Читаем без скачивания Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга - Стефан Кларк

Тактика французов как объект для шуток

Эдуард III был, несомненно, жестоким человеком, но уж чего у него не отнять, так это упорства. Не успел он вернуться в Англию, как убедил парламент проголосовать за введение налогов на шерсть, кукурузу и баранину, а также — в доказательство того, что он вовсе не противник сельского хозяйства, — принять закон об отчислении в казну девятой доли имущества каждого горожанина. Вырученные деньги он потратил на освобождение своей жены из кабалы и подготовку новой антифранцузской кампании. И на этот раз его ожидал ошеломляющий успех.

Зная о том, что Филипп готовил к вторжению флот, Эдуард решил нанести удар по французам в море. В июне 1340 года он вывел в Ла-Манш около 200 кораблей, большинство из которых представляли собой переоборудованные торговые суда.

Со стороны это выглядело полным безумием. Корабли Эдуарда были, по сути, грузовыми, в то время как французы арендовали оснащенные таранами и катапультами высокоманевренные генуэзские военные галеры, командовал которыми старый морской волк, генуэзец Барбанера, или Черная Борода. И эти красавицы галеры, как и корабли с тяжеловооруженными воинами [35], gent d'armes, теперь стояли на якоре в большой гавани Слёйса (нынешняя Голландия), создавая мощный оборонительный рубеж.

План Эдуарда был прост: двигаться прямо на французские корабли и брать их на абордаж. Воины в средневековых доспехах, карабкающиеся на планширь? Скептически настроенный военачальник решил бы, что это не слишком практично. Однако Эдуард не знал, что на него работает мощный фактор — одна слабость, присущая французам, которая жива и по сей день.

Может, в распоряжении Филиппа VI и был великий флотоводец, но Барбанеру превосходили по рангу двое французов, Хью Кирэ и Николя Бегюше, причем ни один из них не был моряком. Бегюше в прошлом занимался сбором налогов. И когда Барбанера посоветовал им покинуть гавань и выйти в открытое море, где его юркие галеры могли бы играючи потопить неповоротливый английский флот, эти двое отказались.

Что ж, очень по-французски. Сегодня крупная производственная компания, если у нее начинаются трудности, обращается за консультацией к выпускнику одной из престижных французских школ, к кому-нибудь из тех, кто лет десять изучал теорию бизнеса и математику, но ни разу не посещал завод. Для французов важнее всего не опыт, а лидерство — или, если точнее, французский стиль лидерства, который подразумевает игнорирование советов людей знающих, но не имеющих в своем резюме ссылки на диплом французской высшей школы.

Так что Кирэ и Бегюше благополучно оставили флот стоять на якоре, а Эдуард тем временем медленно, но уверенно вошел в гавань и, к своему удивлению, обнаружил брешь в обороне противника: крайние корабли оказались незащищенными от атаки с флангов. Более того, остальные корабли стояли борт к борту и просто не могли прийти к ним на помощь.

Пока французские адмиралы судорожно просматривали учебники в поисках подсказок, что делать дальше, английские ребята уже высаживались на палубы их кораблей и, перебегая с одного на другой, осыпали французов шквалом стрел (британские стрелки из длинных луков впервые демонстрировали свое мастерство за пределами родной стороны), захватывали в плен тех, кто побогаче, остальных швыряли за борт, и тяжелые доспехи тянули несчастных ко дну. Правда, легко одетым французам, которым все-таки удавалось доплыть до берега, тоже не везло: они тут же попадали под топоры местных фламандских мстителей.

Барбанера, генуэзский ветеран, быстро сообразил, что грядет катастрофа титанического масштаба (хотя до гибели «Титаника» оставалось целых 572 года), и спешно увел свои галеры, чтобы его люди еще успели повоевать за тех хозяев, которые прислушиваются к его советам.

Ошеломленные происходящим французские военачальники Кирэ и Бегюше попытались применить на практике свои теоретические знания о средневековой войне, надеясь, что их возьмут в плен и станут требовать выкуп, но то был не их день. Кирэ успешно отрубили голову, а Бегюше повесили на рее флагманского корабля Эдуарда III, так чтобы вид покачивающегося на ветру трупа деморализовал уцелевшую часть французского войска. Эдуарду, конечно, не помешали бы выкупы заложников, но он вел тотальную войну, так что в битве участвовал даже корабль, на борту которого находилась его жена со своими придворными, и печальным итогом стала гибель одной фрейлины. Это был последний раз, когда королева приняла приглашение Эдуарда «прокатиться на его яхте».

