Читаем без скачивания Газета Завтра 194 (33 1997) - Газета Завтра

УпрЯмство этих деЯтелей, получивших власть в крошечной отсталой Грузии, приобрело, однако, огромное значение, ибо год 1922 был годом восстановления традиционного российского государства с центром в Москве. Подходил к концу процесс объединения республик, объявлявших себя независимыми государствами после Октябрьской революции. Это входило непосредственно в сферу как служебных, так и теоретических интересов Сталина. Еще в годы гражданской войны он стоял за восстановление государственности в России под главенством русских. И был не одинок в этом отношении в партии. Сталин и его единомышленники прежде всего учитывали реалии гражданской войны, основные тяготы которой легли на русских. Ленин, постоянно носившийся с лозунгом самоопределения вплоть до отделения, всегда выступал против этого с открытым забралом. “Поскрести иного коммуниста, и найдешь великорусского шовиниста”, — утверждал он.

Так что еще до завершения гражданской войны позиции были заняты: “многие”, включая Сталина и Ленин.

И. В.Сталин с безупречной логикой доказывал, что национализм — достояние прежде всего угнетенных в прошлом народов, а в истории развития русского коммунизма борьба с националистическим уклоном никогда не имела “серьезного значения. Будучи правящей нацией, русские вообще, русские коммунисты в частности, не переживали национального гнета, не имели дела, вообще говоря, с националистическими тенденциями в своей среде, если не считать некоторых настроений к “великодержавному шовинизму”, и поэтому не пришлось им, или почти не пришлось, преодолевать эти тенденции.

В отличие от этого коммунисты-тюрки, сыны угнетенных народов, прошедших стадию национального угнетения, все время имели дело и продолжают иметь с националистическим укладом, с националистическими пережитками в своей среде, преодоление которых составляет очередную задачу тюркских коммунистов”.

Так он говорил еще в речи при открытии совещания коммунистов тюркских народов РСФСР 1 января 1921 года. Когда пришло время практического оформления конституционных отношений, Сталин 11 августа 1922 года возглавил комиссию ЦК по выработке соответствующего проекта. Хотя в комиссии раздавались голоса о восстановлении “единой и неделимой России”, Сталин провел решение об “автономизации” — Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения входят в Российскую Федерацию автономными республиками, а это, помимо прочего, означало: ее высшие органы власти становились таковыми и для автономии. Проект ЦК разослали в Киев, Минск, Баку, Тифлис, Ереван. Он был принят местными руководителями, и лишь грузинский ЦК 15 сентября проголосовал против сталинского проекта как “преждевременного”. Естественно, Грузия не могла остановить принятие плана “автономизации”, что сделала комиссия под председательством Молотова 23-24 сентября. Материалы совещания тут же направлены больному Ленину в Горки (из них видно, что представитель Грузии П.Г.Мдивани воздержался).

Ленин прореагировал чрезвычайно остро. Побеседовав со Сталиным (разговор занял 2 часа 40 минут!) и некоторыми другими, он 26 сентября направляет первое письмо Л.Б.Каменеву: “Завтра буду видеть Мдивани (груз. коммунист, подозреваемый в “независимстве”). По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться… Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В параграфе 1 сказать вместо “вступление” в РСФСР “формальное объединение вместе с РСФСР в “Союз сов. республик Европы и Азии”. Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Укр. ССР идр. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, “Союз Сов. Республик Европы и Азии”…

27 сентября срочно собирается Политбюро. Ленина нет, он по-прежнему болен. На заседании Каменев набрасывает Сталину записку: “Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами…” Сталин также отвечает запиской: “Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается, при чем тут “независимость”?” На другой день заседание продолжается. Новая записка Каменева Сталину: “Думаю, раз Вл. Ил. настаивает, хуже будет сопротивляться”. Ответ: “Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению”.

Ленин не ослабил нажима. Начался спор, затянувшийся почти на три месяца, — о путях формирования государства. Сталин имел верного союзника в лице Орджоникидзе, который вместе с Кировым настаивал на вхождении трех закавказских государств в Союз в качестве Закавказской федерации.

