Читаем без скачивания Серёжка Покусаев, его жизнь и страдания - Николай Печерский

Но самое страшное было дома. Мать сняла шубу и пошла прямо к отцу. Они там начали спорить и упрекать друг друга. Таню туда не пустили. Она сидела в спальне с книжкой в руках. Но всё равно она ничего не видела — ни слов, ни картинок. Мысли её бродили то возле театра, где появился вдруг толстяк с портфелем, то совсем близко — в соседней комнате, где говорили и не понимали друг друга её отец и мать.

Потом мать открыла дверь и крикнула в коридор:

— Татьяна, иди сюда!

Таня вошла. Мать сидела на диване, а отец возле своего стола с чертежами. Синий дым стелился по комнате и ускользал узкой струйкой в открытую форточку.

— Садись, — сказала мать и кивнула на стул посреди комнаты.

Таня села и положила руки на колени. Она молча сдвигала и раздвигала пальцы. На узеньких розовых ногтях светились крохотные белые крапинки. Говорят, они приносят людям радость и счастье. Таня ждала. Наверно, мать сейчас начнет рассказывать, как они шли домой и как Таня, не подумав, сказала ей ужасную глупость. Потом они будут вместе стыдить её и требовать, чтобы Таня просила у матери прощения.

Но случилось совсем другое. Мать помолчала ещё немножко, похрустела пальцами и ровным строгим голосом сказала:

— Татьяна, ты уже большая. Ты должна всё понимать… — Она запнулась на минутку и добавила: — Теперь мы будем жить с тобой в другом месте. А папа остается здесь. Мы так решили…

Таня не обронила ни слова. Только плечи её съежились в комочек и согнулись ещё больше. Она смотрела на свои пальцы, на крохотные белые крапинки, которые приносят другим людям счастье и радость. Слова матери ударили её больнее, чем ремень, чем хворостина, которой стеганул её на речке Вовка.

— Собирай свои учебники и игрушки. Ты меня слышишь, Татьяна?

Таня молчала. Всю жизнь отец и мать были рядом с нею. И дома, и в шумной толчее улиц, когда они выходили гулять. Левую руку Таня давала матери, а правую отцу. У нее две руки, а жить теперь она будет вроде бы с одной. Никто не сожмет ей ласково пальцы, не подымет вверх, когда встретится на дороге лужа, не скажет ей весело и задорно: «Оп!» Зачем ей теперь учебники и игрушки? Ей ничего не нужно!

Мать встала с дивана, скрипнула чёрными туфлями на высокой прямой шпильке и сказала отцу:

— Пойдем. Пусть Татьяна подумает и успокоится.

Они ушли на кухню. Туда, где порой они собирались все вместе, ели печённую в духовке картошку и лили сладкий, терпкий от заварки чай. В комнате стало совсем тихо. Скрипела на петлях форточка. За окном, возле самого стекла, порхал на дереве и не мог улететь жухлый сморщенный лист.

Таня опустила на пол одну ногу, затем другую. Она постояла посреди комнаты, подумала и тихо вышла в коридор. В углу, возле электрического счётчика, висела вешалка, лежали как им вздумается ботинки и тапочки. Таня сняла серую, вытертую на воротнике шубку и пушистую заячью шапку. Скрипнула и закрылась за Таней дверь. Железный номерок, который висел вверх ногами на одном гвоздике, покачался и стал на своё прежнее место.

Во дворе было пусто и неуютно. С тёмного вечернего неба сыпал косой липкий снег. Таня села на крыльцо и сжала колени. Теперь она не встанет больше с этого каменного ледяного крыльца. Она простудится, получит грипп или скарлатину, а потом навсегда умрёт. Теперь ей ничего не страшно!

А снег знал своё дело — сыпал и сыпал с чёрного неба. Плечи у Тани стали пушистые и круглые. На заячьей шапке выросла ещё одна шапка. Только не серая, а белая.

Таня уже давно замёрзла, но всё равно не вставала с узенького холодного крыльца. Она ни за что не вернётся домой. Она останется тут навсегда!

Где-то очень далеко — за сто километров, а может, и дальше — скрипнули двери. В коридоре, где уже давно перегорела и превратилась в сизый пустой шарик электрическая лампочка, послышались шаги. Одни мужские, а другие женские. Шаги смолкли возле Тани. В темноте забегал и остановился возле её ног лучик карманного фонаря.

— Таня! — сказал один голос.

— Шлата! — воскликнул другой.

От этих простых понятных слов у Тани всё перевернулось в душе. Она хотела заплакать, но не смогла. Она не умела плакать. Она только опустила голову, и белая лёгкая шапка бесшумно свалилась и рассыпалась на её коленях.

— Уходите все! — глухо сказала Таня. — Я с вами сама развожусь!

