, милая, сначала он приворожил меня… ну, ты знаешь.
– Да, мам. Алекс сказал.
– Вот. Пока я была влюблена в него, как кошка, все было хорошо. Но действие приворотных зелий рано или поздно проходит – и мой характер стал вылезать наружу. Я стала более резкой, жесткой, между нами побежали первые крысы[1]…
Иннис слушает внимательно и серьезно.
– И?
– Сидон слаб, как человек и мужчина. Не в укор ему, но столкнувшись с истинной Ританной Андаго, он предпочел сдаться. Он не стал бороться и завоевывать мою любовь, хотя ради тебя я бы с кем угодно жила. Он стал искать утешения на стороне и нашел Аморту.
– Дурак, – усмехаюсь я.
– Будьте вы умнее, юноша, – призрак многозначительно усмехается. – Учитесь на наших ошибках.
– Обязательно, госпожа графиня. – Он нашел Аморту. А потом?
– Навести порчу по волосу – несложно.
– А найти на одежде мужа ваши волосы еще проще, не так ли?
Ответом мне служит одобрительный взгляд.
– Именно. Я сгорела от порчи.
– Убью мерзавку!
Иннис почти рычит. Я крепко сжимаю ее руку.
– Доверь это мне. Она еще крепко пожалеет о своей наглости.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Ританна смеется, запрокинув голову. По комнате проносится еще одна волна холодного ветра.
– Что ж, некромант, позаботься о моей дочери. Я не стану просить тебя о мести…
– Вы и сами знаете, что у меня нет выбора.
– Я прошу тебя о другом. Когда Сидон умрет – я не хочу, чтобы нас хоронили рядом. Лучше уж одинокая вечность, чем рядом с кем попало.
– Обещаю, – голос Иннис срывается, по щекам текут слезы. – Мама, мамочка, мне так жаль…
Ританна улыбается.
– Не плачь обо мне, Иней. Я уже счастлива, я вырастила хорошую дочь. Лучше назови свое дитя моим именем, пусть она будет счастлива.
– О… бя… затель… но…
Слова едва прорываются через всхлипы. Приобнимаю девушку за плечи.
– Я прослежу.
– Да уж будь так любезен, некромант, – иронии в голосе Ританны хватило бы на всех присутствующих. – Береги себя, дочка. Я тебя так люблю… Прости, что оставила тебя с этими гиенами, но мы бываем такими дурочками…
Иннис ревет уже в голос. Я смотрю на Ританну.
– Ританна, графиня Андаго, ты свободна. Покойся с миром.
Призрак истаивает тоненькой струйкой дыма, посылая Иннис на прощание теплый и любящий взгляд. Девушка поворачивается ко мне и принимается обильно орошать слезами рубашку. Глупый ребенок. Машинально глажу ее по волосам и натыкаюсь на взгляд Тиданна Андаго.
Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет.
Что ж я делаю, скотина такая?!
Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она – не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене… но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне…
Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды.
– Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше.
Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать…
И смотрит на меня сузившимися черными глазами.
– Я хочу, чтобы эта сука издохла!
Кто – уточнять не требуется.
– А твой отец?
Мгновение Иннис молчит – и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх.
– Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали.
– Убить было бы милосерднее, – замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему.
– Для моего дяди нашлось милосердие?
Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго – и теперь его наказание доживать век, осознавая, что он так и не стал – никем.
– А твой брат?
– От этой…
Иннис вздыхает.
– Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны.
– Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей.
– А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу.
– Отдать в приют?
– Отец… Сидон Андаго не даст.
– А ты бы отдала?
Мгновение молчания.
– Он еще ребенок. Но не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца… пусть даже он не виноват – в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения.