Результатом стычки на море стало практически полное уничтожение французских военно-морских сил вторжения, и Франция потеряла десятки тысяч солдат. Придворные Филиппа IV так нервничали, не зная, как подать ему плохие новости, что решили доверить эту миссию придворному шуту.

— Наши рыцари куда храбрее англичан, — сказал шут.

— С чего ты взял? — спросил Филипп.

— Англичане не осмеливаются прыгать в воду в полном снаряжении…

Как многие французские шутки, эта тоже требовала пояснений и не вызвала заразительного смеха.

Креси — битва из-за какого-то бекона

Был еще один французский предатель, который подтолкнул Эдуарда к продолжению войны, и это позорное пятнышко коллаборационизма обернулось оглушительным поражением Филиппа VI.

Жоффруа д’Аркур — нормандский рыцарь, который присягнул на верность Филиппу VI. Однако когда Жоффруа решил жениться на богатой нормандской наследнице с очень сельским именем Жанна Бекон, он обнаружил, что у него есть серьезный соперник — влиятельный друг короля Филиппа, Гийом Бертран. Король, ясное дело, объявил, что Жанна должна выйти замуж за Гийома (саму Жанну, разумеется, не спросили), а потому Жоффруа затеял маленькую частную войну против семейства Бертранов. Все могло бы ограничиться поджогом нескольких ферм и убийством десятка коров и стольких же крестьян, но Бертраны пожаловались королю, и тот в качестве наказания конфисковал земли Жоффруа и обезглавил четверку его лучших друзей.

Жоффруа, естественно, затаил злобу и отправился в Англию, где предложил свои услуги Эдуарду III. Более того, он снабдил короля Англии бесценной информацией секретного свойства. Согласно хронисту Фруассару, Жоффруа сказал Эдуарду: «…Нормандия — одна из самых богатых стран в мире… и если вы там высадитесь, никто не окажет вам сопротивления… Там вы найдете крупные города, не защищенные крепостными стенами, и ваши люди награбят столько, что им хватит лет на двадцать вперед». Эдуард даже не стал спрашивать, как выглядят местные женщины: он спешно собрал корабли и вояк, столько, сколько смог, и 5 июля 1346 года все они отплыли в Нормандию, уже через неделю высадившись в Ля Аге, возле Шербура, где не так давно Франция (не иначе как в память о событии далекого прошлого) построила завод по переработке ядерных отходов.

Армия Эдуарда отправилась в кровавое шевоше по стране, и сам Жоффруа д’Аркур во главе отряда из пятисот человек занимался грабежами в личных целях. В Кане местные жители, защищаясь, взбирались на крыши своих домов и сбрасывали оттуда все что можно на головы захватчиков. Это настолько взбесило Эдуарда, что он приказал своим людям сжечь весь город и перебить его обитателей. После трех дней мародерства и трех тысяч смертей армия награбила столько, что пришлось сплавлять трофеи вниз по реке на баржах. Вскоре корабли, груженные драгоценностями, золотой и серебряной посудой, мехами, богатыми одеждами и конечно же заложниками, двинулись обратно в Англию.

Французы утверждают, что после этого Эдуард планировал пойти на Париж и сместить с трона Филиппа VI. Если это так, тогда его миссия провалилась. Но более вероятно то, что английский король просто хотел вынудить трусоватых французов вступить в бой. Так что, пройдясь огнем по парижским пригородам Сен-Клу и Сен-Жермен-ан-Лэ (по иронии судьбы, оба они сегодня плотно заселены общиной британских экспатов), Эдуард вновь устремился на северо-восток. И, переправившись через Сомму, бритты остановились у маленького города под названием Креси.

Сегодня поле битвы при Креси, возможно, выглядит почти так же, как в 1346 году, если не считать одной современной постройки с угла, небольшой вырубки в лесу и бетонного туалетного блока у парковки. Ветряная мельница, которая стояла на вершине холма, была заменена деревянной наблюдательной вышкой, откуда можно увидеть… ну, ту же непролазную грязь.

Хотя не стоит так пренебрежительно о ней говорить — это самая знаменитая в английской истории грязь.

У подножия наблюдательной вышки можно увидеть побитую временем табличку, на которой представлено краткое, типично французское, описание битвы. Практически это список оправданий собственного поражения: «…войска [французские, разумеется] были ослеплены солнцем, которое снова вышло из-за туч» [36], а французская кавалерия, которой пришлось долго добираться до поля битвы, сравнивается с «лучниками [английскими], отдохнувшими и хорошо подготовленными».