Маленькую девочку Таню, которую отец назвал ласковым загадочным именем Шлата, увели в дом. Скрипнули и закрылись двери. Железный номерок поболтался по привычке из стороны в сторону и стал на своё место.

Чем закончилась эта история, неизвестно. Спросить было некого. Уснула на ветке галка, свернулся в комочек возле самого стекла жёлтый прошлогодний лист. Только снег безропотно сыпал и сыпал на белый, примолкший до утра город.

МЕШОК С ДЕНЬГАМИ

Жили два товарища — Андрей и Коля. И вот затеяли эти два товарища строить подводную лодку. Пошли они в сарай, порылись там во всяком хламе и сразу носы повесили: ни фанеры, ни красок. Даже гвоздя путного не нашли: всё извели, когда строили подъёмный кран.

— Пойдём к матери, — сказал Андрей. — Ты к своей, а я к своей, попросим немного денег. На подводную лодку дадут. Это всё-таки не пустяки.

Первым отправился Андрей.

Пришёл к матери и говорит:

— Мам, дай мне, пожалуйста, рубль. Я теперь буду хорошим. Я теперь из школы только пятёрки буду приносить.

Но странное дело, мать нисколько не обрадовалась, что её сын будет теперь прилежным. Наоборот, она даже рассердилась и прогнала Андрея из комнаты.

— Ты что же это? Ты для меня учишься? Ты подкупить меня хочешь?

Андрей уже давно выбежал из комнаты, а мать всё кричала и кричала неизвестно кому:

— Ты с меня взятки берёшь? Ты меня в могилу хочешь закопать!

Пришлось попытать счастья Коле.

Поправил Коля рубашку, которая почему-то всегда вылезала из штанов, вытер нос и пошёл в свою квартиру.

— Мам, а мам, — сказал он, — дай рубль.

Мать как раз в это время платье Свете шила. Она перестала вертеть ручку машинки, зажала нитку в зубах и спросила:

— Зачем тебе такие деньги? Снова порох будешь покупать? Дом взорвать хочешь?

Коля сразу смекнул: если Андрею на подводную лодку не дали, значит, и ему не дадут.

— Мне просто так надо, — сказал он. — Только ты про порох не думай. Мне для дела надо.

— Пока не скажешь, не дам, — ответила мать и снова стала вертеть машинку.

Постоял, постоял Коля, хотел заплакать для вида, но потом передумал и вышел вон.

Мать его слезам уже давно не верила и знала, когда Коля плачет по-настоящему, а когда плачет просто так.

Пришёл Коля к Андрею, а тот на траве под деревом лежит и какую-то палочку пустяковую в руках вертит.

Посмотрел Коля на приятеля, ничего не сказал ему про свой разговор с матерью и лёг рядом. Что ж тут говорить, разве и так не видно!

Долго лежали приятели, болтали ногами и думали про подводную лодку, про взрослых, которые воображают, будто у мальчишек на уме только порох и только глупости, и вообще про всю свою неудачную жизнь.

Но целый день не пролежишь. Сели приятели, посмотрели друг на друга и от нечего делать начали вслух мечтать.

— Хорошо бы сейчас пять рублей найти, — сказал Андрей.

Коля посмотрел на Андрея, улыбнулся, как будто бы эти пять рублей были уже у них в кармане, и начал зачем-то один за другим загибать пальцы на руках.

— Ты зачем пальцы загибаешь? — спросил Андрей.

Коля не ответил. Прищурив глаза и шлепая губами, как колдун, он продолжал что-то усердно считать.

Считал, считал, а потом разочарованно опустил руки и сказал:

— Не, пяти рублей не хватит. Надо десять.

— Зачем? — удивился Андрей.

— Чудак, — ответил Коля. — Ну вот смотри…

И тут Коля снова начал загибать пальцы и считать вслух: шестьдесят копеек — на подводную лодку, сорок копеек — на цирк, тридцать — на мороженое…

Андрей слушал и думал, что Коля прав и надо в самом деле не меньше десяти рублей.

Коля даже не всё подсчитал. Кроме всего прочего, надо ещё было купить масляных красок, плоскогубцы и обязательно отдать сорок копеек Лёньке Курину. Вчера Лёнька приходил и кричал на весь двор, что они с Колей жилы и мошенники.

А если возвратить сорок копеек Лёньке и сходить в кино не один, а два раза, то тут, пожалуй, и десяти рублей не хватит.

Андрей подумал про все деньги, которые надо было потратить, и тяжело вздохнул.

— Знаешь что? — сказал он Коле. — Раз такое дело, тогда совсем ничего не надо.

Но Коля не согласился:

— Раз десяти рублей не хватит, тогда можно больше найти. Разве, например, нельзя найти целый мешок с деньгами?

— Ого, чего захотел, целый мешок! Жирно будет!

— И ничего не жирно! Как раз хорошо. И коньки купим, и велосипед «Орлёнок».