Грузинский ЦК, однако, продолжал склоку. Ленин в конечном итоге взял сторону противников Сталина и Орджоникидзе, что придало новые силы тифлисским руководителям. Главный результат — Ленин, не мытьем так катаньем, побудил принять принцип федерализма в новом Союзе…

Ленин, которого втянули в схватку, никак не мог разобраться, кто прав, кто виноват. По его предложению в Грузию была направлена комиссия, возглавляемая Ф.Э.Дзержинским. Ленин, памятуя о приверженности Дзержинского к сталинской трактовке права на самоопределение, попросил своего заместителя по Совнаркому А.И.Рыкова срочно выехать в Тифлис и провести собственное расследование. Там, на квартире Орджоникидзе, Рыков получил возможность познакомиться с грузинскими политическими нравами. В конце рассудительной беседы Рыкова с хозяином квартиры подручный Мдивани А.А.Кобахидзе набросился на Орджоникидзе с упреками и, помимо прочего, обвинил его в принятии взятки — белого коня. То была клевета чистой воды: на этой лошади Дзержинский, неловко взгромоздясь, принимал парады, и она стояла на довольстве в военной конюшне. Орджоникидзе влепил клеветнику затрещину. О рукоприкладстве немедленно донесли по прямому проводу самому Ильичу в Москву. Донес бдительный по должности железный чекист Феликс Эдмундович.

Ленин вознегодовал. 12 декабря Дзержинский доложил ему об итогах четырехдневного расследования в Тифлисе. Он явно был на стороне Сталина и Орджоникидзе, что вывело Ленина из равновесия. Подумать только, комиссия полностью одобрила их линию и осудила ЦК Грузии! И ни слова о рукоприкладстве! 13 декабря у Ленина два тяжелейших приступа, заболевание дало о себе знать в самой тяжелой форме. Запись в истории болезни: “С большим трудом удалось уговорить Владимира Ильича не выступать ни на каких заседаниях и на время совершенно отказаться от работы. Владимир Ильич в конце концов на это согласился и сказал, что сегодня же начнет ликвидировать свои дела”. 16 декабря Ленина разбил паралич.

В этот день комиссия пленума ЦК РКП(б) принимает проект Договора и Декларации об образовании СССР. В Москву уже съезжались делегаты на Х Всероссийский съезд Советов, вслед за которым через два дня открылся I Всесоюзный съезд Советов. На обоих съездах (23-27 и 30 декабря) Сталин выступает с докладами об образовании СССР. Объединились четыре республики — РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР. Бухарская и Хорезмская народные советские республики пока остались вне пределов СССР и вошли в конце 1924 г. — начале 1925 г. во вновь образованные Туркестанскую и Узбекскую союзные республики и автономные Таджикскую и Кара-Калпакскую.

В докладе на I съезде Советов СССР. И.В.Сталин огласил написанную им Декларацию об образовании СССР и текст Договора о его образовании, который был подписан представителями четырех республик. С редким для себя красноречием он сказал: “Сегодняшний день является днем торжества новой России.., превративший красный стяг из знамени партийного в знамя государственное и собравший вокруг этого знамени народы советских республик для того, чтобы объединить их в одно государство — в Союз Советских Социалистических Республик”. В чеканных формулировках сталинской речи не нашлось места для рассуждений о федерализме. Не упоминался и Ленин. В историю вошло: у истоков СССР стоял его отец-основатель — Иосиф Виссарионович Сталин.

А в это время в Горках тяжело больной Ленин продолжал борьбу: 30 декабря 1922 г. — почти час в час, когда Сталин стоял на трибуне, водруженной на сцене Большого театра, обращаясь к делегатам I Всесоюзного съезда СССР, — в комнате, превращенной в больничную палату, он начал диктовать дежурному секретарю свои заметки “К вопросу о национальностях или об “автономизации”. То было выполнение ленинского обещания, зафиксированного, помимо прочего, в записке Л.Б.Каменеву к Пленуму ЦК 6 октября: “Т.Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть”…

В продиктованной 30-31 декабря (СССР уже создан!) статье Ленин объявлял, что: “Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик”. Носителю абсолютной истины в конечной инстанции, каким представлялся себе больной, окружающий мир “казался”, включая новое название страны, которую он именовал с маленьких букв… Ленин атаковал принцип “автономизации” яростно и методически: вся эта затея оказалась-де в корне неверной и преждевременной. Сторонники усматривали ее преимущество в том, что будет функционировать единый аппарат. Но откуда, разбушевался Ильич, исходят уверения в преимуществах этого образа действия? От того самого “российского аппарата”. Ничтожный процент советских работников потонет “в этом море шовинистической, великорусской швали, как муха в молоке”. Припомнив разговоры с Дзержинским, рукоприкладство Орджоникидзе, Ленин ужасался: “В какое болото мы слетели!”